Рысюхин, что ты пил?! (СИ) - Попов
Под Осиповичами же стоял один упрощённый ректификатор, подобный нашим, но на пять выходов и два больших перегонных куба с медными змеевиками, один из которых и взорвался, но там пострадала только труба от котла к охладителю. Пробеляков уверял, что именно на этом оборудовании лучше будет гнать новые виды продукции, которые сейчас настаивались в подвалах, частично в Алёшкино, а частично и в Смолевичах.
— Вы поймите, — горячился управляющий, — этот виски — это всё же продукт прямой перегонки, через колонну будет совсем не то, суррогат получится, пусть не все у нас в Великом княжестве распознать смогут. «Сахарная» наша на тот ректификаторе тоже лучше получится, чуть-чуть упадёт выход, но качество можно будет поднять.
— Насчёт качества «Сахарной» — вопрос спорный и чреватый волнениями, поэтому ну его. Насчёт виски — согласен, лучше там. Но вопрос: кто там будет работать, на каких условиях и что будет следить за работами?
Как выяснилось из дальнейшего разговора, стихийное поселение отнюдь не было заброшено. Семейные работники закрывшегося заводика продолжали жить там, пробавляясь продуктами с огородов и дарами леса. Также они, по мнению Егора Фомича и деда, втихаря использовали малый перегонный куб, такой же, как у нас, и, скорее всего, понемногу растаскивали оставшиеся запасы сырья. Наказывать их за это я запретил, да Фомич и сам не горел особым желанием. Не был заброшен и общий дом, где ранее жили работавшие посменно. Кто и зачем использовал его сейчас — неведомо, но он не выглядел пустующим.
— Я поговорил — большинство готовы вернуться к работе на нового хозяина. В том числе и управляющий — он хоть и немного пострадал от взрыва, точнее — от разлетавшихся обломков, но готов вернуться к работе.
— И вы готовы довериться этому управляющему, в том числе — в вопросе сохранения секретов новых рецептур?
— Это вряд ли…
— Вот видите. Плюс там нужен человек, который сможет провести всю подготовку, то есть — будет знать все детали и тонкости. Если, конечно, не страдать такой ерундой, чтобы возить брагу с Курганского завода на этот, как его назвать-то, трофейный.
— Племянник у меня есть, толковый парень, с фантазией. Пока не женат, так что на подъём лёгок. Выгородить ему квартирку в общинном доме, потом отдельный поставить.
— С этим тоже не всё просто. Хутор-то — незаконный, строго говоря. И сейчас он не на арендованной земле, как раньше, а на казённой, точнее — на великокняжеской. Самовольный захват казённых земель получается. Если сейчас ответственность за постройки лежит на покойном Конопельченко, то постройка нового дома — уже будет на нас.
— Неприятно, конечно. Но неужели нельзя ничего сделать, чтобы узаконить поселение?
— Вроде как можно, Конопельченко хотел на этом даже новый лен основать. Но там куча сложностей, да и очень зависит от того, кто будет прошение подавать. Но это так, из третьих рук, сам я не интересовался.
— А если я всё узнаю, и окажется, что всё можно сделать, вы от своего имени прошение напишете?
— Если не будет требовать слишком много денег и времени — напишу. Вопрос, что сейчас с людьми и оборудованием делать.
— На колонке можно запустить ту же «Сахарную», бураки в районе вроде бы есть в продаже, местные справятся со всем процессом. Особой прибыли не будет, но расходы на себя окупят, и на ремонт испорченного аппарата заработают. Племянник пока в общем доме поживёт, пару комнат ему обустроим.
— Ну, если так пока. — Я выслушал совет деда и продолжил: — Заодно узнай, во сколько обойдётся возобновить аренду. Если будут повышать цену, ссылаясь на то, что земли заселены и обустроены — упирай, наоборот, на то, что скидка нужна, с учётом расходов по сносу незаконных построек. Хотя понятно всем, что ничего мы сносить не будем.
Потом я немного помолчал, посоветовался с дедом и решил переиграть:
— Так, стоп. «Бураковку» мы на новом месте запускать не будем. Мы входим на новый рынок, мои продажи в лабораторию — не в счёт. И не хотелось бы сразу создать себе репутацию производителей дешёвого пойла. Никогда не будет второго шанса создать первое впечатление.
— Как-как вы говорите? Я это, пожалуй, запишу.
— Да богини ради. Так вот. Там стоит хорошая колонна, на которой можно делать «Пшеничную» высшего качества, а потом — возможно, и чистый спирт получать для настоек. С ягодами в лесу тоже проблем быть не должно. Будем на новом месте для нового рынка делать сразу качественные и редкие, соответственно — дорогие, напитки.
— Согласен. Мудро.
— Не подлизывайтесь, Егор Фомич.
— Да я от чистого сердца!
Обсуждение оставшихся деловых вопросов заняло ещё некоторое время, потом управляющий спохватился:
— Да, чуть не забыл. Когда останки мебели из поместья разбирали — нашли в одном из шкафов тайник, там какие-то бумаги лежали, ленточкой перевязанные, их вашей бабушке отдали. Те, кто нашли — в них не заглядывали, это могу гарантировать. Я им выделил премию — за находку и за честность, утверждаете?
— Само собой.
После этого трубку опять захватила бабуля. Пришлось отбить ещё одну попытку выслать мне тёплые вещи, в очередной раз напомнив, что на изнанке у нас пока что тепло, второе лето, так сказать, плюс обязательно ношение формы. Ещё раз рассказал, как питаюсь и что подружку пока не завёл. На мой вопрос, что за бумаги нашлись в старом шкафу, она сперва замялась, потом всё же ответила:
— Прадед твой, мой свёкор, тот ещё был кот мартовский. Состоял в переписке, и не только, с одной дамой — на тот момент уже замужней и титулованной. Вот, письма и хранил, на память. Чтобы не компрометировать память дамы, и не вносить смуту в дружественный всё же род — я это всё уничтожила. И всё об этом — считай, никто ничего не находил!
Бабуля воспользовалась удобным случаем, чтобы опять свернуть на важность наличия семьи и правильного выбора будущей супруги. Пришлось прослушать и эту лекцию. Ну, и выслушал новости обо всех соседях, как уж без этого.
Как-то мимоходом бабуля упомянула, что пластинка осталась
