Гай Орловский - Высокий глерд
Он мягко улыбнулся.
— Успехов!
Я повернул конскую морду в сторону выезда из дворца и дворцового сада в город, легонько ткнул под бока каблуками, объясняя, куда мчаться.
Конь оказался понятливый, даже чересчур, сразу пошел в галоп, пришлось придерживать. Меч надо было бы где-то взять, как и доспехи, хотя бы одну кирасу, так выглядел бы внушительнее, но пока ладно, пистолет в кобуре, что надежно закреплена ремнями под мышкой. У камзолов такой крой, что крохотная выпуклость полностью скрадывается, никто не обратит внимание, что у меня есть нечто более мощное, чем мои кулаки.
Город проскочил достаточно быстро, а на той стороне за городскими вратами уже ждет на крупном жилистом коне всадник в неброской одежде, хорошей для дальних путешествий, и в плаще, что ниспадает с плеч до самой репицы конского хвоста.
Я вскинул руку в салюте, Фицрой ответил тем же жестом, хотя здесь он незнаком. Либо адаптируется моментально, подумал я, либо этот жест в ходу где-то в других местах.
Шляпа Фицроя прикрывает его лицо и даже плечи от солнца, одежду тоже продумал хорошо: то ли богатый ремесленник, то ли не шибко знатный глерд, очень удобно, можно прикидываться и тем и другим, судя по обстоятельствам.
Рукоять меча очень простая, даже примитивно деревенская, но что-то подсказало, что в таких же показушно простых ножнах клинок не от сельского кузнеца.
— Что так долго? — спросил он. — Никак не мог вытащить?.. Да, кони пошли упрямые, пока выволочешь из конюшни… У тебя, похоже, иноходец?
— Откуда мне знать, — ответил я сердито. — Пока просто конь. Может, вообще лошадь. Поехали!
Он расхохотался и, повернув коня, послал его рядом с моим. Некоторое время мчались, обгоняя телеги, что везут из столицы купленный товар, который в селах не изготовить, навстречу часто попадались подводы с сельским добром для продажи в городе: зерном, мукой, битой и живой птицей, рыбой, горшками и глиняной посудой…
По мере того как позади оставались и села, подвод становилось меньше и меньше. Наконец мы долго мчались по пустой дороге, что становилась все более дикой.
Фицрой время от времени что-то орал навстречу ветру веселое, пел песни, улюлюкал, крутил головой во все стороны, хотя везде простор и темные массивы одинакового леса.
Я на его вопрос о королеве с удовольствием сказал, что не такая уж и предусмотрительная, хотя заговор и предвидела, но роль Дейнджерфилда просмотрела.
Он покрутил головой.
— Роднер Дейнджерфилд не был противником королевы! Потому и просмотрела. А так вообще-то он с королевой был даже дружен. И не раз помогал советами.
Я крикнул навстречу ветру:
— Тогда чего он вдруг?
— Он был противником мирной политики, — уточнил он. — Его выводила из себя накапливающаяся армия так называемого принца Роммельса!.. Он негодовал, что не даем отпор разбойникам, что начинает захватывать наши земли!.. А во всем остальном он был, можно сказать, верен королеве. Странно, да?
— Идейный был человек, — ответил я. — Уважаю. Идеи нужно ставить над личными интересами и привязанностями. А что Теренц Брандштеттер? Он каков?
Он засмеялся.
— О, это особенный человек!.. Кстати, вон там хорошее местечко для отдыха. И ручей, и могучий дуб. Под его ветками можно разместить целую армию.
— Принято, — согласился я. — Не знаю, как кони, но я уже отбил задницу.
Он посмотрел на меня критически.
— Похоже, тебя чаще возили в повозке.
И сам захохотал своей шутке, хотя, на мой взгляд, она прозвучала не совсем уж без намека.
Дуб становился все огромнее, а когда подъехали вплотную, это не дуб, а что-то из библейских времен, такое же древнее, могучее, хтоническое, из времен, когда только-только творилась земля и растения с разными тварями.
И могучие корни достали не просто до ручьев, но вывели на поверхность целую подземную речку, пусть пока мелкую и неширокую, но с холоднющей водой.
Фицрой, не чинясь, расседлал обоих коней и вытер мокрые бока пучком травы, а я, проверив толстобокую сумку, вытащил хлеб, сыр и отдельно завернутые ломти сухого мяса.
Перекусив и вытянув ноги, некоторое время отдыхали в блаженстве ничегонеделания, затем Фицрой сказал бодрым голосом:
— Искупаемся?.. Вот там дальше на повороте вырыло такую ямищу!.. Самого Тархантера утопить можно!
