Мацзу (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич
Строительство моего особняка, как я и предполагал, затянулось. Уже возвели стены и сделали крышу, но еще много чего надо было сделать внутри. Архитектор Эддан О’Нейл клятвенно заверил, что до Рождества успеет. Как истинный католик, он считал, что этот праздник надо отмечать в своем доме.
В это время шхуна «Мацзу» пришла из Калькутты с полными трюмами опиума, который я продал вместе с трофейным, захваченным в Бохайском заливе. На саму шестимачтовую джонку покупателя так и не нашлось. Хакка и Мань Фа долго раздумывали, соблазненные очень низкой ценой, но так и не решились. Владеть таким большим судном и заниматься продажей опиума мог раньше только очень богатый и влиятельный человек, скорее всего, чиновник высокого ранга, который отберет его при первой же возможности. Ссылки на покупку у гвайлоу не проканают. В итоге джонку использовали, как плавучий склад и казарму.
Получив свою долю от продажи опиума, довольно внушительную, контр-адмирал Джордж Эллиот стал относиться ко мне еще лучше. Он решил, что договор с китайцами у него в кармане, и позволил мне заняться своими делами.
— Если что, я вызову тебя, — сказал он.
Я заверил, что примчусь сразу, но решил, что постараюсь в этот момент быть там, докуда контр-адмирал не докричится. Загрузившись чаем Джон-компани, я отправился в Калькутту. Перед отплытием мне передали прощальный подарок от друга из Хоугуаня — бронзовый кувшинчик с барельефом в виде цапли с одной поджатой лапой — с пожеланиями удачи и здоровья и слова «Ты был прав». В чем именно я не ошибся, угадать было трудно, потому что напредсказывал Линю Цзэсюю много чего. Его отправили в какую-то северную провинцию, граничащую с Российской империей, которая тоже ссылала в те края слишком умных. Когда-нибудь там образуется интеллектуальный центр планеты под названием Ссыльная долина.
Уже начался зимний муссон, поэтому до Сингапура буквально летели, иногда разгоняясь узлов до двенадцати. Ладно, пусть меньше, но ощущение полета не покидало. Там у причала грузился углем паровая канонерка или, как называли британцы, паровой фрегат «Немезида», принадлежавший Джон-компани. Длина корабля пятьдесят шесть метров, ширина почти девять, осадка в полном грузу метр восемьдесят, водоизмещение шестьсот шестьдесят тонн, две мачты с парусным вооружением, как у бригантины. По бортам примерно в начале третьей трети были колеса с лопастями, которые вертели две паровые машины мощностью шестьдесят лошадиных сил каждая. Высокая труба находилась рядом с грот-мачтой, поэтому парус-трисель, который поднимали при попутном ветре, был черным. Когда я покинул двадцать первый век, на автомобиле-малолитражке для нищебродов был двигатель такой мощности. Запаса угля хватало на двенадцать суток хода. Вооружена «Немезида» двумя поворотными тридцатидвухфунтовыми пушками (одна в носовой части, другая в кормовой), пятью шестифунтовками (по две по бортам и одна на центральном мостике), десятью вертлюжными однофунтовками на фальшбортах и установкой для запуска ракет Конгрива. Экипаж состоял из шести офицеров, двух врачей, шести кочегаров и других нижних чинов — всего около девяноста человек. Большая часть была набрана из бывших военных моряков. Джон-компани платила щедрее королевы Виктории. Капитан Уильям Холл дослужился до мичмана в королевском военно-морском флоте, после чего почти три года проработал на пароходах в США. Набравшись опыта, вернулся на родину, где и получил это назначение. «Немезида» стала первым железным пароходом, обогнувшим мыс Доброй Надежды и потом добравшимся до Китая.
Это все мне рассказал сам Уильям Холл, с которым я пересекся в канцелярии Джорджа Бонэма, губернатора Проливных поселений. Кирпично-деревянная резиденция со скромным названием Правительственный дом находилась на невысоком, метров пятьдесят, Губернаторском холме. Тридцати семилетний Джордж Бонэм, рослый и подтянутый, больше походил на военного, чем многие офицеры, хотя таковым не являлся. Темно-русые длинные волосы зачесывал на пробор, что пока редкость. Он прославился на всю Британию тем, что сократил штат чиновников с девятнадцати до восьми. Во всем остальном был серым и скучным, как британский дождь. Я отдал ему почту из Кантона, получил указание не сниматься утром с якоря, пока не привезут корреспонденцию для Калькутты, после чего сразу ушел. На выходе меня и перехватил капитан — тонкогубый кареглазый шатен с роскошными бакенбардами.
