Крестоносец (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

— Вот как? И почему же? — подпустив нотки яда в голос, спросила она.

— Он всегда говорил — главное — это люди. От того как живут и трудятся его люди зависит насколько верны они будут. И то, сколько пользы принесут. Он никогда не бросал своих. Он…

— Да при чем тут это?! — прошипела она, едва ли не срываясь на ультразвук.

— Так это… ты же госпожа — его человек. Мы ведаем — ругались вы бывало. Да кто же не ругался? Всяко бывает. Но мы не верим в то, что Андрей Прохорович решил бросить вас ради какой-то там заграничной крали. Потоптать эту курицу еще куда ни шло. Но бросить… нет…

— В жизни все бывает. — после очень долгой паузы ответила Марфа. — Люди слабы. Они могут уступать соблазнам.

— Не пойдет на это господин. — твердо ответил другой. — А если пойдет, то потеряет людей, что за ним пошли. И он это ясно ведает. Не зря же он своих стоит горой. За тех, кто ему доверился.

Она улыбнулась, смотря на этих молодых мужчин, что мяли в руках головные уборы и явно нервничали. Говорить о таких вещах им было непросто. Но слухи, видимо, прорвались и гуляли, живя своей жизнью.

Отец Афанасий в целом сумел Марфу убедить в том, что письмо, повествующее о желании Андрея развестись с ней — подлог. Но червячок все равно точил ее изнутри, заставляя изнывать от ожидания и жажды закатить мужу грандиозный скандал. Сейчас же, услышав эти слова ей полегчало. Потеплело.

***

Загрузившись, флот с легионом провел в море меньше пяти суток. Этого хватило для того, чтобы добраться от порта Селевкия до устья Эвроса, что к северу от Галлиполи. Где и приступили к выгрузке в полевых условиях. Это дело пошло намного проще. Ведь одно дело утрамбовать большое количество людей, лошадей, мулов и грузов в корабли. Да так, чтобы они там смогли не только поместиться, но и не испортится, так сказать. И совсем другое дело — выпихнуть их всех на берег. Понятно, это тоже не быстро произошло. Но многократно скорее.

Через рей перекидывали канат, которым цепляли лошадь и, работая лебедкой, вытаскивали ее из стойла на палубе или из трюма. Отталкивали за борт. Где и опускали на импровизированный причал, сооруженный по понтонному принципу из лодок и досок. По нему же выходили люди, выгружались повозки и прочие грузы. После того, как «облегчался» один корабль, он отваливал и на его место подходил другой, с «переполненным чревом…»

Лошадям, конечно, после морского перехода требовался отдых и восстановление. Ведь мышцы от долгого простоя затекали. Но Андрей выступил к Адрианополю без малейшего промедления. Сразу, как только смог. Просто он «не гнал лошадей», позволяя и им, и людям поначалу размять ноги, восстановившись после крайне неудобного морского перехода. Главное — не стоять. Потому как на счету был не только каждый день, но и час.

Почему Андрей выступил к Адрианополю?

Не секрет.

Где-то к северо-востоку от него на территории старых болгарских земель действовала последняя крупная османская армия, прикрывавшая Константинополь от всяких инсургентов севера. Адрианополь выступал не только воротами столицы Великой Порты, но и базой снабжения для этой армии. Поэтому, заняв этот город или даже просто отрезав от него армию, можно было выиграть сражение просто и бескровно.

В теории.

На практике оказалось, что только лишь узнав о начале высадке десанта, армия эта развернулась и «под всеми парами» пошла к Адрианополю. Командовавший ей великий визирь прекрасно понял угрозу, возникшую для нее и постарался ее избежать. Но он не успел. И солнечным утром 21 августа 1559 года армии встретили на поле близь Адрианополя. Точно там же, где в 378 году Император Валент дал знаменитое сражение готам и их союзникам.

Андрей разместил в центре своего построения общую батарею из всех орудий, окружив ее пехотой. Кавалерия же расположилась за ней. Не на флангах, а именно сзади, чтобы быть в состоянии прикрыть любой фланг. У него было слишком мало всадников для того, чтобы распылять их…

А вот османы удивили.

