Вадбольский 5 (СИ) - Никитин Юрий Александрович
Что может быть лучше для семнадцатилетнего парня, чем скромно побахвалиться боевым орденом на груди?
Моя родня все эти две недели тоже собирается, Ангелина Игнатьевна вызвала на дом портного, чтобы там же, на Невском, подготовил Василию Игнатьевичу достойный костюм, а им с Пелагеей Осиповной праздничные платья.
Но помолвка завтра, а сегодня меня ждёт княгиня Штальбаум, так жаждущая омоложения.
Зелье для княгини я составил за полчаса, про трое суток сказал для важности, а то решит, что переплатила, аристократы не считают деньги только в молодости, когда мажорят, а потом становятся весьма прижимистыми.
Но неприлично к аристократке такого ранга отправляться без точного времени, я послал гонца с сообщением, что прибуду через два часа, вся процедура займёт от силы минут тридцать-сорок, так что это можно считать просьбой выделить мне такой объём времени.
— Мата, — сказал я, — как только выеду за ворота, окажусь под наблюдением вражеской стороны. Одна не справишься, возьми Гавроша.
— Справлюсь, — заверила она. — Мы же террористов в плен не берём?
— И даже не ведём переговоры, — добавил я. — В наше сложное время наступает хороший период простых и с виду верных решений.
— Люблю стиль примитивизма, — ответила она. — Так и вижу уют пещер, чувствую запах свежесодраных шкур.
— Точно. Увидишь направляемое в мою сторону ружьё или пистолет… стреляй на поражение!
— На полное или частичное?
— Ты же помнишь, нет человека — нет проблемы?
— Поняла. Будем к врагу беспощадными, не зря же мы гуманисты с человеческим лицом?
Солнце уже светит ярко, даже пригревает, несмотря на то, что это Петербург. Снег истаял,вся Россия превращается на месяц в непролазное болото, если не считать замощенных брусчаткой городов. Дворец княгини Тариэлы Штальбаум от меня хотя и на другом конце города, но когда этот город, скажем так, очень уж пока невелик, за полчаса точно доеду и по самой плохой дороге, надо только держаться центральных улиц, там устраивать засады сложнее.
Во дворце меня ждали, ворота распахнули, как только подъехал, даже не стали допытываться кто, зачем и к кому.
Я оставил автомобиль во дворе поближе к подъезду, долго не задержусь, захватил чемоданчик и треногу для капельницы, и с важным видом пошёл следом за двумя очень почтительными лакеями, что всё порывались помочь мне нести моё медицинское оборудование.
В холле встретил рослый мужчина богатырского сложения, подбородок выбрит наголо, зато пышные бакенбарды опускаются на ладонь ниже подбородка, тоже массивного, раздвоенного, как козье копыто.
— Барон Вадбольский? — уточнил он могучим басом. — Я старший сын княгини Тариэлы, княжич Арнольд Семенович Штальбаум. Позвольте провести вас в её покои.
— Позволяю, — ответил я, добавил любезно: — У вас огромный дом, настоящий дворец, заблудиться не трудно. Думаю, по этой причине его и не пытались захватывать.
Он приятно улыбнулся и сказал потеплевшим голосом:
— Вы правы. Наш род несколько измельчал, но я постараюсь вернуть ему прошлое величие. Пойдемте, я вас проведу кратчайшим путём.
Брехло, сказал я сразу, кратчайшим. Видно же, что решил побахвалиться, голубой кабинет в другой стороне, моя аугментация всегда точно определяет место, где нахожусь.
Ещё подходя к одной из дверей, я услышал на той стороне голоса, смех, стук чего-то тяжёлого, словно разбивают колуном поленья.
Арнольд распахнул дверь и придержал её, чтобы я вошёл без помех. Мы оказались в большом зале, явно переоборудованном в нечто для упражнений дворцовой гвардии.
На двух широких стойках множество мечей разного размера, внизу горка щитов, на длинном столе палаши и огромный топор, что сразу привлёк внимание. Но самое главное, здесь же и княгиня Штальбаум, мощная, как Кавказский хребет в солнечный день.
Я учтиво поклонился и сказал самым любезным голосом:
— Ваша светлость, я уж думал, что ваш сын решил меня, как Сусанин поляков, но он вывел, как и обещал, точно на вас!
Она широко улыбнулась.
