#Бояръ-Аниме. Моров. Том 7 - Владимир Кощеев
Пока она переступала порог гостиной, я поднялся на ноги и отправил чашку на столик. Поправив манжеты своего пиджака, я поклонился будущей супруге и с улыбкой произнес:
— Позвольте заметить, Снежана Александровна, с каждым разом вы становитесь все прекраснее, — договорив, я взял ее за руку и запечатлел на ней поцелуй. — Сегодня на балу все мужчины будут мне завидовать.
— Спасибо, Иван Владимирович, — в тон мне ответила та. — Благодарю, мне приятно знать, что вы находите мои наряды по вкусу. Отец…
Она повернулась к Александру Леонидовичу, и тот кивнул.
— Ты выглядишь превосходно, — произнес он. — Не буду больше вам мешать.
Мы проводили взглядом удаляющегося главу рода.
— Ну что, пойдем? — предложил я, переводя взгляд на свою невесту.
— Поедем, Ваня, — поправила меня Снежка, смешно наморщив носик.
И мы двинулись к выходу из особняка Макаровых.
* * *
Кремль, личные покои императорской семьи.
Ее императорское величество придирчиво наблюдала за тем, как девушки портные окутывают наследницу трона то одной тканью, то другой. Платье стремительно менялось, теряя старые очертания, приобретая новые.
— На прошлом мероприятии ты была в зеленом, — напомнила императрица, с неодобрением поглядывая на уже использованную материю. — Что скажешь насчет этого василькового?
— Мне он не нравится, — ответила Варвара Викторовна. — Пожалуй, остановимся на черном с золотыми нитями. Девушки.
Служанки тут же поклонились и, вооружившись артефактами, переплели платье прямо на наследнице престола Российской Империи. Магия позволяла восстанавливать модель, заменяя одни материалы другими. Далеко не каждый мастер мог похвалиться тем, что лично заказал свои артефакты у Морова. Однако императорский дом обслуживают только лучшие, неудивительно, что у лучших портных и оборудование лучшее.
Не прошло и четверти часа с начала операции, а наследница престола уже опустилась на диван в готовом платье. Оставалось лишь водрузить на себя корону и несколько украшений.
Портные убирали все лишнее из императорских покоев под пристальным взглядом государыни. Но наконец и они вышли, оставив мать и дочь наедине. Императрица села напротив наследницы.
— Как быстро ты выросла, — произнесла с теплотой в голосе государыня. — А ведь еще совсем недавно сидела у меня на коленках.
Достав платок, она промокнула глаза, а Варвара Викторовна вздохнула.
— Мам, я уже давно достаточно взрослая девочка, — заговорила ее императорское высочество.
— Чтобы лезть в отцовские интриги во враждебную Польшу? — уточнила та. — Вот уж правда. А обо мне никто, разумеется, не думал.
Этот разговор с разной частотой повторялся постоянно. И если в первый раз Варвара Викторовна еще реагировала, пыталась успокоить, то теперь смотрела на нее с укором.
Ведь не по ее вине у Российской Империи не было наследника мужского рода. И никакие артефакты Морова этого исправить не могли — для того, чтобы зачать ребенка, нужно пускать мужчину в собственную спальню, а не гнать его от себя в объятия бесконечных любовниц и фавориток.
Так что виноватой себя Варвара Викторовна не чувствовала. Наоборот, все сильнее убеждалась в необходимости самостоятельно решать вопросы, которые ей может доверить отец. А что матушка такого не одобряет — ее проблемы. Раз императрица не хочет завести нового ребенка, почему за это должна отвечать единственная дочь?
Ни одна из любовниц отца, само собой, не осмелится забеременеть от монарха. Иначе Варвара Викторовна бы с радостью давно приняла в семью брата. Да, пусть бастард, но уж хоть какой-то мужчина. Однако это было нереально.
— Лучше бы ты не мне пыталась в вину поставить, что я головой рисковала ради нашей страны, — не в силах больше смотреть на изображающую страдания мать, в сердцах заявила наследница престола. — А с отцом в кровать ложилась! Глядишь, и не пришлось бы мне за всех отдуваться!.. Мне уже двадцать пять, за эти годы можно было нескольких сыновей родить. А вы что-то не поделили, а я виновата перед вами? Мало того, что мне предстоит корону надеть и править, так еще и в ваших отношениях разбираться? Сами разберетесь, не маленькие, и должны учитывать не только свои частные интересы, но и интересы Российской Империи, которой так многим обязаны.
— Да что ты говоришь⁈ — искренне возмутилась государыня. — Я твоя мать!..
— А я — наследница престола Российской Империи, — огрызнулась дочь, поднимаясь на ноги. — И это я обязана лезть в осажденную студию, надеясь лишь на нескольких гвардейцев. Это я отбивалась от поляков, рискуя собственной жизнью. Это я обязана возглавить страну, когда отец сложит с себя корону!.. И что-то никто даже не подумал о том, хочу ли я этого⁈ Проблемы со здоровьем вам помешали наследника зачать за четверть века? Моров год назад отдал нам артефакты исцеления от всех болезней, и вы с отцом через них прошли. А где наследник? Уж за двенадцать месяцев уже можно было и зачать двум здоровым половозрелым людям, и выносить, и родить. Все, я устала, ваше императорское величество, прошу вас больше с этим вопросом ко мне не подходить. А сейчас я должна вас покинуть, мне к балу нужно готовиться.
И, не дожидаясь ответа, она покинула покои. А мать осталась сидеть, разглядывая место, на котором только что ее отчитывала собственная дочь. И как бы ни хотелось пожалеть себя, ведь брак с Виктором Константиновичем Романовым был далеко не так счастлив, как могло показаться со стороны, но Варя ведь тоже была права.
Ни государь, ни его супруга вообще не думали, каково маленькой дочери было осознать, что именно ей предстоит сесть на престол после их смерти. Не будет у нее ни счастья личного, ни времени — все заберет и поглотит забота о Российской Империи. Выжмет по капле силу и молодость, оставив лишь носителя короны, который забыл о том, как был человеком.
Тяжела шапка Мономаха…
Государыня поднялась на ноги и прошлась по покоям, комкая платок в руках. Остановившись перед зеркалом, она несколько секунд смотрела в собственное отражение, а потом что было сил швырнула в него какую-то вазочку с ближайшего стола.
Кто просил Виктора становиться императором⁈ Зачем было лезть во все это⁈ Разве плохо было быть великокняжеской семьей? Власти ему захотелось? И с такой легкостью принес всю свою семью в жертву государственных интересов, как будто и не любил никогда ни жену, ни дочь.
