Фармацевт 2 - Александр Юрьевич Санфиров
Интермедия
Военный комиссар Артемьев Николай Павлович, выйдя из кабинета, где заседала призывная комиссия, направился к себе. Усевшись за стол, он придвинул к себе телефон спецсвязи и позвонил по нужному номеру.
— Алексеич, приветствую, послушай, сегодня видел твоего протеже. На вид крепкий паренек, ничего не скажешь. Но болячек миллион. Медики встали на дыбы, признали негодным к службе в военное время.
Да, кстати, ничего в нем особенного в нём нет. Не понимаю, чего ты так настаивал на призыве. Обычный парень, ничем не выдающийся. Не знаю ваших проблем, но мне кажется, что вы только время с ним зря теряете.
Ладно, понял, не мое дело. Ну, давай, до встречи, привет супруге.
С этими словами военком положил трубку.
Улыбнувшись, подумал.
— Блин, пожалуй, за последние годы первый раз просят призвать не футболиста, или там боксера, а аптекаришку. Интересно на хрен им сдался этот парень?
А ладно, действительно, не мое дело.
В известном здании на Литейном проспекте, капитан Корепанов, получив данные наружного наблюдения, надолго задумался.
— Итак, грушники не успокаиваются, видимо, попытка призыва в армию нашего фигуранта объясняется именно таким образом.
Интересно, чем он так им приглянулся?
Его размышления были неожиданно прерваны голосом из интеркома.
— Товарищ капитан вас срочно требует к себе Николай Александрович, подойдите сейчас, пожалуйста.
Вздохнув, Сергей Васильевич сложил бумаги в папку, и направился в кабинет начальника.
— Ну, товарищ капитан, доложи, что там у тебя с моим поручением по поводу этого фармаколога, мать его! Что-нибудь удалось выяснить?
— Увы, товарищ генерал, за время наблюдения фигурант вел обычный образ жизни. Помимо работы ни с кем особо не контактировал, Вообще именно это обстоятельство обращает на себя внимание. Молодой парень, с высшим образованием, ведет практически жизнь аскета.
На этом месте генерал весело хмыкнул.
— Ты, капитан, всех мужиков по себе не равняй, мы ведь знаем, какой ты раньше ходок был. Ну, ладно, извини, что прервал, продолжай.
— Понимаете, Николай Александрович, еще есть один момент. Судя по обстановке квартиры, парень живет явно не по средствам. И откуда он их берет непонятно. По крайней мере, выяснить источник этих денег нам не удалось. На его зарплату провизора особо шиковать не получится.
И еще, доподлинно известно, что при поступлении в институт за Гребнева просил некий Коэн, пять лет назад заведующий гомеопатической аптекой. К тому же наш фигурант сейчас проживает в квартире, в которой до отъезда в Израиль проживал сын Коэна с семьей. Сам Коэн два года назад убит и ограблен в Вене.
Генерал нахмурился.
— Мысль ваша понятна, товарищ капитан, но уж слишком все на виду. Не будет так Моссад подставлять своих агентов. Но, учитывая эти обстоятельства, наблюдение с этого товарища пока не снимаем.
Корепанов глубокомысленно добавил:
— Не так уж и на виду, товарищ генерал. Все же фигурант пять лет студентом проживал в двухкомнатной квартире, и никому до него не было дела. Если бы к нему не проявили интерес товарищи из ГРУ, то и нас бы он не заинтересовал.
— Хочу добавить еще, — заторопился капитан. — на днях Виктора Гребнева пытались призвать в ряды Советской армии. Насколько мы смогли понять, сделано это было по просьбе военной разведки.
— Япона мать! — ругнулся генерал. — Чем же их так заинтересовал этот парнишка? Уж наверно, не тем, что дома у него импортная музыка, или одевается у фарцовщиков. Так, что рой землю капитан, но выясни, какого хрена они засуетились. Наверняка, у них на Гребнева что-то имеется.
Долго радоваться тому, что меня чуть не забрили в ряды Вооруженных Сил, не пришлось.
Вечером, двумя днями позже раздался телефонный звонок. Вообще, звонили мне крайне редко. Телефонный номер я предпочитал никому не давать. В основном звонили родственники, коллеги по работе.
А сегодня я никого не ждал.
Подняв трубку, услышал в ней приятный мужской баритон.
— Виктор Николаевич, добрый вечер, вас беспокоят из управления КГБ по городу Ленинграду.
Убедительная просьба явиться к нам завтра в час дня. С собой обязательно возьмите паспорт, пропуск в нужный кабинет будет вас ждать у дежурного.
От неожиданности я закашлялся. Справившись с кашлем, спросил:
— Вообще-то я работаю, как быть с этим вопросом?
— Ничего страшного, позвоните с утра на работу, объясните ситуацию, — добродушно сообщил, так и не представившийся голос.
— С кем я хоть разговариваю? — не удержался я от вопроса.
— Вот завтра мы с вами в ходе беседы и познакомимся, — заверил меня баритон и, попрощавшись, положил трубку.
Я сделал то же самое и отправился на кухню. Организм требовал срочно выпить чашечку крепкого кофе.
После кофе сразу уснуть не удалось. В голове бродили тысячи мыслей и предположений.
Удивило предложение сотрудника, открыто сообщить на работе, по какой причине я пропущу рабочий день… Хотя объяснение лежало на поверхности. В комитете прекрасно понимали, что слухи о том, что КГБ потребовал характеристику на Гребнева, уже известны всем работникам больницы.
В основном же мои мысли крутились вокруг нетрудовых доходов. Будет трудно объяснять видавшему виды сотруднику КГБ, откуда я брал деньги на покупки мебели, музыкальной и бытовой техники, будучи студентом.
С другой стороны, не пойман, не вор, пусть попробуют что-нибудь доказать.
И тут в голову пришла мысль, от которой побежали мурашки.
— А вдруг, эти товарищи решат, что я шпион и получаю деньги от иностранной разведки.
— Да, ну, ерунда, не может такого быть, — уверял я себя, понимаю в душе, что такой вариант тоже будет рассматриваться специалистами. И хрен их знает, к каким выводам они смогут придти.
Утром, позавтракав без особого аппетита, позвонил на работу и сообщил, что прилично опоздаю, а возможно, вообще не появлюсь по уважительной причине.
За пять лет учебы в Ленинграде я не раз прогуливался по Литейному проспекту мимо здания КГБ. Но сегодня впервые шел туда по приглашению, (пока по приглашению). Не исключено, что в следующий раз за мной приедут.
С такими нехорошими мыслями я зашел в главный вход.
Дежурный проверил документы, быстро нашел мой пропуск и объяснил, как пройти в нужный кабинет. Судя по гражданской одежде снующих по коридору сотрудников, в комитете приходить на службу в форме, было не принято.
Найдя кабинет и обнаружив, что кроме меня жаждущих туда зайти не имеется, постучал и, приоткрыв дверь, спросил разрешения зайти.
Хмурый мужчина лет сорока тоже в гражданской одежде, что-то невнятно буркнул себе под нос.
