Андрей Франц - По образу и подобию (СИ)
Вот только куда его, да еще с двумя спутниками селить? В жилые комнаты не добавить даже кошки. А не то, что троих человек, двое из которых не в каждую дверь пройдут. Хорошо хоть, что старина Жак не утратил прежнего легкого нрава и с удовольствием согласился переночевать со своими односельчанами в конюшне, каковую тепло от коней и обилие чистой соломы делали вполне достойным обиталищем на ночь.
И вот, уже второй кувшин показал донышко, а они не дошли еще и до половины старых друзей и знакомцев, проделки и проказы коих непременно нуждались в подкреплении добрым глотком молодого божанси. Нет, поначалу Пьер попробовал было расспросить старого друга, каким ветром принесло его за столько лье к югу, да тут же и закончил это дело. И впрямь, кто ж всерьез примет байку о торговой де надобности?
Одного взгляда в телегу было достаточно, чтобы понять: с этим ехать дальше пары туазов от мастерской, вылепившей такое убожество - уже разорение. А лучше всего было бы сразу побить всю продукцию о ближайший булыжник и не мучиться. Оно и дешевле выйдет. А тут смотри-ка, сорок лье уже отмотали, и все еще не приехали. Нет уж, лучше о прежних деньках поболтать со старым приятелем, чем о таких тонких материях.
Так и посидели бы, и хорошо бы посидели, не полюбопытствуй Рябой Жак, с чего это вдруг в 'Трех оленях' такое столпотворение? Ну, пустое вроде бы дело. Кому какое дело до латников мессира де Донзи или до делишек головорезов из Дрё? Так, языки почесать на сон грядущий. А ведь смотри, как дело-то обернулось!
Нет, повесть о злодействах Донзи и о бедствиях господина графа старина Жак и впрямь выслушал вполуха и вполпьяна. Лишь запив ее хорошим глотком за здоровье мессира Пьера, и пусть у него все хорошо закончится. Хозяин 'Трех оленей' тоже ничуть не возражал против того, чтобы у его тезки все закончилось к лучшему. Так что с удовольствием проголосовал за озвученные пожелания глотком ничуть не меньших размеров.
А вот когда разговор зашел о мутных людишках из Дрё, непонятно чего тут выискивающих, то даже совсем уже захмелевшему трактирщику стало заметно, как напрягся его приятель. Особенно после слов о еврее-колдуне и его телохранителе. Аж, рука дрогнула, разлив добрых полстакана вина по деревянной столешнице. И уже на следующем стакане заторопился он спать, дескать, завтра выезжать ни свет, ни заря, так что пора и на боковую.
Надо же, что годы с человеком делают, не вполне трезво ухмыльнулся про себя Толстый Пьер, а ведь раньше мог пить всю ночь, и наутро - как огурчик! Что, впрочем, не помешало ему принять от приятеля полный расчет - завтра некогда будет - и заверить, что все заказанные припасы будут ожидать их отъезда на кухне.
... Весть о том, что пущенная по следам погоня ночует в одном с ними постоялом дворе, никого на конюшне не обрадовала. Почтенный историк, отплевываясь от лезущей в рот бороды, потребовал тут же, немедленно выезжать. На напоминание, что никто посреди ночи им городские ворота открывать не станет, и нужно ждать до рассвета, что-то злобно буркнул и замолчал.
Капитан же вырыл из соломы на дне баул с амуницией и начал молча вздевать бронь. Благо, широченные штаны и практически безразмерная крестьянская хламида позволяли прикрыть доспех от посторонних глаз. В случае тревоги одеть и закрепить шлем с перчатками - дело двух минут. Гигантский меч тоже перекочевал поближе к рукам.
Последовавший затем военный совет был краток. Погоня разыскивает их по дорогам, что ведут на юг. Стало быть, им известен и пункт назначения. Именно по дорогам на Лимож их и будут искать. Значит что? Правильно, нужно отскочить в сторону, и как можно быстрее. Что у нас тут под боком? Дорога на Сен-Эньян? Ну, стало быть, туда с рассветом и направимся.
- А теперь - спать...
***
Сьер Винченце страдал. И не так, чтобы вообще, в целом и по совокупности. Это-то понятно. Почти две недели бесплодных поисков, ежедневные переходы по уши в грязи, ночевки в заведениях самого поганого пошиба... Такое кого угодно доконает. Однако к ежедневным страданиям почтенный ломбардец успел как-то даже притерпеться. Привык, втянулся.
А вот сегодня к этому, примелькавшемуся уже, ощущению общей мерзости бытия добавилась новая нота. Резкий тон, нагло выбивающийся из привычной гармонии мирового паскудства. Как будто он, Винченце, упускает что-то очевидное, явное, которое - вот оно, рядом, только руку протяни. И стоит лишь ухватиться за это самое явное и очевидное, как не решаемая две недели задача тут же и разрешится. Но вот что это за ускользающая из виду нить - как ни старался сьер Винченце, так вытянуть ее на свет и не мог. Прямо заноза под черепом, чтоб ее черти в три ухвата и на сковородке на том свете жарили!
