Трилогия «Сварщик» в Русской Америке Книга 1: "Сварщик" с Юноны - Сергей Трунов
Как бы там ни было, а двадцать третьего мая отчалили от Ситки с Божьей помощью.
Три недели до Охотска прошли в основном спокойно, если не считать пары средних штормов, в этих краях обычных, которые мы, благодаря машине, благополучно пережидали за подвернувшимися островами, в достатке разбросанных по пути в Охотск.
Четырнадцатого июня прибыли в порт, два дня разгружали судно, ещё неделю снаряжали в малоизвестный путь, благо погода в этом году порадовала эти края дружным теплом и утром двадцать третьего июня "Юнона" с грузом из полуторасотен наилучших шкур калана (морского бобра) и 250 килограммов Калифорнийского золота, а также с коллекцией Лангсдорфа отшвартовалась. А мы ещё три дня носились по городу, подряжали вьючных лошадей для мехов и себе до Якутска.
При этом не обошлось без привычного всякому русскому казуса. Надо сказать, что перед отплытием из Новоархангельска, в последний день, когда суматоха достигла наивысшего накала, ко мне прорвался капитан французского фрегата, которому я обещал доставить письма команды до Санкт-Петербурга и дальше во Францию. Так он, видимо, пообщавшись с нами сам заразился русской безалаберностью, иначе уж и не могу объяснить затягивание визита до последнего, куда только подевалась европейская обязательность! Или это про немцев, а не про французов? Но это так, предистория.
А история такова: вместе с почтой де Лаваль принёс причитающийся мне, как победителю дуэли, трофей: умер-таки Рикардо Пуштуш, а вот месье Резанову шпага, пистолеты и кираса португальца - и он плюхнул мне на койку в командорской каюте увесистый сверток, недовольно лязгнувший содержимым. Я было открыл рот для возражений, но на беду влетел вестовой: опять без командора не могут погрузить! Так этот сверток и провалялся на судне, Сидор прибрал с койки и я про него забыл, а тут, в Охотске, вдруг выяснилось, что он в моих вещах уже когда "Юноны" и дым растаял. Меня выбесило, чуть ли не пар из ноздрей, что у змея-горыныча, валил, но срываться на попутчиках последнее дело: сам накосячил, самому и расхлёбывать. Деваться некуда,невзирая на битву за каждый буквально грам вьючной поклажи, пришлось везти с собой. Но, видимо, в том проявился Божий промысел... А как ещё сказать? Никак иначе не могу объяснить той роли, которую данные доспехи сыграли в нашей с Резановым дальнейшей судьбе.
Нас набралось в караване: Я, то есть Резанов конечно, со слугой Сидором, Фернандо с Орлиным когтем, Лангсдорф с двумя слугами, Анисим Шомников радистом, приказчик русско-американской компании с пятью помощниками, пять казаков охраны, два проводника якут и тунгус, погонщики вьючных лошадей с мехами. Изначально вышли из Охотска внушительным караваном, однако мы, следовавшие в Санкт-Петербург, торопились и поэтому уже на третий день пути отделились и как могли скоро помчались вперед. Жаль, никто из нас не заметил ничего подозрительного, а ведь всё могло закончиться плачевно.
Когда мы тронулись от трактира в Охотске, где обитали до отбытия, из зарослей напротив выскользнул мужичонка в нагольном зипуне, воровато огляделся и ловко подобрал с земли, тут и сям загроможденной кучками лошадиного навоза, кожаный мешочек и юркнул обратно. Там он в кампании второго, медведеподобного детины, поддел кончиком ножика завязку и та вместе с венчающей сургучной печатью упала в траву, раскрыл и высыпал на ладонь несколько серых увесистых камушков. Взял один и попробовал на зуб, алчно ощерился: - Стрелой до атамана! Скажешь: купчина золотишко везёт изрядно. - И медлительный на вид увалень неожиданно проворно исчез в чащобе.
Глава 14: Кто с нами?
в которой Савелий как бы угодил в засаду
Оторваться от основного каравана с пушниной стоило хотя бы потому, что туча гнуса, изводившего до безумия и людей и лошадей, отстала. Скоро мы ехали среди величественных лиственниц, надеясь добраться до Якутска за три недели, благо дорога, построенная Русско-американской компанией, позволяла если уж не мчаться во весь опор, то по крайней мере не вязнуть в болотах, по которым теперь по большей части настлана гать.
Как охотника со стажем меня поражало изобилие дичи в этих девственных местах, так мало ещё затронутых загребущими руками алчных людишек. Куропатки ходили как куры в курятнике, совершенно не опасаясь лошадей, глухари сидели на ветвях выводками и смотрели казалось на нас с удивлением. Более крупного зверья, по честности говоря, не попалось, но следы кабанов, лосей, медведей и ещё кого-то, по незнанию мною не опознанных, пересекали наш путь тут и сям.
На седьмой день проводник-тунгус, который сразу признал меня за начальника и иначе как Тойон не величал, придержал низкорослого волосатого якутского коника, поровнялся со мною и тихо сказал: - Впереди, у плохой каменный мешок плохой люди.
- Почему ты думаешь, что люди там плохие?
- Хороший человек не прячется в чаще, а разводит огонь, чтобы гнус прогнать, чай пить.
Это было серьёзное предупреждение, потому что в тайге человек редко встречает другого, а уж когда встречает, то радуется возможности поговорить, а коли кто прячется, то вряд ли с дружескими намерениями.
"Послушай, Савелий", - услышал я голос со-владельца тела в правом ухе: "Давай не станем ухарствовать, удаль свою покажем в другом месте и подождем отставший караван с мехами". - Благоразумное желание, и при других обстоятельствах я последовал бы ему без промедления, но сейчас возразил: "Николай Петрович, ты, несомненно прав. Однако, напомню, мы торопимся, а останемся поджидать отставших, потеряем время. Кроме того, а что если там никакой опасности для нас нет? К тому же я надену доспех", - и Резанов нехотя согласился. Подозреваю, что его и самого тянуло на приключения, хотелось острых ощущений, испытать себя.
Я разделил отряд на две части: ядро и тыловой дозор, роль головного дозора отлично справлял проводник. Как нельзя в аккурат пригодились латы португальца - вот как раз самое время примерить, пододел под кафтан - и выдвинулся
