Половецкий след - Посняков Андрей
– Без причесок нас за беглых рабынь примут, – со знанием дела заявила половчанка. – А про одежу скажут – украли.
Волосы тщательно заплели в косички с яркими разноцветными ленточками, перевили серебряными цепочками, прикрепили кольца, поверх надели небольшие плоские шапочки с цепочками, спускающимися по щекам к ушам, сзади же затылок прикрывался небольшой лопастью и перехватывался лентой.
Прямо с утра собираться начали – так вот до обеда и провозились, только-только успели!
Это они еще не набелились, не нарумянились! Сказали – это все потом, а то по дороге ветер все собьет, сдует. Но и так, что и говорить – впечатляло!
Ермил как глянул на Войшу, так и присел.
– Ты и нурманкой – ровно княжна, но и половчанкой – тоже! Не знаю, что и краше.
– Да ну тебя…
Девчонка зарделась, опустила глаза, поколупав ногтем висевший на поясе бубен…
– Ах, песен-то не выучили! – спохватилась Лана. Войша покраснела еще больше да честно призналась, что поет-то не очень…
– Да петь я и сама могу, – поправив прическу, засмеялась половчанка. – Ты в бубен только бей да приплясывай! Умеешь?
– Ну, ясен пень… Попробую.
Так вот и поехали, не забыв вплести лошадям в гривы яркие шелковые ленты. На следующий день девчонки простились с сопровождающими – Ермилом, Глуздом и прочими… Те ждать остались в приметной балке – мало ли что?
– Сначала вдоль реки, после каменной бабы – навстречу солнцу, – Лана на ходу прикидывала маршрут. – Думаю, к вечеру уже будем в кочевье. А может, и раньше. Вдруг да Конджак-хан нам навстречу кибитки пустит? Ему ведь все равно.
Так и ехали, пустив коней рядом. Лана затянула какую-то длинную заунывную песню, подыгрывая себе на домре, Войша же время от времени ритмично била в бубен, распугивая куропаток и сусликов. Потом завели песню повеселее, как пояснила половчанка, про какого-то древнего степного богатыря. Состояла она всего из двух слов – багатур Аттила, но исполнялась ритмично и громко, так что юных музыкантш уже, верно, слышала вся бескрайняя степь!
* * *Конджак-хан встретил Михайлу милостиво. Улыбнулся, пригласил в кибитку – здоровущий шатер, установленный на огромную, размером с автобус, телегу о шести осях, запряженную целой дюжиной волов. Еще бы, тащить такую тяжесть! Управлять таким стадом – настоящее искусство. По неизбывной степной традиции кибитками правили женщины, как Миша приметил еще года два назад, когда столкнулся со степняками во время путешествия в Царьград.
Вот и этим «автобусом» управляла молоденькая девчонка в ярко-синем кафтане с золотистой тесьмой. Худенькая темноглазая брюнетка с затейливой прической. Вполне даже миленькая, такой бы у зеркала сидеть, а не управлять огромной махиной!
Завидев всадников Арчигулы-обы, девушка с любопытством посмотрела на пленника и засмеялась:
– Коназ урусут?
– Коназ, коназ, – «бригадир» натянуто улыбнулся и поклонился в седле – видать, девчонка-то была не из простых.
Полог кибитки откинулся, и из шатра выглянул худощавый малый – смуглый, голый по пояс, в одних узких штанах и с толстенной золотой цепью на шее. Этакий браток из девяностых, подумал Михаил.
Завидев его, Арчигул-оба немедленно спешился и поклонился. Кибитка замедлила ход…
Миша невольно оглянулся – за главной телегой виднелась еще одна такая же, за ней – еще, еще и еще – вплоть до самого горизонта! Или это просто так казалось… мираж…
– Хан приглашать к себе! – между тем Арчигул повернулся к пленнику. – Полезай! Гостем будешь…
Полуголый чувак уже успел накинуть халат из зеленой переливающейся ткани. В кибитке вкусно пахло вареным мясом и еще какой-то снедью. Миша сглотнул слюну – проголодался.
– Я – Конджак! – приосанился хозяин кибитки. Горбатый слуга притащил большой кувшин и золотые кубки.
Хан довольно улыбнулся:
– Пей! Это не кумыс – арька.
Ну, не отказываться же!
Хмельной напиток огнем прокатился по пищеводу. Арчигул-оба довольно крякнул. Конждак улыбнулся. Выпили еще… Закусили круглыми катышками козьего сыра.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Пока принесли мясо, гости уже успели захмелеть, как и хозяин.
