Александр Логинов - Разбойник
– Ага, к тому времени или ишак сдохнет, или падишах помрет, – пошутил государь, чем несказанно удивил Ваньку, присутствующего при их разговоре.
– Государь знает истории о Ходже Насреддине? – не скрыл своего удивления грек.
– Знаю, – признался Андрей. – А тебя это удивляет?
– Очень, – честно признался Иоанн.
– Ты, Ванька, поди, думаешь, что Русь – это страна варваров? – усмехнулся Андрей. – Поди, считаешь, что медведи по стогнам[73] ходят?
– Россия – страна, принявшая свет православия, – дипломатично ответил грек. – Но…
– Медведи по стогнам ходят, – Андрей не выдержал, откровенно заржал над наивным греком.
До места, где князя дожидалась нава, добрались без происшествий. Дитрих, по прозвищу Кабан, вместе с Кузьмой охраняли корабль. Боярин в их дела не вмешивался, Ерошка так совсем не выходил из каюты, проводя все время в молениях.
Чтобы народ не расслаблялся, Кузьма придумал матросам работу. На наве имелись запасы бочек из-под соли. Бросать такое богатство в монастыре Кузьма не стал, это государю начхать на тару, но он-то знает цену бочкам. У них было шестьсот бочек соли, а это – шестьсот дукатов! Какой дурак откажется от такого богатства? Вот Кузьма и велел монахам пересыпать соль в кули, а бочки погрузили обратно на судно. Но бочки требовали ухода, Кузьма загодя запасся жиром и мукой, а в Трапезунде купил клепки и обручи, если вдруг случится делать ремонт. На наве, у корабельного плотника, имелся необходимый набор инструментов, да сам Кузьма по привычке таскал за собой свой инструмент. Вот все время несколько человек проверяли состояние пустой тары и производили профилактическую работу.
Кабан же отправился на берег, за пресной водой, она имела свойство быстро портиться, да и потребляли воду на корабле в больших количествах. Одни хищники только лакали ее ведрами. Заодно Дитрих разведал местность, исследовав развалины замка, находившиеся неподалеку. Кабан решил запастись камнями, мало ли нехорошие люди вздумают напасть на наву, так будет чем их встретить. Стоило начать разбирать завал у полуразрушенной стены, как под грудой камня обнаружились мраморные шары для требуше. Снаряды из мрамора, не менее древние, чем стена, около которой их складировали в незапамятные времена. Не пропадать же добру? Кабан решил перенести снаряды на корабль. Для этого пришлось вступать в контакт с местными рыбаками, за малую часть барахла погибших на наве осман местные пейзане перетащили камни на наву. Заодно, они обеспечили гяуров продовольствием. Нет, рыбу Кузьма не покупал, а вот мясо покупать пришлось. С момента отплытия из Трапезунда нава напоминала Ноев ковчег – имелись многочисленные клетки с птицей, бараны и даже молодой бычок стоял в трюме навы. Два хищных зверя кушали хорошо, и мясо постепенно заканчивалось, рыбаки пригнали двух быков, два десятка баранов и принесли с дюжину кур и двух петухов. В качестве платежного средства рыбаки признавали только местные аспры[74], но у Кузьмы, ведавшего казной, таких не имелось.
С трудом Кузьме удалось уговорить их принять в уплату кафинскую монету: пять аспров за куру и шесть за петуха!
– Совсем страх потеряли, – недовольно бурчал себе под нос Кузьма, отсчитывая монетки за птицу. – Да дома я в пять раз больше курей куплю за это серебро!
Кузьма вспомнил, что он кузнец, и развернул походную кузню на берегу. К нему потянулась нескончаемая очередь заказчиков – местные не имели своего кузнеца. За работу предприимчивый делец брал местные монеты, а ножи и тесаки из добычи, те, что похуже, продавал только за серебро. Новгородец работал от зари до заката. Третьяк с Гришаней болтались неподалеку от кузни, следя за обстановкой, но местные вели себя вполне миролюбиво.
С появлением на горизонте барка Кузьма всполошился, бросив работу, он прыгнул в лодку, торопясь попасть на судно. Нава изготовилась к бою, но разглядев товарищей, Кузьма велел играть отбой.
Сэр Леонардо продолжил плавание, не задерживаясь. С дочкой он попрощался заранее. Воевода забирал нареченную невесту с собой в далекую и пугающую Россию. Сумма, выплаченная князем за девушку, скрасила горечь расставания с дочкой, венецианец остался доволен сделкой. Князь в качестве подарка молодоженам выплатил ему четыреста дукатов на покупку имения для них, шестьсот дукатов на покупку дома и пятьсот дукатов на покупку лошадей и скота. Сдача в аренду скота – очень выгодное дело. Расходы отбиваются буквально за один год. В случае невозможности погасить долг, арендатор теряет земельный участок или виноградник. Его можно тут же сдать в аренду бывшему собственнику и получать половину урожая. Сэр Леонардо обещал дать за Кларой неплохое приданое – шесть тысяч дукатов. По согласованию сторон эти средства пойдут на приобретение ткацких мастерских. Лука Фомич вкладывается в это предприятие суммой равной трем с половиной тысяч дукатов. Это золото пойдет на приобретение мастерской со станками для растягивания сукон. Закупка шерсти для мастерских осуществляется от дохода со сдачи в аренду скота и той тысячи дукатов, которые вкладывает князь в это предприятие.
