Вперед в прошлое 3 - Денис Ратманов
— Сколько было девушек? — спросила Мария Ефремова.
— Освобождены восемь девушек возрастом от тринадцати до шестнадцати лет. Родители извещены. В данный момент девочки дают показания, с ними работают психологи. Одна госпитализирована с сегментарной пневмонией, ее состояние расценивается как удовлетворительное.
Видимо, большую часть интервью вырезали, пошла эмоциональная часть, которую я видел, когда был на месте. Говорили матери девочек, рыдали, благодарили отца. Тетю Лору вырезали, а Наташку оставили напоследок.
Мама слушала, раскрыв рот, морщила лоб, поджимала губы. Иногда, расчувствовавшись, отворачивалась и качала головой. Когда увидела Наташку с ее задушевной речью, схватилась за щеки, выронив веник. А я подумал, что на четверочку сестра исполнила, переиграла под конец.
После Наташки показали беспризорницу Розу, которая расплылась в лучах внимания и сбивчиво рассказывала, как она боялась гулять из-за маньяка, благодарила моего отца, что больше бояться некого.
Аллу Микову не показали вообще, как и пострадавших девочек. Зато следующим шло интервью с отцом, которое брали уже вечером.
Отец пересказал то же, что и его напарник, но другими словами и от первого лица: да, не мог поступить иначе, да, вину осознал и готов понести наказание. Но, повернись время вспять, он поступил бы так же, потому что нет ничего важнее, чем жизни детей, а чужих детей не бывает.
Мама придвинулась и сжала мою руку, посмотрела… с уважением, что ли. Но ничего не сказала. Зато проговорил я:
— Среди тех девочек была Алиса Микова, она уже дома.
— Господи, — выдохнула мама. — Это ведь все ты, да?
— Ну как я… Я бы один не смог. Отец здорово помог, но не вздумай к нему возвращаться!
Она тяжело вздохнула и загрустила. Ну не любит он тебя, как ты не поймешь? А любовь по заказу не приходит! Не любит и не уважает, и снова будет плохо…
— Так и Наташа знала, что ты собираешься сделать?
— Нет, — качнул головой я и рассказал про письмо, но умолчав о плане вовлечь отца, спросил напоследок: — Ну а ты откуда узнала?
— Я была у бабушки, когда ты позвонил и все рассказал. Видел бы ты, как она злилась! Но больше потому, что ты украл ружье.
— Обрез.
— Какая разница! В общем, украл. И Юрку бедного по двору с хворостиной гоняла за то, что он тебя прикрывал.
— Юрка вообще ни при чем, — встал на защиту приятеля я и замолчал, перевел взгляд на выпуклый экран телевизора, где снова началась реклама.
— Ну, а потом, уже вечером, я набрала Рому, он дорассказал то, чего бабушка не знала.
Надо переключаться на повседневные заботы. Выдыхай, бобер! Сделай себе выходной, сходи на дикий пляж, куда так давно хотел, а то как-то много происшествий и слишком у тебя плотный график.
Я остановил взгляд на сумке, распластавшейся на полу.
Абрикосы, кофе, валютчик, деньги, ваучеры… Ждите! Мне надо выдохнуть, просто пустить пузыри, залезть в душ, в конце концов!
Девятое, мать его, июля! Половина лета прошла, скоро денежная реформа, и несколько дней будет не продохнуть. Еще бы точную дату вспомнить, когда она началась. 23-го июля? 25-го? В общем, с двадцатого надо начинать готовиться.
А сегодня… Позвонить деду, позвонить бабушке, а лучше — съездить к ней, она ведь без меня с Каюком эти дни отдувалась, сейчас самый пик урожая абрикосов.
Нет, завтра поеду. Сегодня — к Илье, и — на море. От Ильи позвоню деду и спрошу, если ли у него журналисты в Москве, которые написали бы статью про торговлю несовершеннолетними девочками и героическом Романе Мартынове, пострадавшем за правду.
Что бы между ними ни случилось, дед от своего сына не отрекался и должен помочь.
А если подключить столицу, то местное начальство побоится вредить новоявленному герою. Звезду на погоны он тоже не получит, но хоть в покое его оставят. Только бы Костаки не решил мстить своими методами! А он может, учитывая, сколько потерял прибыли.
— Бабушка говорила, что у нее закончилась смородина, — сказала мама. — У нас на даче ее еще много.
— Вот пусть Наташка с Борей и помогут тебе. Я завтра в Васильевку к бабушке, заглаживать вину. А сейчас мне нужно идти звонить деду.
— Зачем? — поинтересовалась она.
— Нужно, — крикнул я уже из ванной, разделся встал под душ, крутнул кран и зажмурился, предвкушая удовольствие, но он, хрипнув, уронил желто-ржавую каплю.
Воду-то отключают! Все время забываю. А как дни станут короткими, так электричество вырубать начнут. Особенно прикольно на первом уроке, когда еще темно и не видно, что писать.
Пришлось использовать воду в ведре и поливаться из ковшика. Греть ее я не стал, так и мылся холодной. Вытираясь и стоя на коврике, я глянул на ржавую ножку ванны и кое-что вспомнил. «Сникерс»! Я его там спрятал, чтобы отдать Алисе, когда она найдется! Опустившись на четвереньки, я сунул руку под ванну и нащупал батончик. Еще неделю назад я думал, что, если скормлю его кому-то, то передам эстафету смерти. Как хорошо все закончилось! Алиса жива, и подарок ее дождался.
На самом деле идти к Илье было необязательно, но, во-первых, звонить от бабы Вали некомфортно — к ней приехала дочь, типичная «онажемать» с десятилетней не вполне адекватной девочкой, которая, разинув рот, грела уши и, как попугай, повторяла, что говорят; а во-вторых, безумно хотелось отдать «Сникерс» Алисе, поставив точку в этой истории.
Потому, вытершись, я побежал туда, где меня всегда ждут, в свою вторую семью. Даже если ребята на море, найти такую толпу подростков несложно.
Но я ошибся: друзья были в подвале и не предавались праздности, а повторяли упражнения, которым я их учил, в то время как Алиса дремала на диване, поджав ноги и укрывшись простыней. Рулил процессом Рамиль. Самый мелкий, он ходил между отжимающимися, следил за техникой. Замер над Гаечкой, которая стояла в позе жука-вонючки, готового к атаке, и не знал, как корректнее сделать замечание.
Ему на выручку пришел я, хлопнул в ладоши, крикнув:
— Продолжаем! А ну зады не задирать! Не задирать, я сказал! Туловище параллельно полу!
Гаечка упала на согнутые руки и шумно выдохнула.
— Сенсей нас не бросил! — закричала Наташка, и от ее возгласа зашевелилась на диване Алиса, открыла глаза.
Все
