Мажор на побегушках, или Жестокая дворянка (СИ) - Мила Ваниль
— Но он же… Все же поймут, что он — не я! И как же он…
В голове у Егора зашумело, как обычно, когда он пытался представить все эти перемещения души в одном теле.
— Не поймут, — пообещала бабка Устинья. — Он будет помнить, как привез княжну в Стожары, как трудился управляющим — и ничего боле. Ваши разговоры, ваши приключения… это только ваши с княжной воспоминания.
— Обещаете? — сглотнул Егор.
— От те крест. — Бабка Устинья размашисто перекрестилась. — Поспешил бы ты, касатик. Времени мало осталось. А ты, небось, весточку княжне оставить захочешь.
Егор кивнул и бросился в дом. И сам не понял, как опять поверил ведунье. Схватил листок бумаги, перо и чернила, написал Ульяне о том, что возвращается, поблагодарил за все хорошее, что она для него сделала. Только и успел, что запечатать конверт, как в глазах потемнело.
И дернуло Егора сквозь какой-то водоворот, сквозь сполохи света, сквозь пространство и время. Лишь на мгновение перед мысленным взором возникла картина: Янка склоняется над ним, лежащим на больничной койке, и целует в губы. Легко, едва касаясь. А после…
Москва, 2023 год
— Петр Фомич! Аглая Никитична! Он очнулся! Очнулся!
Звонкий голос Янки, отчего-то с рыданиями, привел Егора в чувство. Он пошевелился, но почувствовал какое-то онемение во всем теле. Открыл глаза — и уперся взглядом в белый потолок. Чуть повернул голову — и увидел аппарат с мигающими лампочками и экраном с кардиограммой, капельницу, торчащую из руки.
— Егор! Ты меня слышишь? Ты меня видишь?
Рядом с кроватью появился дедушка, такой знакомый и родной, в обычном костюме и белом халате поверх него. Засуетились и забегали врачи и медсестры. А Янка, к сожалению, исчезла.
— Ты был в коме несколько дней, — сказал дедушка позже, когда врачи измерили все, что могли измерить, а медсестры выкачали из вены с десяток пробирок крови.
— Сколько? — спросил Егор.
Он все еще с трудом ворочал языком, а тело плохо его слушалось, но ему сказали, что это пройдет.
— Десять дней, — вздохнул дедушка. — Ты неудачно ударился головой, когда упал.
Значит, путешествие в прошлое было лишь сном. Странно, что он прожил там столько месяцев: все лето и осень, половину зимы. А здесь прошло всего десять дней.
Всего? Десять дней, что стали адом для его родных.
— Прости, — произнес Егор. — Я не хотел… вас огорчать.
— Все хорошо, Егорушка. Все хорошо, — повторял дедушка, держа его за руку.
Глава сорок девятая, в которой герой признается в любви
Егор быстро шел на поправку, но пришлось провести в больнице еще две недели. Он слушался врачей, старался не огорчать своих стариков… и ждал Янку. Ведь она была в палате, когда он очнулся. Это он точно помнил.
— Почему она не приходит? — спросил Егор бабушку, устав от ожидания.
— Ульяша? — Она сразу угадала, о ком он спрашивает. — Говорит, что не хочет тебя утомлять.
— А ты откуда знаешь?
— Так она каждый день интересуется, как твое самочувствие. — Бабушка покачала головой. — Егор, она от твоей постели не отходила, пока ты был в коме. Поддерживала нас с дедушкой. Без нее нам пришлось бы тяжелее. Почему вы поссорились?
— Потому что я — урод, — мрачно ответил Егор.
— Ох, не вовремя я спросила, — спохватилась бабушка. — Тебе нельзя нервничать. Так ты хочешь, чтобы Ульяша пришла?
— Хочу, — сказал он честно. — Но не проси ее, она не захочет меня видеть.
Но бабушка его не послушалась. Уже на следующий день Янка появилась в палате: бледная, как будто испуганная.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.
— Лучше, — ответил Егор. — Янка, послушай…
— Нет, это ты послушай, — поспешно перебила она его. — Пожалуйста, прости. Ты упал из-за меня, это я виновата в том, что случилось.
— Глупости… — попытался возразить он.
— Нет, это правда. Я отправила тебя за лопатой. Мне очень жаль. Прости, Егор. Я не отказываюсь от ответственности. Верну деньги за лечение, и… сколько ты захочешь… как компенсацию…
Егор закрыл глаза. Янка несла откровенную чушь. Какое лечение? Какая компенсация? Она ни в чем не виновата. Но в ее словах есть и другой смысл. Янка была здесь не потому, что любила его, а потому что чувствовала вину. И, скорее всего, даже не перед ним, а перед его дедушкой и бабушкой, которых всегда уважала.
— Егор, тебе нехорошо? Позвать врача?
В ее голосе появился испуг, и Егор открыл глаза.
— Нет, все хорошо, — ответил он. — Все в порядке, ничего не нужно.
— Ничего? — прошептала она.
— Денег не нужно.
— Тогда… Я могу чем-то…
— Можешь. Одна встреча, Янка. Всего один разговор. Пообещай, что выслушаешь меня. Этого будет достаточно.
Она неуверенно кивнула.
Если задуматься, то ничего не было. Только кома — и видения, рожденные воспаленным мозгом. Но все же Егор извлек кое-какие уроки из того, что с ним не происходило.
Например, такой: честный разговор важнее, чем самостоятельные выводы, основанные на эмоциях. Так что он должен убедиться, что Янка не испытывает к нему никаких чувств. И обязательно извиниться за ту дикую выходку на даче.
— Дед, у нас есть предок, которого звали так же, как тебя?
Егор долго не решался начать этот разговор, все боялся, что дедушка или разнервничается, или сочтет, что внук тронулся мозгами после болезни. Но любопытство победило.
— Есть… — Дедушка посмотрел на него с интересом. — Да я ж рассказывал. Отчего ты вспомнил?
— Расскажи снова. Захотелось освежить в памяти. Он был… крепостным?
— Ты наконец-то заинтересовался семейной историей? — оживился дедушка. — Да, крепостным. Служил управляющим у князей Белозерских.
В глазах потемнело, но Егор не подал виду, что что-то не так.
— А потом? Что с ним стало после отмены крепостного права?
— Да он умер вскоре, — продолжил рассказ дедушка. — Внук его основал свое дело, занимался пароходством на Волге. Тогда это было прибыльным бизнесом. После один из сыновей доходный дом построил на деньги, заработанные на перевозке товаров, в Москве. Этот самый дом, где мы живем.
— Это я помню…
— А монету помнишь? Я тебе показывал.
— Монету?
Дедушка встал и вынул из сейфа шкатулку. В ней на бархатной подушечке лежала монета — точная копия той, что Егор нашел у пещер на Дурман-горе. Или… не копия, а та самая?
Во рту пересохло. Значит, он и это запомнил. Все, что с ним происходило — проделки его подсознания.
— Уж не знаю почему, но монетка эта всегда хранилась, как семейная реликвия Старшовых, — пояснил дедушка. — И передавалась по наследству. После меня она тебе достанется. Береги ее, передай своему