Арчигул, впрочем, быстро откланялся, а вот Михаилу пришлось пить еще – заодно и побеседовали.
– Я знаю, ты не князь, ты – сотник, – Конджак-хан говорил по-русски без всякого акцента. – У тебя дружина при туровском князе. Младшая стража.
Однако хан был весьма неплохо осведомлен. Откуда? Точней – от кого? Такие сведения мог знать только кто-то из своих – Неждан, например. Он и поведал бродникам, а уж они – хану.
– Я знаю о тебе почти все, сотник, – взяв кусок вареного мяса из большой серебряной миски, ухмыльнулся степной князь. – Ты – славный воин. Ты умеешь командовать, и лучше того – умеешь обучать воинов. Я же – властелин этой степи! Подчиняюсь лишь Боняку, чаще же – никому. Вольный ветер! Хочешь так?
– Ты… откуда так хорошо знаешь русский, хан? – сотник уклонился от ответа.
Конджак отложил недоеденный кусок и снова потянулся к кубку, похвастал:
– У меня две жены – русские. И старшая дочь – замужем за переяславльским боярином Анцифером Антиповым. Антиповы – славный род! И мой род славен. Вот что, Михайла, даю за тебя свою младшую дочь, Кайрану! Славная девушка. Ты ее видел – кибиткой правит. Такие, как ты, мне нужны. И не думай, что в степи дел для тебя нет! Ну так как? Согласен? Сейчас же и сговоримся о свадьбе.
Сотник лишь головой покачал – вот это повороты! Признаться, такого он никак не ожидал. Ждал, что буду пытать, бросят в земляную яму… Но чтоб вот так – ни с того ни с сего жениться, неизвестно на ком?! Пожалуй, уж лучше яма…
– Э-э, не торопись, подумай! – между тем продолжал хан. – Хорошо подумай. Я ж тебя не тороплю… А дочку сегодня пришлю – познакомитесь… В гостевой кибитке будешь ночевать! Йэх… А завтра праздник! День чистой воды! Ох, и выпьем же! Якши!
Намахнув сразу полный кубок, Конджак откинулся спиной на подушки, закатил глаза и громко захрапел… Горбатый слуга повел Мишу к ночлегу…
Огромные половецкие повозки все время двигались, пусть и неторопливо. Все время скрипели тележные оси – их, похоже, специально не смазывали или не считали нужным. Сильно пахло кислым кобыльим молоком и конским навозом, лишь снаружи ветер приносил горьковатый запаха степных трав.
Гостевой повозкой тоже управляла женщина, сморщенная старушка. Плосколицая, с узкими щелочками-глазами, она чем-то напоминала старинного китайского божка. Слуга ее не представил – не счел нужным, да и как его самого звали – Миша тоже не знал.
Ну и черт с ним! Вот еще – знать по именам всяких там слуг? Кому оно надо? Если что и сделать сейчас – так это поспать…
Пленник – или уже гость? – так и сделал, завалился на толстую верблюжью кошму…
А проснулся оттого, что кто-то лежал рядом! Хотел вот перевернуться и… Наткнулся рукой на чье-то голое тело! И тут же ощутил на устах соленый вкус поцелуя…
Встрепенулся, окончательно просыпаясь:
– Ты кто?
– Не говори ничего… – с жаром зашептали в ухо. – Просто возьми меня… ну…
Горячее дыхание… горячее девичье тело… упругая грудь с острыми твердеющими сосками… Неужели это…
– Ляг на спину… да…
Миша послушно повернулся и больше не делал ничего – все делали за него, на редкость умело и страстно, так что уже очень скоро молодой человек ощутил поистине неземное блаженство, забыв о том, где он и кто…
Лишь скрипели тележные оси… И снова ласки и шепот…
– Как тебе, хорошо?
– Очень. А можно свечку зажечь?
– Светильник… – послышался тихий девичий смех. Раздался стук кресала…
От высеченных искр загорелся, задымил трут. Вспыхнул зеленоватым светом светильник в золотой чаше…
Сотник скосил глаза.
Она! Та самая девушка, что правила волами. Младшая дочка Конджака. Как ее… Кайрана… А ничего так… Ну, право же слово – хороша! Стройненькая, миниатюрная, страстная… Вот повернулась, а глазки-то как блестят – ого-го!
– Говоришь, тебе хорошо? – голенькая степная красотка прекрасно болтала по-русски.