Жека (СИ) - Arladaar
Как и каким путём Крот попал к Сахару, он не распространялся — отвечал лишь с улыбкой, что нужна была работа и деньги. Что он делал у Сахара тоже не говорил, лишь коротко бросая:
— Работал.
Кем может работать бывший умелый солдат у крутого? Ответ очевиден. Но водил Крот отменно. Как будто врос в руль. С места газовал на девятине, и с дымом шин трогался с места, нисколько не жалея ни резину, ни машину — надо, так ещё купят. Влетал на скорости в повороты, тут же дёргал ручник, и машина резко разворачивалась в полицейском развороте. После умело играл педалями и рычагами, и снова резко набирал ход.
— Это же не БТР по горам Афгана водить! — смеялся он. — На легковушке-то чё не ездить. Одна палка, три педали.
Как Сахар и предостерегал, охранные кооперативы стали плодиться как грибы. Каждый уважающий себя завод или шахта стали раскручивать свою охранную службу, не доверяя милиции. Да и частники не отставали, особенно из числа бывших мусоров и рэкетиров. Приехал на базар торговать капустой и прочей сранью — плати за безопасность дюжим ребятам, а то неровён час, на товар кто-нибудь упадёт, колёса машины порежут ножом, стёкла разобьют, да и самому несговорчивому продавцу рожу могут отрихтовать в базарном туалете какие-то неизвестные отморозки.
Доходы кооператива «Удар» стали резко падать. Другие предлагали охранные услуги и дешевле, да и качество самих охранников у них было повыше, не зелёная пацанва в камуфляже, а бывавшие в армии мужики, и даже повоевавшие. Однако за первые три сытые август-сентябрь-октябрь кооператив «Удар» заработал 30 тысяч рублей. На текущие расходы вместе с зарплатами ушло 15 тысяч. 15 тысяч лежали в банке, и они Жеке сильно чесали руки вложить их куда-нибудь ещё. Банку он не доверял, предвидя будущее околпашивание народа государством.
В ноябре 1990 года доход упал с 10 тысяч в месяц до 5. А в декабре доходов почти не стало. В начале декабря на директора шахты Подосихинская, товарища Алексея Градского неизвестными бандитами было совершено разбойное нападение. Две девятки перегородили дорогу, и подошедшие молодчики в масках расстреляли директора, водителя и охранника, похитив при этом сумму в 3 тысячи рублей и золотые украшения. Потом тоже самое произошло с товарищем Анатолием Громовым, директором шахты Междугорная. На технологической дороге шахты на Ниссан Патрол директора шахты было совершено бандитское нападение. Тоже убили водителя и охранника. Охранник, как и в первом случае, был сотрудником охранного кооператива «Удар». Директор шахты получил ранение, хотя стреляли в упор. История попала в газету. Тут же всплыла информация, что в кооперативе это второй убитый охранник за последнее время, причём все убитые 17-ти лет, то есть несовершеннолетние.
По закону «О кооперации в СССР» членами кооператива могли быть граждане СССР, достигшие 16-лет, и в этом закон не нарушался. Не была незаконной и охранная деятельность. Про неё вообще ничего не указывалось, и она никак не регулировалась, значит, была абсолютно законна. Газетная статья гнала пургу, что дети охраняют денежные мешки от бандитов, и сами становятся жертвами бандитизма. Пошли уже возмущённые отклики от читателей в звонках и письмах. Дружно, как всегда, поднялись ветераны, и первичные ячейки коммунистов на предприятиях. Откликнулись профсоюзы, требуя у милиции провести проверку деятельности кооператива.
Статья явно смотрелась заказной, а нападения явно спланированы, чтоб опрокинуть именно их кооператив, и с этим надо было разобраться. Клиенты уже побежали, увлекаемые обрушенной репутацией.
— Чё, пацаны? Наехали на нас ,— сказал Жека, когда собрались вечером на втором этаже перетереть чё-почём. — Почитайте там газетку.
— Хрен знает, — Славян внимательно прочитал статью. — Наверняка под псевдонимом пишет.
— Как эту гниду вычислить-то? — разбушлатился Митяй. — Начистить бы ему рожу.
— Не. Дело не в этом. Этот Герасимович всегда пишет такую хрень, — не согласился Жека. — Он типа сторонник демократии, перестройки, против совков. Всегда за кооперативное движение и рынок. Постоянно чепушит то совковые заводы, то исполком. Но чепушит их со знанием, чтоб не сильно нарваться. И на партию никогда пасть не разевает.
— И чё? — недоумённо спросил Митяй.
— А то, что наехал он по чьему-то указанию, — отметил Славян, бросая газету. — Статейка-то заказная, походу...
