На волоске (СИ) - Марьяна Брай
Девушки начали оглядываться, но я шепотом поторопила их. Лафат сказал идти до озера, и ждать его там. Вернее, он сказал не идти, а бежать. Очень быстро! Я подогнала девушек и, обогнав их, схватила за руку Дашалу и понеслась что есть мочи. Кто-то из них ойкал, видимо, наступая на камешки или палки, но пока нельзя было стоять ни секунды. Я боялась за Лафата и за нас, ведь без него мы просто не знали, что делать дальше. Зря я не расспросила его о планах, хотя теперь, когда я знала, что его страх за семью может отступить - ведь Дашалу украли на границе песков, наш план должен был поменяться кардинально.
Когда начало светать, мы пришли к озеру. Ноги не держали, горло горело огнем, но сейчас мы понимали, что не будь перед нами ровной глади воды, которая тянулась, казалось, до горизонта, как море, мы бежали бы дальше и дальше, не оборачиваясь и мечтая уйти от этого дома так далеко, что и за месяц дороги нас не смогли бы нагнать.
— Где Лафат? – Крита с трудом выдавила слова только после того, как жадно напилась. Все мы стоя на коленях пили теплую воду. Опустив руки глубже, я почувствовала, что по дну движутся ледяные струи течения. Подводные ручьи, питающие озеро. Скинув сапоги, я вошла в воду и глубоко выдохнула. Вода, словно лекарство, успокаивала уставшие ноги, давала силы, чтобы двигаться вперед.
Лафат пришел минут через сорок. Сначала я не заметила ничего на его темном теле. Рубаху он нес в руках. Но когда он упал на колени перед озером, я увидела, что это не пот блестит на его коже. Это кровь из сотен царапин.
— Ты шел через этот чертов лес? – я не знала, чем ему помочь, но очень хотела поддержать нашего спасителя.
— Я полз по земле. Там меньше веток, но все равно какие-то лежат на полу. Голову я обернул рубахой, - он кинул рядом со мной белую тряпку, которая раньше была одеждой, а сейчас больше походила на ленты, связанные между собой.
Оказалось, Лафат прополз по земле всю дорогу, которую мы прошли по тропе. В полуметре от земли ветки у этой колючки не растут, но на земле очень много упавших веток. На стену он забраться не смог бы.
— Мы должны бежать дальше. Половина ночи прошла, и скоро нас хватятся. До утра мы обойдем Алавию, - Лафат отдышался, потом снял сапоги и вошел в воду в брюках. Свежие раны перестали кровоточить, но были заметны отчетливо. – Я завернул голову рубахой, чтобы защитить лицо и шею от порезов.
— Эту дрянь насаживают специально? – спросила я, стараясь не смотреть в сторону Палии, что сидела, прижавшись к плечу Криты. Я нашла сапоги и тапочки и раздала девушкам. Теперь дорога для них станет не такой неприятной. Когда мы минули стену было не до обуви, наверно, нам всем казалось, что сейчас за спиной закричат и за нами побегут.
— Да, это хорошая стена вокруг земель тех, кто держит рабов, а рабов в Алавии держат все ридганы, - хмыкнул он.
— А в Балайе нет рабов? – решила сразу уточнить я.
— Только верные слуги. Балайцы не позволят войти в свой дом чужому, тем более, тому, кто держит на хозяев злость. Слугами становятся дети слуг, и семьи живут вместе несколько поколений.
— Получается, это те же рабы, только вы зовете их слугами, - хмыкнув, ответила я и принялась натягивать сапоги. Нужно было торопиться.
— Нет, они вольны уйти, но никто не будет доверять им так, как доверяли хозяева, а значит, им придется искать другую работу.
— Сколько слуг в твоем доме? – я пошла сразу за Лафатом, чтобы в дороге хоть немного вытянуть из него информации. Мое незнание этого мира было огромной проблемой.
— Два слуги, Мали. Я не ридган, а лишь свободный караванщик, который по несколько рундин не бывает дома, но я приносил домой хорошие деньги. Я всегда знаю, когда будет буря, но хозяин каравана оказался плохим человеком, - Лафат прибавил шаг и замолчал. Я тоже заторопилась следом за ним.
Озеро казалось необъятным. Мы дошли до леса и немного углубились в него, чтобы не шагать по берегу. Пару раз мы видели лодки. С них заспанные мужчины ловили рыбу почти возле самого берега. Но озеро вдоль леса не имело пологого входа в воду. Каменный берег и сразу непроглядная глубина, хоть вода и прозрачная, если всматриваться, она становится все чернее и чернее.
Луны стали прозрачными, и должны были вот-вот раствориться в утренней дымке, а на их место выкатить огромный рыжий блин солнца. Горизонт за нами уже окрасился в розовый.
Грудь горела, а ноги, ступая по мягкой подстилке из опадавших сотнями лет листьев, норовили подвернуться. Этого еще не хватало. Я смотрела на сапоги Лафата и говорила себе, что все будет хорошо. Пора было рассказать ему о Дашале, потому что это, скорее всего, меняло дело, а может и направление.
— Лафат, стой, мне нужно пару минут отдышаться и рассказать тебе что-то важное. Лафат, стой, - я побежала за ним и схватила его за плащ. Он остановился как машина, так резко, что я уткнулась в его спину.
— Мы не можем стоять, Мали. Мы должны идти еще день, а только потом можем поспать. В лесу солнце не так нагревает, и можно идти постоянно.
— Я хочу, чтобы ты знал… Дашала рассказала, где ее украли. Не в Балайе, а на границе с пустыней. Отец привез ее, чтобы передать мужу. Твоя семья вне опасности, Лафат, - я торопилась рассказать, и выпалила все за пару секунд.
Минуту он стоял недвижимо, грудь его вздымалась, как меха, глаза не моргали. Он смотрел в одну точку впереди. Когда я обошла его, он моргнул, глубоко вздохнул
