Ранний старт 3 (СИ) - "Генрих"

Придя в себя, девушка продолжает перебирать бумажки. Доходит до результатов ЕГЭ, расцветает улыбкой.

— Вы точно пройдёте. Двести семьдесят шесть баллов, это в среднем девяносто два. У нас проходной балл выше девяносто никогда не поднимается. В последние годы.

— Почему двести семьдесят шесть? — Недоумеваю. За русский — 87, за математику получил 94, но за всерос полагается 100, плюс 95 за физику. А, вон оно в чём дело! Вытаскиваю ещё одну бумагу. Две. Грамоты победителя всероса по математике.

— Вот. ЕГЭ это всего лишь подтверждение. Если семьдесят пять и больше, то мне засчитывается сто…

— О! — В глазах уважения становится ещё больше. — Да, тогда двести восемьдесят два…

— А с другой стороны, всё это вообще не важно, — выкладываю ещё одну бумагу с печатью Министерства образования. — Как участник сборной России на международную олимпиаду по математике имею право бесконкурсного поступления. То есть, просто зачисляете меня в студенты и никаких гвоздей. И никакой проходной балл мне никуда не упал.

— Ого! — Речь девушки, чем дальше, тем больше скатывается к простейшим междометиям.

Собирается упаковывать все мои документы.

— Погодите-ка. Грамоты мне верните, они мне дороги, как память.

Девица соглашается и убегает делать копии. Копию. Ей одной достаточно.

— Могу я рассчитывать на предоставление общежития?

— Прямо сейчас?

— Прямо сейчас не надо. К моменту учёбы. К началу, кстати, могу опоздать. Олимпиада запланирована в сентябре.

— Ну, а как же! — девушка отвечает бодро. — Конечно, вам дадут, тем более вы в сборной. Всем очникам дают, если не из Москвы.

— Хорошо! А то снимать жильё в столице не по карману.

— Только постарайтесь прибыть числа 22–24 августа. В это время как раз первокурсниками занимаются.

— Постараюсь.

Выхожу на улицу. Охренительно здесь всё, на Воробьёвых горах. Монументально. Звоню Стейнбаху.

— Я всё, Андрей Кириллович.

— Хорошо. Выходи к пруду Лилий. Андрей тебя там уже ждёт.

— Какому ещё пруду?

— А, ты ж первый раз здесь… вернись в здание, пройди его насквозь. Никуда не сворачивай. Как выйдешь наружу — увидишь.

Главное здание МГУ это нечто. Пройти насквозь не сложно, но ощущение, словно полкилометра протопал. Исполинские масштабы комплекса МГУ поражают воображение и способны растоптать любое самомнение. Когда пообщаюсь с местными, проверю эту идею. Мне представляется, что люди, здесь живущие, получают прививку от нарциссизма и преувеличенного чувства собственного величия. Невозможно считать себя великим и самым-самым рядом с такими зданиями. Вот букашкой незначительной легко себя ощутить.

На выходе прохожу мимо колонн и через них, по снижающейся по дуге дорожке выхожу на площадку, уставленную бетонными вазонами в форме гаек чудовищних размеров. Хитро, кстати, установленных. Фиг проедешь на машине, как ни изворачивайся. Только медленно, расчётливо и только мастеру вождения.

Сажусь рядом с Андрюхой, хлопаем друг друга ладонями.

— Ты куда сдался? — Не только из вежливости спрашиваю, есть небольшой интерес.

— На ВМК, а ты?

— ФКИ, — и добавляю, заметив недопонимание. — Космические исследования.

— А ну да… ты ж на космосе повёрнут.

Вознаграждаю его долгим взглядом. Не самая плохая повёрнутость. Самая плохая — у нашего городского маньяка, отлавливающего девочек-подростков. Если это не ауешники балуют. И сам Андрюха на чём-то повёрнут.

— Пошли, тренер идёт, — встаю со скамейки. С другого конца пруда на автостоянку подъезжает бежевая ауди, оттуда и выходит Стейнбах. За нами приехал.

— Привет, Гоша, — салютуем Гоше из Вологды, уже сидящем в машине. Худощавый тёмно-русый паренёк, немного выше меня. Типичный ботан, как все мы, кроме меня.

Ауди достаточно просторна, чтобы свободно уместиться сзади трём недорослям. Стейнбах впереди, рядом с водителем. Болтаем между собой. Выясняется, что Гоша подал документы в физтех. Подозреваю, Стейнбах уболтал. Гоша задирает нос, наслушавшись от него, может ещё от кого, всяких легенд о славном МФТИ.