— Найдём, кто написал статью — найдём, кто наших пацанов грохнул, — объяснил Жека. — Иначе нам крышка. И даже если придётся сдуться с охраной, пусть эти мрази ответят. Иначе они нас всегда валить будут. Не жить нам, пока не порешаем это.
— Чё делать? — сразу же спросил Митяй. — Как этого журналиста вычислить? В газету идти на разборки? Прошерстить всю конторку ихнию?
—Я в рожу его знаю, — уверенно ответил Жека. — У них к Дню журналистики всегда статейка с фотками и именами корреспондентов и их псевдонимами. Этот хрен единственный с бородой там.
— Давай. Только надо чтоб нас не узнали, — предупредил Славян. — Что б рожи закрытые были. Маски сделать из шапок. Шерстные распустить, чтоб до шеи налазили, и выреза сделать для глаз. Завтра, перед тем, как ехать, сварганим.
— Машину же надо, — встрял Митяй. — Никифырыч офигеет, увидев нас в деле.
— Нахера нам Никифырыч! — возразил Жека. — Нам Сахар прочуханного мужика прислал. Оперативный водила. С ним и поедем.
— Сами справитесь? — спросил Славян. — Надо будет тут кому-то торчать.
— Сами справимся. Я, Митяй и Крот. Сиди тут. Позвони щас Кроту, пусть завтра к 7 утра подтянется. Редакция газеты с 8 работает. К половине надо там уже быть.
Рано утром следующего дня Жека к 7 утра пришёл в кооператив. Вишнёвая девятка уже стояла у входа. Все в сборе. Сидят, молчат, курят. Жека сначала прошёл в подвал, достал ствол в наплечной кобуре из ниши за трубой отопления, финку положил в карман куртки.
— Ну чё? Готовы? — серьёзно спросил Славян. — Рожу-то этого терпилы помните?
— Помню. Он с усами и бородой. Узнаю влёт. Там светло, фонари светят.
— Ребята, а куда едем-то? — спокойно спросил Крот, видя как Жека и Митяй готовят шапки, разрезая их, и вырезая глаза.
— Банк идём ломить! — заржал Митяй.
— Несмешно! — строго ответил Крот. — Я должен заранее знать, куда мы едем, и зачем.
— Ты кто? Оперативный водила? Тебя нам Сахар вообще в нагрузку дал! — опять возбух Митяй. — Твоё дело — рулить, и сопеть в тряпочку!
— Тише, тише, братан! — успокоил Жека, свернул на время шапку, и надел на голову. — Он прав. Слушай, Крот... Тебе Сахар что сказал делать, когда сюда послал?
— Сказал всё делать, что скажете, — уверенно ответил Крот. — Мне похрен, что вы затеваете, но мне надо знать, куда мы едем, и зачем. Искать маршруты, пути отхода в случае шухера.
— Мы едем допросить одного гнилого кента, который обосрал нас почём зря, — объяснил Жека. — Журналиста. Ему кто-то набашлял, и сука похоронил нас своей газетёнкой. Мы думаем, тот, кто ему набашлял за статью, мочканул двоих моих пацанов. Чтоб развалить наше дело. Так тебе ясно? Схватим его за шкварник, увезём на шлаковый отвал, и там допросим.
— Мочить будете? — спокойно спросил Крот.
— Не знаю, как масть пойдёт, — пожал плечами Жека. — Скорей всего да. Он же нас сдать может или мусорам, или заказчику.
— Я тоже думаю, надо мочить, — согласился Славян. — Ладно. Давайте. Ни пуха.
— К чёрту! — засмеялся Митяй, разминая кулаки.
На сахаровской девятке стояла дорогущая зимняя шипованная «снежинка», которую и взять-то только по огромному блату можно было со склада, или на барахолке по цене в 2 раза дороже магазинной, по пятихатке за комплект. Поэтому ехала она шустро по снежному накату. По пустой дороге поехали на окраину центра, к металлургическому комбинату. Там и находилась редакция, почти под сенью дымящихся заводских труб. Сначала, во времена Сталина, называлась она «Сталинский рабочий», и была обычной заводской стенгазетой, рисованной от руки, потом многотиражкой, печатанной на ротапринте, а уже при Хрущёве, во времена оттепели, съехала с территории завода, и стала полноценной городской газетой «Н-ий рабочий», печатаясь большим тиражом в типографии. Газета всегда славилась своей демократичностью, писала неординарные вещи, даже во времена глухого застоя, а сейчас стала практически рупором перестройки. В газете писали всё. От сифилиса Ленина до убитых подростков-охранников из кооператива «Удар».
