Вперед в прошлое 5 (СИ) - Ратманов Денис
В магазинчике пахло свежим хлебом и колбасами. Грудастая кудрявая блондинка в стиле Мерилин Монро протягивала батон старушке с авоськой. Я невольно глянул на ее палец с обручальным кольцом, и сама собой проскользнула мысль: «Жаль». Каналья забрал у меня сумку, улыбнулся по-траволтовски и произнес:
— Доброе утро, красота!
Женщина расплылась в улыбке, уставилась на Алексея взглядом буренки.
— У нас для вас уникальное предложение, — продолжил он и поставил на прилавок сумку. — Кофе оптом от производителя. Бразильский, но расфасован у нас. Есть пробник.
— Пробник — это интересно.
Женщина оперлась о прилавок, демонстрируя грудь, выглядывающую из декольте. Смотрела она точно не на кофе, а на Каналью и готова была его съесть. Не глядя лизнула палец, сунула в пробник, разжевала кофе.
— Ничего так. Сколько хочешь за него?
Каналья обернулся ко мне, и я скользнул к прилавку.
— Пятнадцать в розницу, двенадцать пятьсот опт. Такой по двадцать две тысячи продают, — сказал я. — Отлично дополнит ассортимент.
Я кивнул на полку с чаем и разовыми пакетиками кофе.
— Меня зовут Карина, — проворковала женщина. — Опт — это пак?
— От трех штук, — улыбнулся я. — Возьмите на пробу, не пожалеете. Народ распробует — просить будет.
Женщина молча отсчитала деньги.
— Три упаковки.
— Напишите, пожалуйста, ваш номер телефона. В городе я только один день. Перед приездом позвоню, и вы закажете еще, если надо.
Карина просияла, написала телефон и протянула Каналье, указав взглядом на меня.
— Сын?
— Ага, — соврал Каналья.
— Жду звонка, — томно улыбнулась она.
А я поймал себя на мысли, что опыт взрослого повлиял на мою личность, и я превратился в геронтофила: равными я воспринимаю таких вот тридцатилетних теток, а не девушек. Или просто конкретно эта дама — секс-бомба, которую невозможно не заметить?
— Непременно, — вернул улыбку я.
Уже на улице сказал Каналье:
— Она на тебя запала. Будешь ей звонить?
Мечтательное выражение на его лице сменилось разочарованием, он посмотрел на свою ногу и промолчал.
* * *Сегодня вместо одного запланированного пака кофе мы продали еще десять пачек. Я записал в тетрадь доходов-расходов: «Чистыми 96000 с оптовых продаж». Десять пачек купили за пятнадцать тысяч. «Доход от розничной торговли — 65000». Итог — 160000. 160 долларов. План перевыполнен. Если так и завтра будет, придется заказывать у деда еще один пак — для валютчика.
Назад мы возвращались в три часа дня.
За окнами мелькали желтые скошенные поля, пожухшие сорняки вдоль обочин. Деревья были не готовы и отказывались желтеть и сбрасывать листву. Лишь отдельные листья ветер гонял по дороге, как взятку приближающейся осени, чтобы повременила. Но все понимали, что откупиться не получится: и люди, и деревья, и перелетные ласточки, как черные бусы, нанизанные на провода.
На посту нас остановили гаишники, долго компостировали Каналье и бабушке мозги, сверяли документы, заглядывали под капот, уверяли, что Каналья не имеет права рулить. Леха дунул в алкотестер и согласился ехать на разборки в центр. Мордатый лейтенант сообразил, что так он потеряет полдня, посчитал, сколько это более сговорчивых бедолаг, и отпустил нас восвояси
Но потратили мы на этих козлов минут пятнадцать.
В шесть мы были возле моего дома. Поднялись с Канальей на второй этаж за мешками с фундуком, я толкнул дверь, но она оказалась закрытой. Наверное, мама ушла на дачу, Борис или с ней, или на базе. Наташка на репетиции.
Подписывая мешок с фундуком, который следовало перебрать, я заметил рядом с хризантемами роскошный букет розовых роз в красной вазе. Какой настойчивый у Наташки кавалер!
Загрузив машину, я распрощался с бабушкой до завтра, подмигнул Каналье. Он напомнил:
— Вечером поговорю со знакомым о твоем однокласснике.
Я скрестил пальцы и, зевая во весь рот, побрел в квартиру.
