Александр Мазин - Викинг
Хрёреку — тоже. Однако сейчас он был далек от иронии. Хрёрек нахмурился. Еще бы: его назвали трусом. Я дождался, пока котел прогреется как следует, и сунул в костер новое поленце.
— …урода-чужака. И чужак злым колдовством зачаровал славного Торсона, а затем, как ты верно заметил, зарезал его, как свинью.
Ярл — отец своим хирдманнам, потому у каждого из нас есть право говорить, что думаем… И схлопотать подзатыльник от «папаши» за непочтительный язык.
Если бы он действительно испугался Торсона, я бы огреб по полной. Но я знал, что Хрёрек в принципе не мог струсить. Порода не та.
— Ты смеешь меня дразнить, Ульф Черноголовый? — Синие глаза ярла уже метали молнии. — Какое колдовство? Он гонял тебя, как хорек — петуха. Едва не прикончил…
Истинная правда. Однако «едва не попал» — все-таки означает «промахнулся».
— Почему ты не бился как мужчина? — прорычал конунг.
Хороший вопрос. Как там у Пушкина? «Бездельник, дай себя догнать, дай голову с тебя сорвать…»
— Один из нас уже бился как мужчина, — я мотнул головой в сторону прикрытого плащом тела Фрёлава. — У этого кашалота мощь… кашалота. Я вышел вместо тебя, но ты мог бы сказать — нет. Ты знаешь, как я бьюсь. Признай, тебе было любопытно посмотреть, что у нас получится.
— Так и есть, — признал Хрёрек. — Разбей тебе Тор башку своим молотком, что мне теперь делать? С колдовством или без, но ты вспорол ему брюхо подлым ударом!
— В бою не бывает подлых ударов, — напомнил я конунгу прописную истину. — Есть только удачные и неудачные. Мой был удачным. Потому что я его убил, а не он — меня. Но я все же предлагаю остановиться на колдовстве.
— Людям это не понравится, — повторил конунг, но уже более спокойно.
— Еще как не понравится! — еще шире ухмыльнулся я. — Колдовство — это бесчестно. Многие станут кричать, что не пристало мужчине заниматься женским делом. Но уверяю тебя: все эти крикуны просто боятся, что заколдуют их самих. А тебе, конунг, — сплошная выгода. Колдуном-то назовут меня. Посмотри на меня внимательно: неужели кто-то усомнится, что я колдун?
Еще бы! Мелкий, чернявый, черноглазый… Внешность моя, с точки зрения местных жителей, намекала на всевозможные пороки так же явно, как рожки на голове — на принадлежность к бесовской братии.
— Я буду колдуном, а ты будешь тем, кому колдун служит. Никакого урона чести. Сам-то ты не колдуешь, а славы прибавится.
Хрёрек задумался, а потом нехотя кивнул. Он ведь далеко не дурак. Эти свирепые парни в железных рубахах могут на дух не переносить чужих колдунов, но когда колдун на твоей стороне — это же совсем другое дело.
И мне этакая слава не без пользы. С колдуном мало кто захочет связываться. Еще убьешь ненароком, а ведь всем известно, что мертвый колдун — еще хуже живого.
Так или иначе, но верный хирдманн, то есть я, свое дело сделал. Теперь меня следовало вознаградить.
Хрёрек снова задумался. Будь на моем месте кто-то другой, он просто стащил бы с запястья один из золотых браслетов, и дело с концом. Но ярл уже понял, что я, в отличие от других его головорезов, к золоту отношусь до неприличия равнодушно. То есть своей доли я никогда не упускал, но при виде кучи желтых побрякушек и блестящих питьевых емкостей слюну до пояса не пускал. Повысить меня в звании? Но после сегодняшнего я и так хускарл, а до хольда мне еще расти и расти.
Хрёрек выкрутился. Иного я не ожидал.
— Что ж, Ульф, ты оказал мне услугу. Говори, чего хочешь?
Он сказал это достаточно громко, чтобы услышали и окружающие. Секретный разговор закончен.
Сказать: «Да ничего»? Нельзя. Обидится. Так что я ответил дипломатично и тоже громко:
— Трудный вопрос, мой ярл. Под твоим славным началом я уже добыл все, что хотел. Может быть, кроме славы, потому что славы много не бывает.
Полторы сотни моих корешей, навостривших уши, одобрительно взрыкнули. Схожий звук издали и труподелы покойного Торсона. Зуб даю, эти парни очень скоро выразят желание пополнить наши ряды. Кроме, может, вон того, кудлатого, в византийском нагруднике. Этот зыркает в мою сторону очень недружелюбно. Впрочем, это его проблемы.
— Славы много не бывает. Но о славе я не беспокоюсь, потому что с таким вождем, как ты, славы на всех хватит. Ничего мне не надо, Хрёрек-ярл. Ты и так дал мне все. Я пришел к тебе в драных отрепьях, а теперь у меня имеется все, что нужно воину.