— Когда не было ЕГЭ и приходилось сдавать экзамены, — важно вещает посланец Вологды, — в физтехе было пять экзаменов, а не четыре, как во всех остальных вузах. Кроме сочинения, устный и письменный не только по математике, но и по физике. Учиться надо не пять лет, а шесть. Изучают два иностранных языка, английский для всех первые два курса, а потом на выбор: один из европейских или японский…

Упоминание японского заставляет меня сделать стойку. Ай, ладно! Не перевешивает японский отсутствия космического факультета. Гоша задирает нос дальше:

— Выпускников физико-математических школ на экзаменах резали пачками, конкурс достигал двадцати-тридцати человек на место. Сдавшие экзамены, но не прошедшие по конкурсу, могли участвовать в экзаменационном конкурсе в любой другой вуз. С одной важной поправочкой.

Гоша многозначительно поднимает палец.

— К сумме баллов за сданные экзамены прибавлялось ещё два. Такими авторитетными были экзамены в физтех. Если подать документы на физфак или мехмат МГУ, то один балл прибавляли. Всё-таки МГУ…

Гоша глядит на нас с чувством полнейшего превосходства. Последнюю фразу говорит пренебрежительно. Песков слушает молча. О чём думает, непонятно.

— Будешь нашим агентом в физтехе! — Крепко хлопаю Гошу по плечу.

29 июня, время 19:20.

Детский оздоровительный лагерь «Ручеёк»,

Подмосковье, городской округ Истра.

Почти в такой же комнате, как в прошлый раз, обсуждаем результаты первого дня. Нам здесь нравится, поэтому, когда Стейнбах поинтересовался нашим мнением, мы однозначно высказались в пользу этого лагеря. От добра добра не ищут.

Летом здесь шумно. Детворы целые толпы. Но так намного веселее, а то зимой чувствовали себя сосланными в глушь. Проводим здесь очередные сборы. Предпоследние. Последние будут уже во Владике, перед самой олимпиадой.

— Ну, что сказать, ребята, — Стейнбах сияет всем лицом, — справились вы на «отлично». Но учтите!

Тренер поднимает палец.

— Задачи были международные, но из ряда самых простых. Низший уровень сложности…

Это я почувствовал. Три задачи за два с небольшим часа, это показатель. Даже искин свой процентов на двадцать использовал. Просто не успел разогнаться.

— Так никакого тренировочного эффекта не будет, Андрей Кириллович, — высказываюсь первым.

— Начинать надо постепенно, — разводит руками Стейнбах. Он прав, конечно, но…

— Детский уровень. Завтра давайте все три задачи не ниже второго уровня сложности. Простых не надо.

— Нет, — немного подумав, решает тренер. — Одну простую надо для разминки, плюс две второго уровня. Впрочем, тебе, Колчин, индивидуально дам все три второго уровня.

— И мне, — подаёт голос Песков.

— И тебе, — соглашается тренер, — но больше никому. И не просите. Доведёте себя до истощения, мне потом отвечать.

Тренер уходит к себе, а мы на улицу. Амина отводит меня в сторонку. Глядя в сторону, рассказывает.

— Мы всё выяснили. Та преподавательница, ну, Ильдусовна, нам не родственница. И не близкая знакомая. Но где-то на общих тусовках родители с ней пересекались. Ну, там, на конференциях, больших праздниках… вроде мама её даже припоминает. Но, само собой, никто ни о чём таком её не просил.

— Что с ней сейчас?

— Да уволили из лицея по-тихому…

О том, что ей долго будет икаться, говорить нет смысла. Из Москвы только намёк дадут, что теперь Казань долго всероссийских мероприятий не увидит, как её без соли съедят. Так-то если спокойно рассудить, дама совершенно героическая. Поступок гнусный, но, бесспорно, активный и рискованный. И ведь не ради себя лично. Получилось бы, её б никто не наградил. Прокололась — отвечать только ей.

Результат плачевен лично для неё из-за неправильных приоритетов. Сначала страна, затем своя община-тусовка-регион и в последнюю очередь — личный интерес. Это никакой не героизм, не патриотизм и не альтруизм. Чистейший расчёт. Выгода для страны в целом это, в том числе, и выгода всех социальных групп и территорий. Успех области, города, села приносит пользу всем, проживающим там. Личный успех приносит славу твоему городу и школе. Тоже польза. Уже снизу вверх.