Подумать только, сколько бесценного времени мы убиваем в детстве! Того самого времени, когда можно было заложить фундамент под будущее и чему-то научиться. И как ни объясняй ровесникам, что учиться надо в юности, они лишь покрутят пальцем у виска. Сам недавно таким был. Только Илья все понимает, но друг — исключение, он слишком рассудительный. Такое впечатление, что он родился взрослым.
Жутко хотелось вздремнуть! Как в сорок шесть лет — каждый раз после сытного обеда. Нет! Лучше спать лягу пораньше. А сейчас — на базу, узнать, какие новости.
Едва открыл дверь, ведущую в подвал, услышал глухие звуки ударов и вскрики.
— Давай, Илья! — кричал Ян.
— Камон, Рам! Справа! Бли-ин! — это Минаев.
— Ну вы, блин, даете! — Чабанов.
Когда я спустился, понял, что Илья и Рам устроили спарринг, но увидели меня и бросили это дело, словно я когда-то был против.
— Ну что, камрады, — сказал я, ставя на стол две бутылки «колы», купленные в областном центре, — подводим итоги сегодняшней торговли?
— Саши еще нет и Бориса, — проговорил Рамиль, смахивая пот со лба.
— У тебя новости есть? — спросил я у него.
Все расселись вокруг стола.
— Отца вызвал дрэк, — злобно прошипел Рамиль. — Говорит, чтоб забирал документы. Я, мол, рецидивист.
— А он?
— Послал его. Выгнать-то из школы сложно. А я не инициатор драки и ваще не виноват. Батя Дорика быканул, сказал, в суд на меня подаст. Мой отец оплатил козлу лечение, и они отстали. Короче, суда не будет, но на учет меня поставили.
— Ну а их-то закроют? — спросил Илья.
Все промолчали. Никто ничего не знал. Закроют, скорее всего, только шестнадцатилетнего Ростовчука — если он согласится взять вину на себя и папаня не даст взятку кому надо. А Дорика с Афоней, которым нет шестнадцати, могут осудить условно и заставить отрабатывать — если раньше залетов не было. Но это лишь предположение, и озвучивать его я не стал, все-таки попытка группового изнасилования — серьезная статья.
— Саша пошла к Алисе, — отчитался Ян.
— Как думаете, она вернется? — Рамиль скрестил пальцы, в голосе прозвучала мольба. — Ничего ведь не случилось, а если бы… То на ней женился бы я!
И раньше подозревал, что Алиса нравится Рамилю, но не думал, что все так серьезно: он прям жениться собрался, чтобы спасти честь девушки.
Вот только как ему донести, что Алиса к мужскому полу относится… настороженно? Я хлопнул в ладоши, привлекая внимание, и сказал:
— Народ, давайте договоримся не приставать с расспросами к Алисе. Не досаждать лишним вниманием. Ей стыдно, она хочет это скорее забыть, а если мы будем ей постоянно напоминать, она не захочет здесь появляться.
— Так как себя вести? — развел руками Илья. — Ничего не понимаю!
Гаечка это объяснила бы лучше, но за неимением девушек, пришлось растолковывать мне:
— Показать, что мы ей очень рады. Но не спрашивать о случившемся, о матери и ментах. Вести себя так, словно ничего не случилось…
Клацнула входная дверь, и мы замолчали, повернулись на звук. Донеслись торопливые шаги, и в подвал спустилась Гаечка. Обернулась, выжидающе посмотрела назад, и в полумраке обозначилась еще одна фигурка. Алиса.
Я достал из рюкзака конфеты и откупорил «колу», принялся разливать по чашкам. Сам всех учил делать вид, что все в порядке, но получалось с трудом. Чувствовалась фальшь в собственных словах и действиях.
— Будешь? — спросил я Алису и протянул ей чашку.
Девочка кивнула; озираясь и поводя плечами, уселась на диван.
— Что у вас нового? — спросила она бесцветным, целлофановым голосом.
— Джусиха чуть меня не четвертовала, — прошептала Гаечка, и ее щеки вспыхнули. — Написала про нее ругательный стишок, мы давай ржать. Набежал Барик, мы сцепились, записка выпала. Джусиха подняла…
Гаечка взяла паузу, Алиса укусила себя за руку и пропищала:
— И-и-и… Выгнала?
— Не. Пашка отмазал! — Гаечка посмотрела с благодарностью. — Там было печатными буквами написано, она не выкупила, кто писал.