— Да, — согласился Хрёрек. — Так и есть. Однако плох тот вождь, который не умеет вознаградить верного человека. А я хороший вождь, верно?
Хирдманны дружно рыкнули, подтверждая очевидное. Будь он плохим, их бы здесь не было.
— Потому я говорю, — ярл перешел на торжественный стиль речи. — Ты, Ульф Черноголовый, волен сам просить угодную тебе награду. Сейчас тебе ничего не надо, но придет время, и ты пожелаешь то, что тебе приглянется. Потому вот мое слово. Если в будущем ты захочешь что-то из моей доли: оружие, злато, невольницу или раба — это станет твоим. Я сказал — ты услышал! Боги тому свидетели!
Да, я услышал. И мне понравилось. Конунгу — лучшая доля добычи. А лучшее из доли конунга теперь может стать моим. Интересно, что это будет? Эх, люблю я поиграть с Судьбой в рулетку! Почему, спросите, в рулетку, если выигрыш гарантирован? Да потому, что только Богу известно, буду ли я жив завтра. То есть завтра-то точно буду, а вот через год-другой — неизвестно. Но мне это тоже нравится. Грош цена жизни, в которой все расписано и предопределено.
Впрочем, это не значит, что я не умею планировать. Как говорил в свое время мой папа, Григорий Николаевич Переляк: «Живи так, будто этот день — последний. Но позаботиться о будущих дивидендах тоже не забывай».
Но к черту дивиденды! Ярл сказал свое слово, и вокруг меня внезапно стало тесно. В толпе огромных скандинавов я просто потерялся. Широченные плечи закрыли горы и море, кудлатые головы — небо. Каждый хотел похлопать меня по плечу, сказать что-нибудь доброе. Старина Стюрмир облапил и стиснул так, что ребрышки жалобно заскрипели; высоченный, как мачта, Ульфхам Треска оцарапал мне лицо краем нагрудной бляхи и пробасил сверху:
— Ты украл мой поединок, Черноголовый! Считай, за мной должок!
— Сочтемся, — прохрипел я куда-то в желтые заросли Ульфхамовой бороды.
— Волчок! Ты наш, Волчок! — Оттеснив прочих, меня обступили варяги: Трувор, Ольбард, Руад… Оп!
Ноги оторвались от земли. Не менее дюжины рук подхватили меня и взметнули вверх. Я взлетел в воздух, растопырясь, словно лягушка. Раз, еще раз…
При каждом броске сотня глоток взревывала так, что мне казалось, будто акустический удар, а не руки, подбрасывают меня в небо…
Восемь раз я взлетал вверх. Священное число Одина. Но и потом мне не дали ступить на землю. Стюрмир и Руад подставили плечи и, окруженные со всех сторон бряцающей железом толпой, понесли к ближайшей харчевне, где обрадованный хозяин уже выкатывал из закромов бочонки с пивом.
Краем глаза я успел засечь, что Хрёрека с нами не было. Ярл остался у места поединка, рядом с телами убитых, а его со всех сторон обступили хирдманны Торсона.
Нет, нашему ярлу ничто не угрожало. Головорезы Торсона искали покровительства более удачливого вождя.
«Да, — подумал я, подпрыгивая на плечах гордо вышагивающих друзей, — так проходит мирская слава»[50]. Железо в брюхе, предсмертная судорога, тризна, костер и полет валькирий. В последнем, впрочем, я далеко не уверен, поэтому постараюсь пожить подольше и порадоваться, пока есть такая возможность. Но при этом не очень налегать на пиво, потому что вечером предстоит пир в хоромах конунга Рагнара.
Эх, хорошо! А будет еще лучше!
Примечания
1
Дренг — младший воин скандинавской дружины.
2
Норег — норвежец. Древний. Соответственно дан — датчанин, свей — швед. Хотя сами себя они чаще называли не по народностям, а по областям. Ютландцы, халогаландцы и т. п. Посторонние всю эту скандинавскую братию именовали совокупно: норманны или нурманы, т. е. — люди севера. Вероятно, что позже так называли в первую очередь норвежцев. Они ведь самые северные из скандинавов. Норег также означает северный путь.
3
Для тех, кто не в курсе: любитель прицельного молотометания бог Тор ездит на упряжке плотоядных козлов, коих время от времени сжирает. Однако при правильном соблюдении технологии сжора, козлы успешно регенерируют из кучки костей, и процедуру можно повторить по новой.
4
Хольмганг — дуэль по-древнескандинавски. Более подробно — ниже.
5
Гладий (гладиус) — короткий римский меч.
6
Бирюч, он же глашатай, он же вестник… Словом, тот, кто в стародавние времена заменял СМИ, если требовалось довести до населения общественно полезную информацию. Например, объявить кого-нибудь в древнерусский розыск.