— Не удивляйтесь, что я здесь, а не за фортепиано. После гибели мужа приходится заниматься всем мне. Скоро всё упадёт на плечи Арнольда, он уже сейчас хорош…
Арнольд сказал чуточку заносчиво:
— Маман, у меня плечи крепче, чем ты думаешь! И я давно не ребёнок.
Я провёл пальцем по выглаженному сотнями рук топорищу, коснулся металла, холодного, словно всё ещё лежит на вершине заснеженной горы, по легендам именно там и находят легендарное оружие после великих битв с горными великанами, сказал с уважением:
— Этим молотом можно и по голове дать!
Арнольд надменно сморщил рот.
— Это вообще-то топор. Боевой топор.
— Таким топором тоже можно, — согласился я.
— Этот боевой топор, — сказал он высокопарно, — долгие годы принадлежал нашему прапрадеду, Велемиру Могучему!.. После его смерти никто не мог вообще поднять!..
Он сказал гордо и хвастливо, напрягся изо всех сил, обеими руками ухватился за рукоять и с огромным усилием оторвал боевое оружие от бархатной подстилки. Жилы вздулись на лбу, почернели, как пиявки от прилива дурной крови.
Княгиня следила за ним с одобрением, а когда он опустил топор на прежнее место, сказала довольно:
— Достойный потомок!.. Кроме него никто не может даже взять со стола!
Арнольд пыжился, раздвигал плечи и старательно играл мускулатурой, в самом деле крупный, налитый силой, руки толстые, едва помещаются в рукавах камзола.
— Хороший топор, — одобрил я.
Взял за рукоять, поднял с некоторым усилием, их прадед в самом деле суперсилач, в топоре два пуда, не меньше.
Кто-то охнул, другие затаили дыхание. Я покрутил в руке топор, несколько раз перебросил из ладони в ладонь, стараясь не показывать насколько тяжел и для меня, бросил взгляд на хозяйку.
— Ваша светлость… позволите?
Она уловила мой взгляд на противоположную стену, там плотно сбиты в ряд стволы деревьев, от сосны до берёзы и дуба, кивнула.
Я широко размахнулся, тщательно отслеживая вес, размер топорища, ширину лезвия, выпустил из пальцев рукоять, придав вращательное движение, и уже рассчитав количество оборотов.
Топор, оставляя за собой вихрь закрученного в спираль воздуха, пронесся через зал, грохнул мощный удар. Лезвие погрузилось в дерево по самый обух. Я не случайно выбрал именно этот ствол, там дуб, пусть теперь попробуют вытащить, это вам не сосна.
Все молчали, словно своими глазами увидели конец света, я повернулся к княгине.
— Ваша светлость?
Она встрепенулась, сказала сдавленным голосом:
— Да-да, барон, дальше я проведу вас.
Я спросил с подозрением:
— Это в каком смысле?
Она засмеялась.
— Барон, не придирайтесь к словам. Мы люди простые, это у вас неточно понятое слово может убить или навсегда рассорить.
Когда вошли в не то спальню, не то кабинет, где тоже слишком уютно для работы, она наконец выдохнула:
— Барон… теперь окончательно верю, у вас получится то, за что взялись…
— Ваша светлость?
Она пояснила:
— Вы усилили своё тело, не отпирайтесь!.. Ни один человек, кроме моего сына, не мог поднять этот топор! А вы зашвырнули через весь зал!
— Садитесь, — велел я, — сейчас возьму у вас немного крови.
— Снова?
— Нет, — сказал я, — сейчас будет по-другому…
Со времен Рюрика в лекарском деле мало что изменилось, как лечили отварами, зельем и кровопусканием, так и сейчас, нечего заниматься какой-то блажью, как обычно обращаемся к бабкам-знахаркам, а то мало ли чего немцы удумают!
Чтобы не утруждать местных умельцев, всё равно сделают не то, я прибыл к графине уже с готовым треножником, двумя бутылочками необходимого лекарства и набором игл и катетеров. Не доверяя многочисленным слугам, сам вытащил всё и разложил на столе.
В кабинет пробовали заглядывать, готовые предложить помощь, но княгиня велела нас больше не беспокоить.
Она с недоверием наблюдала, как я устанавливаю треногу, вытащил из чемоданчика бутылочку с раствором, шланг и чистую тряпочку, разорванную на бинты.