Кроме относительно небольшого корпуса янычаров и сипахов их армия была представлена целой толпой наемников. Очень большой толпой. И, преимущественно из числа христиан. До Андрея доходили новости о том, что Сулейман таки решился «вскрыть» свою кубышку из всякого рода олигархов христианского разлива, вроде Шайтаноглу. Их самих пустил под нож, а имущество конфисковал. Что позволило ему не только компенсировать утрату казны, но и многократно ее перекрыть. А значит и воспользоваться услугами наемников без особых затруднений. Более того, судя по всему, именно из-за занесенных в нужные карманы мешочков с золотом наступление Габсбургов в Венгрии превратилось в фарс. Во всяком случае, армянские торговцы говорили об этом как об общеизвестном факте…

Начинать сражение никто не спешил.

У Андрея людей было мало и вообще он выглядел достаточно жалко на фоне громады османского войска. Но ни у кого из присутствующих иллюзий не имелось. После трех последовательных громких побед и удивительно результативного штурма Антиохии никто не сомневался — этот парень представляет смертельную угрозу даже при такой, казалось бы, безопасной армии. Он в головах местных приобрел репутацию этакого Рокэ Альва из «Отблесков Этерны». Если бы, конечно, они этот роман читали.

Сам же молодой Палеолог, видя СТОЛЬКО наемников-христиан под полумесяцем несколько опешил. Особенно его смутили ребята, прибывшие явно откуда-то из Западной Европы. Вон — и коробки пикинеров наблюдались, и отряды рейтар, и даже аркебузиры…

Постояли.

Потупили.

«Попялились» друг на друга.

Первым не выдержал Сулейман, что успел в последний момент присоединится к своей армии. Последней армии. Еще, правда, какие-то силы были у его сына — Баязеда. Но тот не спешил договариваться с отцом. И действовал самостоятельно. Независимо.

Сталкиваться в бою с Андреем Сулейман не хотел.

Попросту боялся.

Особенно в связи с тем, что, видя столь решительное численное преимущество, Палеолог не спешил отойти. Он, казалось, вообще игнорировал это обстоятельство…

— Смотрю, ты научил своих пекарей не бросать оружие при виде меня, — первое, что произнес Андрей, глядя в глаза Сулеймана.

— Мы не пекари! — яростно выкрикнул командир янычар, который несмотря на шутки, гулявшие по округе после событий 1557 года, продолжал ценить традиционные головные уборы.

— А кто? — наигранно удивился Палеолог. И, не давая ему ответить, произнес: — Может быть, вы рабы, которых отняли у их родителей, насильно обратили в ислам и вырядили на потеху Султана шутами? Нет. Не думаю. Разве мужчина и воин такое потерпел бы? Так что, пекарь, помалкивай.

— У тебя острый язык, — с трудом сдерживая улыбку, произнес на французском, один из европейских офицеров — командиров наемников.

— Клинок острее.

— Не сомневаюсь, — хмуро произнес Сулейман. — Предложение, которое передавала тебе моя дочь, в силе.

— Боюсь, что я не могу его принять. Как тебе известно — я все еще женат, несмотря на все твои усилия…

[1] Из бронзы эту велосипедную цепь оказалось изготовить проще для проведения опытов.

Глава 9

1559 год, 21 августа, недалеко от Адрианополя

— И что ты предлагаешь? — напряженно спросил Сулейман.

И Андрей ответил.

Вежливо и цензурно предложив Султану расторгнуть контракты наемников, заключить с Андреем, Мальтийским орденом и Трапезундом «Вечный мир» лет на пять и покинуть Европейский берег, оставив Константинополь и Фракию ему.

Просто так оставить.

Без компенсаций.

В целом предложение это Сулеймана вполне устраивало. Потому что он не рвался в бой со своим визави. Но вот так просто отступать и терять остатки репутации он не хотел. Тем более, что его противник прилюдно оскорбил командира янычар. И оставлять это без ответа было никак нельзя.