— Я услышал, что ты американец и только что прибыл из Китая, — поздоровавшись и позабыв порассуждать о погоде, как обязан сделать каждый приличный англичанин, сказал он.
— Да, — подтвердил я и высказал предположение, основанное на не совсем типичном поведения собеседника: — Уверен, что ты жил в Америке.
— Ты не ошибся! — радостно согласился капитан и поведал о своих мытарствах на, как он думал, моей родине, а потом о нынешней службе в Джон-компани. — Утром пойду в Кантон. Я уже бывал в Китае, когда служил мичманом на фрегате «Алкестида». Мы привезли туда нашего посла для заключения договора о мире и дружбе. К сожалению, эти дикари не приняли нас, потому что лорд Уильям Амхерст отказался становиться на колени и колотиться лбом о пол перед их королем.
— Слышал эту историю, — сообщил я.
— Представляю, как они удивятся, увидев мой пароход! — хвастливо заявил Уильям Холл и поинтересовался: — Ты уже бывал на пароходах?
— Мой отец был капитаном на речном в Северной Каролине, и я помогал ему в меру сил и способностей! — шутливо сказал я.
— Речной — это ерунда! Я командую военным! — похвастался он и предложил: — Хочешь посмотреть?
Я понял, что, если откажусь, стану заклятым врагом этого хвастуна, а нам еще придется встречаться в Китае:
— Кончено, хочу! Это так интересно!
В итоге мне пришлось облазить почти всю «Немезиду», притворно охая и ахая, но при этом продемонстрировал, что действительно знаю о пароходах немало, чем сильно удивил капитана. Представляю, что случилось бы с Уильямом Холлом, если бы дал ему несколько дельных советов по управлению пароходом.
66
Иногда мечтаешь о чем-то, строишь планы, надеешься — и вдруг облом! Хуже всего, когда и обвинить некого. Я уже представлял, как буду спокойно и счастливо жить с Эмили в нашем гонконгском доме, позабыв о скитаниях по морям-океанам, но между нами вклинился третий или третья, пока не ясно. У меня язык не поворачивался обвинить это существо в разрушении моей мечты. Моя любовница опять была беременна.
— Надеюсь, будет дочка, — радостно улыбаясь, сказала Эмили, когда мы встретились в душном коридоре Дома правительства в Калькутте, и ультимативно добавила: — И родится она в законном браке.
Я смотрел на ее выпирающий живот и думал, за что мне такая непруха⁈ Могла бы забеременеть на полгода позже. Теперь отцом будет Самуэль Кушинг, хотя весь Дом правительства, да и вся Калькутта прекрасно знают, что он всего лишь бесплодный рогоносец, потому что и его любовница до сих пор так и не залетела. У меня даже была мысль помочь ему и с индианкой. Надеюсь, с этой невыполнимой миссией справится какой-нибудь изголодавшийся солдат из местного гарнизона.
Уильям Макнахтен, к которому я зашел потом, чтобы лично передать почту из Кантона, был в кабинете один. В расслабленной позе он сидел за столом и потягивал что-то из фарфоровой чайной чашки. Судя по сосуду, напрашивался логичный вывод, что чиновник пьет чай, но легкий запах алкоголя, покрасневший нос и веселое, благодушное настроение намекали на иной напиток. Просмотрев письма, отобрал написанные Эллиотами, Джорджем и Чарльзом, прочитал их быстро, по диагонали. В посланиях было много интересного и невероятного. Во всех важных событиях, которые привели к победе, принимали участие знатные англичане, а все ошибки и поражения на счету безродных подчиненных, в первую очередь иностранцев. Самое интересное, что никто из безродных не возмущался и даже не удивлялся. В отчетах не было ни одного упоминания обо мне и лишь раз назвали немца Карла Гютцлаффа, как переводчика во время переговоров на рейде Динхая, которые, оказывается, провел Роберт Джослин, секретарь генерал-майора Джорджа Баррелла, потому что старший сын эрла, наследник титула. Удивляюсь, как этого знатного двадцатичетырехлетнего сопляка не объявили главным завоевателем острова Чжоушань.
