Белая кость, голубая кровь - Михаил Ежов

здание Тайной канцелярии. На входе показал предписание из Белого города. Тем не менее, дежурный не только сверился со списком ожидаемых посетителей, но и позвонил куда-то, чтобы удостовериться, что меня ждут. Наконец, я попал внутрь. Пропустили одного, без сопровождения. Охране пришлось остаться на улице. Меня же сопровождал один из сотрудников, которые провёл меня на третий этаж и передал на руки то ли секретарю, то ли адъютанту. С ним я вошёл в конференц-зал, где уже сидели три человека — двое мужчин лет по шестьдесят и женщина, на вид немногим моложе них. Все — в серой форме канцелярии.

— Добрый день, — проговорил, глядя на меня водянистыми глазами, старик, сидевший справа. — Николай Скуратов, я полагаю.

— Он самый, — не дожидаясь приглашения, я сел за стол. — А вы эксперты?

— Нам поручили провести экспертизу, — ответил старик, придвигая к себе несколько листков. Взглянув на них, он протянул распечатки мне. — Начнём с теста. Отвечайте быстро, не задумываясь.

— Серьёзно? Тест?

— Да, приступайте.

Я взял ручку и пробежал список вопросов. Некоторые были с вариантами ответов, другие походили на задачи. Что за фигня вообще⁈

— Меня зовут Аркадий Левин, — тем временем сказал старик. — Мои коллеги — Василий Голицын и Мария Радищева. Вам известна процедура, господин Скуратов?

Я поставил три галочки напротив первых вопросов и поднял на него взгляд.

— Нет, не известна. Но было бы здорово узнать, что меня ждёт. Подозреваю, что тестом дело не ограничится.

Левин кивнул.

— Вы правы. Это только начало. Основная часть начнётся, когда вы сдадите эти листки. На их основании мы подберём элементы для проверки.

— Например? — спросил я.

— Детали заранее не раскрываются. Но испытание носит магический характер. Как нетрудно догадаться. Если ответчик не является нежитью, он ничего не почувствует. Если же дела обстоят наоборот, его нечеловеческая сущность себя обнаружит.

— Это не опасно?

— Смотря для кого. Для человека нет.

— А что будет с нежитью?

— Вы напряглись? Вам есть, чего опасаться?

Секунды две мы с экспертами пялились друг на друга.

— Нет, — ответил я, наконец. — С какой стати?

— Ну, вот и хорошо, — сказал Голицын. — Значит, всё пройдёт, как надо. И вы отправитесь домой с документом на руках.

— Было бы здорово, — произнёс я, думая, а действительно ли эти люди в курсе, что я частично нежить, и результаты нужно подкорректировать, так сказать.

Не похоже, чтобы им об этом сообщили. Или он изображают неведение? Но зачем? Кажется, тут нет посторонних. Конечно, оставался ещё вариант, при котором в известность поставили только одного из судей, а остальные должны были искренне верить в результаты проверки.

— Как вы думаете, — обратился ко мне Голицын. — Что стало причиной слухов о вашей природе? Откуда они пошли, так сказать?

Похоже, помимо теста, мне предстояло параллельно пройти ещё и собеседование. Как-то я себе это представлял совершенно иначе. Не знаю, как именно, но точно не так. Меня словно на работу брали. Только ещё не спросили, кем я себя вижу через пять лет.

— Думаю, началось с поединка, во время которого я использовал магию крови, — ответил я, не поднимая глаз от теста и продолжая его заполнять. — Мои одноклассники решили, будто это признак того, что я нежить. Понятия не имею, с чего они это взяли. Члены рода Голицыных заключают договоры с демонами, от которых получают магические техники, но их нежитью никто не считает.

— Мы получаем этот Дар от рождения, — отозвался Голицын. — Вы же обладать им не должны. Не удивительно, что аномалия вызывает вопросы. И опасения.

— Да, наверное. Но я-то что могу с этим поделать?

— В какой момент вы обнаружили, что имеете второй Дар? — вступила в разговор Радищева. — Не во время же дуэли он у вас открылся?

— Нет, конечно. Несколько раньше.

— После того, как вы… унаследовали титул?

— Да.

— Почему вы скрывали Дар крови? — спросил Левин.

— Опасался такой вот реакции.

— Что вас сочтут нежитью? То есть, вы согласны, что это может служить признаком нечеловеческой природы?

— Нет. Опять же, у Голицыных…

— Простите, что перебиваю, господин Скуратов. Давайте я переформулирую свой вопрос. Согласны ли вы, что наличие Дара крови может служить признаком нежити у людей, не относящихся к роду Голицыных?

— Согласен, — ответил я, глядя на него.

— И вы скрывали свой Дар крови, понимая, что можете оказаться нежитью?

— Не совсем.

— А как же, господин Скуратов?

— Не представляю, с чего бы мне вдруг ею оказаться. Должна же быть причина.

— Должна, — кивнул Левин.

— Но я её не вижу. Значит, и нежитью мне быть не с чего.

— Если вы её не видите, это не значит, что её нет, — холодно сказала Радищева. — Говорят, вы были мертвы, когда вас обнаружили после нападения гулей. Это правда?

— Не могу судить. Я находился без сознания. Но вряд ли. Люди ведь не оживают сами по себе. А врач не проводил никаких реанимационных действий. Он просто плохо меня осмотрел и сделал неверное заключение.

Радищева переложила записи, словно что-то искала. Я заметил, что некоторые строки выделены маркером.

— Вас осматривал лейб-лекарь Евгений Васильевич Скуржинский, — проговорила женщина. — Верно?

— Именно так.

— Заведующий госпиталем Зелёного клана. Едва ли его можно считать некомпетентным. Как думаете?

— Любой может ошибиться?

— Это верно, — Радищева провела пальцем по записям, остановила его внизу и задала следующий вопрос: — На вашем теле были раны?

— Не знаю. Когда я очнулся, то не видел повреждений. Думаю, нет.

Судья подняла брови.

— И при этом лейб-лекарь мог ошибиться? Принять живого и даже не раненного человека за мёртвого?

— Об этом лучше спросить его самого. Но вряд ли я мог умереть, не имея на теле ран.

— Если только они не закрылись и не затянулись сами собой, — вставил Голицын.

— Каким образом? — спросил я.

— У нежити есть регенерация.

Ну, вот они и загнали себя в ловушку. Как бы они ни старались, у меня имелся козырь. Карта, которую невозможно покрыть.

Отложив ручку, я опёрся на локти и подался вперёд, внимательно глядя на своих экзаменаторов.

— В таком случае, может, объясните, с какой стати и