Так, с тяжелой головой, мучимый никак не угадываемой отгадкой, и лег сегодня почивать господин обер-шпион мессера Себастьяно Сельвио, главы тайной службы Светлейшей республики. Нет, государи мои, шпионская служба, это вам не сахар! Можете смело плюнуть в физиономию любому, кто попытается заявить обратное. Любителей сериала об агенте 007 - особо касается. Пару недель зимней слякоти, ночевки в вонючих клоповниках, подгорелое мясо с ослиной мочой вместо пива - и никакой 'Из России с любовью' им даже близко не понадобится.
А между тем, Винченце Катарине спал плохо. Очень плохо! И снилась ему всякая дрянь. Да что там дрянь, просто кошмары какие-то! Мерзкий черный мох лез в глаза, в нос, в рот, не давал дышать, душил, царапал нёбо и глотку. Иногда он вдруг оборачивался столь же мерзкими клочьями волос, из-за которых таращились на несчастного сьера Винченце пронзительные черные глаза. А дальше, где-то за ними выплясывала и кривлялась гигантская отвратительная фигура. Вот точно - прямо тебе горный тролль, о которых рассказывала когда-то маленькому Винченце бабушка, и которые не перевелись еще на горных альпийских перевалах.
- А-а-а..! - короткий то ли крик, то ли рев разбудил соседей Винченце ранним утром. Уже рассвело, но солнце еще и не думало выбираться из-за крон стоящего в сотне туазов от городской стены дремучего леса. Мокрый от пота купец сидел на своей постели, и блаженное озарение отпускало его зажатую с самого вечера душу. Да! Бородатый крестьянин, которого он мельком увидел в телеге, въезжающей вчера во двор! Весь заросший отвратительными черными клочьями, что душили и мучили его во сне всю ночь! А ведь землерой этот уже и раньше попадался на глаза, только никто не обращал на него внимания. И придурок огромного роста тоже был рядом. Вот только кому придет в голову обращать внимание на идиотские гримасы и ужимки деревенского дурака? А оно вон, значит, как? Вон оно как обернулось..!
- Трактирщика сюда! Быстро!!!
И столько было в его реве животной сокрушительной ярости, что троих здоровых мужиков, промышлявших по жизни вовсе не разведением бабочек, в момент смело с лежанок. Гнев и досада душили ломбардца, заставляя трястись руки и судорожно сжиматься кулаки! Как?! Его, Винченце Катарини, который водил за нос маркизов и королей, провел, как мальчишку, какой-то железнобокий болван, какой-то дубиноголовый вояка, у которого весь ум ушел в железки на организме!
Почему-то Винченце был убежден, что идея с перевоплощением в крестьян принадлежала именно телохранителю (впрочем, так оно и было), и это уязвляло его больше, чем что бы то ни было! Больше чем две недели, проведенные в грязи и зимней слякоти. Больше даже, чем возможное неудовольствие со стороны мессера Полани, хотя куда уж больше-то? И, хотя было понятно, что теперь-то 'колдуны' никуда не денутся, все происходящее выглядело глубочайшим, просто чудовищным оскорблением! Нет, вы только подумайте, какой-то осёл с железной кастрюлей на голове обыграл его на поле, где он, Винченце, не без основания считал себя непревзойденным игроком!
Как бы то ни было, ровно через минуту Толстый Пьер стоял перед Винченце, все еще утирающим какой-то тряпкой пот с шеи и головы. Подручники лобмардца окружили хозяина 'Трех Оленей' сзади и с боков, намекая тем самым, что вести себя следует, насколько есть сил, куртуазно.
- Так, слушай... двое землероев, быстро! Один мелкий, весь в бороду ушел, другой здоровый, но идиот... Быстро, где ночуют? Ну, что молчишь... Говори, быстро!
- Так, ваша милость, где же им еще ночевать, коль весь постоялый двор под завязку забит? На конюшне и ночевали. Аккурат, при конях.
- Ночевали?! Почему ночевали? Сейчас где?!
- Так, обратно ваша милость, как prima отзвонили, так они и поднялись. Чуток подождали до рассвета, ну, и к открытию ворот и поехали. А уж сейчас где - то мне не ведомо. Не докладывались, стало быть, куда им далее: на Сен-Эньян, Шатору, Орлеан или Сансер.
- А-а-а, жирный боров! Сколько с нас!
- С позволения вашей милости, один соль и четыре денье.
- Вот тебе двадцать денье, - звенящий кошель приземлился на чисто выскобленный стол, - упакуй в дорогу хлеба, мяса и овощей на день. Да шевелись! Мы уезжаем!!! Гийом, старый хрыч, быстро поднимай всех! Седлать коней, эти свиньи не могли далеко уйти. Пол лье, не более! А уж след от телеги им и подавно не спрятать! Быстро, быстро, быстро! Сегодня эти сраные колдуны будут у нас в руках, восемь ржавых крючьев им в печенку!
