Первопричина: Лагерь смерти - Артём Соболь
— Теперь понимаем, — кивает Белка. — А где сейчас Влад? Надо бы…
Закрыв глаза, Серафина улыбается. Встаёт и пообещав что сейчас покажет что-то невероятное, идёт к выходу.
Не спрашивая идём за ней. Проходим по коридорам, сворачиваем и останавливаемся у двери из-за которой доносятся непонятные звуки. Серафина прижав палец к губам шикает. Прислушиваясь прислоняется к двери и улыбаясь открывает её.
От увиденного забываем как дышать. Там, в центре комнаты Влад. По пояс голый, босой. Он орудуя массивным мечом, сражается с невидимыми противниками. Стойки, связки, удары. Всё это завораживает. Особенно завораживает огромный меч. Длинной с самого Влада, шириной сантиметров сорок и весом… Несмотря на вес, монструозное оружие кажется невесомым. То с какой красотой и грацией Влад с ним обращается… От этого Белка вцепляется в дверной косяк и сжимает ноги. Серафина выдаёт сдавленный стон и поправляет грудь. Я же… Чувствуя что нижнее бельё мокнет, а внутри всё судорожно сокращается прикусываю губу
Сёстры Спичкины, вообще с трудом на ногах стоят. И если Фаина смотрит на него с восхищением, то взгляд Раисы явно плотоядный.
Видимо, заметив нас, Влад крутится на месте, подпрыгивает и вонзает меч в пол. Что удивительно, здоровенный клинок входит в бетон как в масло. Сам же Влад улыбаясь вытирает лоб и идёт к нам. И я прямо вижу, что идёт он не по пустому помещению, а по огромному полному народа залу. Вижу как народ состоящий из всех рас приветствуя Повелителя опускается на одно колено. Как закованные в броню воины, при виде Императора опускают головы восхищаясь его силой.
И это вижу не только я, остальные тоже. Потому что все как одна, не смея смотреть ему в глаза, медленно опускаемся на одно колено…
— Не надо, — останавливает нас Влад. — Это лишнее. Вы не подданные, а жёны. Вам не пристало стоять передо мной на коленях.
— Если только в спальне, — улыбается Серафина.
— Да… Оу… — теряется от такого Влад. — Я пойду… Мне ещё кое-что проверить надо. Я скоро… Эхе-хе… Да…
— Это ты передавала? — наклоняюсь к Серафине.
— Не-а. Это вы сами. То есть не совсем сами, а с моей помощью. Но я не намеренно. Ну что, правда здорово?
— Не то слово, — выдыхает Белка. — Вообще… Ух! Ну что, сёстры. Теперь, как я понимаю, распри и разборки в прошлом?
— Не совсем, — мотает головой Преображенская. — Для вида, нам надо будет ругаться. Владу это нравится. Конечно, он никогда в этом не признается, но нам надо продолжать. Пошли, готовиться надо.
И всё-таки, это более чем удивительно. Ещё вчера, осознавая всю безысходность, я мечтала самоубиться. Сейчас же… Нет, ни в коем случае. Никогда. Я стану полезной. Я смогу. Я сделаю. Да…
****
Следующий день. Влад.
Вышли рано утром. Оделись, обулись, проверили припасы и кое-какое оружие для деда и…
Дабы не тормозить, а сделать всё быстро, подключаем Серафину. Которая, отводя охране лагеря глаза переносит нас на километр от лагеря. Там, хватаю деда, усаживаю себе на спину и как бешеный лось ломлюсь в чащу. Серафина летит над лесом и указывает путь. Заодно передаёт мне информацию, о творящемся бардаке в башке у деда.
И там действительно бардак, но как всегда есть нюансы. Профессор Ломакин Михаил Андреевич. Тысяча восемьсот восемьдесят второго года рождения. На самом деле блестящий врач и коммунист до мозга костей. Учился, работал, потом преподавал. Его на самом деле похитили, вот только не десять лет назад, и даже не год, а незадолго до моего появления. Но это не обман, профессор и сам уверен что жил в катакомбах десять годиков. А всё потому, что был
с Осипом. И он на самом деле был. Осип это не выверт подсознания, а реальный человек. Но, он прожил недолго. Его история начинается в прифронтовом селе куда однажды немцы сбросили листовки. Пытаясь спасти семью, Осип хватает жену и детей и ломится через фронт. Встречает немцев и отправляется в Идельштайн. Там, жену его сразу убивают, детей забирают на медицинский уровень, сам Осип по воле случая осуществляет побег на нижние уровни. Обустраивает себе жилище, шарится по помойкам, находит крысиные норы и изучая их страстно желает отомстить за семью.
Примерно через пару месяцев, ему на голову падает труп профессора. То есть почти труп, Ломакин жив, но по мнению фашистов ненадолго. Осип выхаживает профессора, лечит как может и как только он встаёт на ноги, показывает и рассказывает ему всё, как про себя, так и про местность. Дальше, теперь уже друзья устраивают диверсии и вылазки. Бьют фашистов, разведывают, но тут… Осип не выдерживает излучения и умирает. Профессор же… На него излучение «Первопричины» действует по другому. Он набирается сил, немного молодеет, однако сходит с ума. Не в силах смириться с тем, что Осипа больше нет, из-за излучения и страха, профессор слетает с катушек и начинает верить в то, что Осип жив. Помня каждое его движение, слово, повадки, историю, Ломакин сам создаёт себе вторую личность. Многое додумывает, что-то наоборот забывает. Личность Осипа с каждым днём становится сильнее, и тут «им» на голову падаем мы.
— Какая печальная история, — мысленно говорю Серафине. — Даже страшная.
— Я могу заблокировать личность Осипа. Убрать её. Понимаю, деда жалко, но так хоть профессору никто мешать не будет. Что скажешь?
— Вопрос по-настоящему сложный.
— Дальше станет ещё сложнее, — звучит в голове голос Серафины. — Пока возможно…
— Сына, — словно услышав наш диалог начинает сидящий у меня на спине Осип. — Ты бы покурить присел. Ужо вёрст десять по тайге отмахал. Давай остановимся. Я чайку в термосе припас. Папиросок для тебя взял. Ну нельзя же так, загонишь себя.
Останавливаемся… Серафина под деревом убирает снег. Дед тут же снимает рюкзак, достаёт термос и сигареты. Разливает чай по кружкам, поджигает таблетку сухого горючего руки погреть. Открывает галеты и банку тушёнки, отходит и с восхищением смотрит на меня.
— Богатырь то какой вырос. Раньше я тебя на руках носил, теперь ты папку несёшь. А маленький ты настырный был. Бывало выведу вас на прогулку, так ты пройдёшь немного, встанешь и ручонки ко мне тянешь. Светка она всё больше к