Сэр Леонардо вернется на родину, где займется делами, а в городе оставит своего поверенного, поручив ему вести дела через торговых агентов князя: в Кафе через сэра Савелия, а в Трапезунде через товарищество сэра Фомы по прозвищу Сарацин, и сэра Ждана, его старшего компаньона.
Андрей обязался на следующий год доставить в Кафу меха по фиксированной цене: соболь по семьдесят кафинских аспров, белку по два с половиной аспра за одну шкурку, за лисицу сговорились на шести аспрах. Прибыль от продажи мехов в Европе – пополам, точно так же все затраты с фрахтом судна, оплатой моряков, страховка груза – все пополам. Правда, в это предприятие захотела вложиться дворня княжеская, Андрей не возражал, а сэр Леонардо только рад новым партнерам. Даже Гришаня с Третьяком внесли свой пай. Немного, по тридцать кафинских сомов всего, но здесь важен психологический эффект. Сэру Леонардо однозначно дали понять, что даже простые княжеские холопы имеют достаток, равный почти трехлетнему жалованью свободных казаков в Кафе.
Идея венецианца вложиться в работорговлю Андрею не понравилась. Не из-за антигуманности вовсе. Князь категорически отказался поставлять рабов в Тану. У самого земли в пустоши стоят, рабочие руки ой как нужны. Но против покупки в Тане невольников Андрей не стал возражать. Сэр Леонардо набросал бизнес-план, в ходе реализации которого можно было немного заработать. Власти Венеции не одобряли торговлю рабами, но закрывали на нее глаза. Жадность предпринимателей ограничивали постановления властей, так при перевозке сумма фрахта взималась в размере четырнадцати дукатов за голову – на содержание невольника.
Захваченную у пиратов парандерию торговец обещал перегнать в Трапезунд и передать кораблик сэру Фоме. Первоначально Андрей хотел оставить ее себе, но Ванька посоветовал выставить кораблик на торги, оставив себе только четырнадцать каратов[75], остальные десять – продать. На вырученное серебро приобрести доли в иных кораблях. Рациональное зерно в совете грека присутствовало, нельзя все яйца складывать в одну корзину. Андрей написал письмо Фоме с повелением продать часть долей во владении парандерией и напомнил, что право собственности на корабль удостоверяется у нотариуса.
Освобожденные пленники отправились в Трапезунд на парандерии, торговец перевел на корабль часть своих людей с барка. О разбойниках, промышлявших восточнее, его упредили. Сэр Леонардо надеялся проскочить опасный участок, татары, нанятые в Тане, придавали ему уверенности в собственных силах. Их, правда, в живых осталась половина, но лучники они отменные.
В ожидании попутного ветра нава стояла на якоре еще два дня. За это время Кузьма умудрился неплохо заработать на местных рыбаках. Но всему приходит конец, ночью ветер поменял направление, а утром усилился настолько, что можно было распускать паруса.
К ночи с божьей помощью добрались до Амиса или, как генуэзцы его называют, Симиссо. Порт этого старинного города не имел хорошей бухты, потому встали на якорь. Там пополнили запасы продовольствия и воды, которые пришлось доставлять на борт судна на лодках. Мытники, заявившиеся на наву, выслушали воеводу, представившегося торговцем, и опечатали товары на корабле, раз Лука заявил, что торговать не собирается, а лишь хочет прикупить местных товаров. Толстозадый чиновник с обвисшим брюхом пересчитал людей на борту и содрал пошлину. За фрегат пошлину заплатили отдельно от навы. В кафинских аспрах получилось пятнадцать за фрегат и шестьдесят за наву. Лука чувствовал, что чиновник наглеет, но спорить не стал, отсчитал сколько требовалось. Но это оказалось еще не все. За каждую бочку груза, находящегося на борту, вымогатель содрал по одному аспру, а сверх того по пятнадцать аспров с каждого судна, вставшего на якорь. Лука, скрипя зубами, выложил три серебряных бруска – сома. Широко улыбаясь, портовый чиновник объявил следующий сбор – шесть аспров за наву, несущую квадратный парус, и четыре аспра Кафы с латинского паруса фрегата. Делать нечего – заплатили и этот налог. Семьсот граммов серебра только за то, что зашли в порт и встали на якорь! Пипец, пошлины! Андрей и забыл, что в Кафе и Тане они платили не меньше, только там расплачивался Михайло Романович, а не сам князь. А в Трапезунде платил Лука. Жирдяй, наслаждаясь властью, потребовал выгрузить все оружие на берег, в дом одного из жителей города. Андрей кивнул собравшемуся возмущаться воеводе, чтобы соглашался. Почти все оружие надежно спрятано среди товаров, упакованных в бочки. Лука распорядился перевезти немногочисленные пики, тесаки, павезы и три арбалета на лодке на берег. Со стражниками отправился Кузьма, следовало составить опись и подписать документ передачи оружия на хранение.