— Холодно, — ответил я. — Хотя… ладно. Все равно по такой жаре…
Яма оказалась в самом деле глубокой, в самой середине даже дно уходит из-под ног, а так вообще больше походит на большой чан. Я продрог быстро, вылез, чокая зубами.
Фицрой продержался в воде дольше, то ли крепче, то ли просто не подает виду. Потом долго обсыхали и грелись под жаркими лучами солнца.
Он бросил взгляд на кобуру с пистолетом, я ее прикрыл рубашкой, но ветерок кокетливо сдвинул ткань в сторону.
— Это и есть твой незримый меч?
— Скорее, — уточнил я, — арбалет.
— Рассказывают вообще чудеса, — сказал он с интересом.
— Ого, — сказал я, — уже успел поговорить с гвардейцами?
Он отмахнулся.
— Да весь двор об этом гудит. Правда, они вообще несут такое, что там были и драконы, и саламандры… А с гвардейцами, ты прав, я поговорил. Ты же знаешь, мне все интересно!
— Это да, — согласился я. — Информация военно-промышленного характера. Расположение войск, настроение двора, симпатии, насколько велика поддержка у королевы…
Он отшатнулся.
— Ты чего?
— А что, — сказал я, — это все невинно. Другой уровень, если бы начал искать и поддерживать деньгами тех, кто желает свергнуть нынешнюю власть… Ты ведь не такой?
Он сказал с нервным смешком:
— Даже не понимаю, о чем ты!.. Я искатель приключений, мне интересно все новое!.. Ты прав, меня занесло издалека, но только потому! Я из такого сонного королевства, там даже пауки все подохли, потому что ленивые мухи летать разучились!.. И ты мне интересен потому, что не такой, как все!
— Да ну…
— Многие это чувствуют, — заверил он, — но не так сильно, как я. Скажу по секрету, я прошел и проехал через… несколько королевств, могу сравнивать. Но нигде не видел такого оружия. Можно посмотреть?
— Можно, — ответил я.
Кобура хоть и скрытого ношения, но сам пистолет в себе не скрывает, рукоять торчит наружу. Фицрой осторожно взялся за нее, лицо стало сосредоточенным, осторожно вытащил из кобуры целиком и подержал на раскрытой ладони.
— Ого… — сказал он с уважением, — вижу работу древних мастеров.
Я поглядывал вроде бы равнодушно, как он осматривает и ощупывает, хорошо, что пистолет, там нет пуль, а то бы еще выстрелил… Ладно, если в себя, а вдруг в меня?
— И как он… бьет?
Я сказал совершенно искренне:
— Это именное.
Он ничуть не удивился, только посмотрел с еще большим удивлением.
— Правда? Слышал, в древности мечи давались в руки только хозяину, а кирасы вообще могли раздавить посмевшего их напялить чужака.
— Вот-вот, — согласился я. — А это такой арбалет. Стрелы, правда, совсем крохотные… Ну что, поедем дальше?
Он со вздохом сожаления вложил пистолет в кобуру и протянул мне, а я закрепил ее под мышкой и застегнул ремешок. Кони нехотя приблизились, повинуясь свисту.
Я погладил своего и почесал за ушами, послушание нужно подкреплять ощутимыми стимулами, а то в следующий раз конь услышит свист и подумает: и чего он там свистит? Ну и пусть свистит.
Все-таки работа магов видна даже в том, чего люди не замечают и что заметно только мне. За века, а то и тысячелетия кропотливой работы чародеям удалось вывести породы фруктовых деревьев, которые дают урожай дважды в год, клубника и прочие ягоды здесь намного крупнее, плодоносят постоянно.
Что это заслуга древних магов, мне видно по тому, что в лесу земляника мелкая и невзрачная, такой была везде, пока маги не вывели особые породы для земледельцев.
У коров, овец и коз приплод двойной-тройной, к чему здесь давно привыкли и уверены, что всегда так и было, а кони могут развивать скорость втрое большую, как у нас на скачках, к тому же намного выносливее и неприхотливее в уходе.
Я смотрел по сторонам другими глазами, мне в этом мире находиться еще неизвестно сколько, нужно присматриваться, чем-то да смогу воспользоваться…
Мимо проползают рощи, а то и целые леса, ровная зеленая долина сменяется такими же зелеными холмами, каменистой пустошью, дорога то начинает подниматься вверх вместе со всей местностью, то уходит вниз, проскакиваем ручьи, не сбавляя скорости, мелкие речушки переходим осторожнее, а когда встретили широкую, то долго двигались вниз по течению, пока не наткнулись на плотовщиков, переправляющих народ с берега на берег.
На третий день пути повстречали троих всадников, с ними две громадные собаки. Обе зарычали на меня, совершенно не обращая внимания на Фицроя.
