Совок 11 - Вадим Агарев
Чтобы закрепить эффект увода деда со скользкой темы относительно некоторых моих специфических познаний, я решил резче качнуть маятник в противоположную сторону.
— Для меня, уважаемый Григорий Трофимович, женское тело, это прежде всего инструмент познания Божьего промысла! — тихо изрёк я, изобразив смирение на постном лице. — И блуд здесь вовсе не при чем! Я же комсомолец, товарищ генерал!
И тут же с удовлетворением отметил, что нужного результата я достиг. Лицо Севостьянова начало покрываться гневным румянцем.
А вот то, что он, как и Дорохов циклится на одном и том же, это очень плохо! Оба они почему-то, практически одинаковыми словами убеждают меня, что я для них слишком простоват и прозрачен, как пустая стеклотара. Надо осмыслить это дело на досуге. И сделать это следует, не откладывая в долгий ящик! Н-да…
— Так вот, что я хотел вам рассказать о пидарасах из нашего обкома, товарищ генерал-лейтенант! — решил я не допускать излишнего расстройства Григория Трофимовича…
Глава 21
Какие еще пидарасы? — с запинкой на самом стыдном из трёх слове, недовольно пророкотал Севостьянов, — И при чем здесь обком партии⁈ Ты в своём уме, Корнеев? Опять за старое⁈
Его добродушная расслабленность сменилась злой напряженностью на лице и сам он угрожающе подался вперёд.
— Ты, лейтенант, не забывайся! Ты изволь выбирать слова, когда речь идёт о нашей партии! Запомни раз и навсегда, Корнеев, мазать дерьмом коммунистическую партию тебе никто не позволит! С волчьим билетом вылетишь не только из комсомола, но и из МВД! — голос представителя Центрального Комитета уже звучал зловеще и никаких словесных манёвров с моей стороны не подразумевал. — Я думал, ты, как человек здравый, от своих побасенок уже отказался! И о своих грязных инсинуациях о секретаре обкома уже забыл!
В его глазах я увидел классовую обиду коммуниста, которая выглядела вполне настоящей.
Если бы я не был уверен в обратном, я бы ему поверил. Поверил бы в то, что этот мудрый дед и вправду не в курсе некого прискорбного, так сказать, факта. А именно того, что Второй секретарь обкома скрашивает свой досуг в обществе театральных содомитов. Более того, я также был уверен, что не будь этой пикантной детали, вряд ли московский генерал со Старой Площади был бы сейчас в этом доме. Не поехал бы он к тётке в глушь и почти что в Саратов. Еще я был убеждён, что никакая не уголовщина, связанная с водкой и спиртом, является причиной его здесь присутствия. У него в столице полно других забот, гораздо большего калибра, чем левый «самопляс» на периферийных землях страны советов. Пусть даже и в особо крупных размерах.
И мало того, уж мы-то с ним оба знаем, что я знаю, что он всё знает! И, что понимает. Однако, чтобы не будить в старике зверя, я решил не дёргаться и соблюсти условия его каприза. Не слишком замысловатого. Всего-то и надо, что заткнуться и переждать, пока он отработает свою обязательную программу. Хрен с ним, пусть покуражится. До полного своего самоудовлетворения.
Пользуясь паузой, я еще раз прокрутил в голове некоторые детали. Если верить прежней информации по поводу Матыцына и его назначения на высокую должность, то дед Григорий не должен бросаться из-за него под танк. И потому мой юношеский хребет об свою артритную коленку ломать он тоже вроде бы не должен. Тогда к чему весь этот водевиль? Работает условный рефлекс? Как у собаки Павлова? На предмет того, что партия коммунистов, как и жена Цезаря, должен оставаться вне всяких подозрений? И никак не может быть причастной к высокодуховной педерастии? Ну да, всё верно, народ и партия едины. Но ни разу не едины коммунистическая партия и пидарасы!
— Ведь это ты, Корнеев, насколько мне известно, разворошил это дерьмо? — даже не стараясь быть логичным и последовательным, проскрипел генерал.
— Я! — на всякий случай изобразил я на лице глубокое раскаяние в содеянном, — Но дело мне передали уже возбужденным по сто восьмой УК. В процессе расследования я переквалифицировал его с тяжких телесных на попытку убийства. Через пятнадцатую, как и положено. Покушение на убийство, то есть. И через какое-то время, оформив всё надлежащим образом, передал в прокуратуру. Всё в строгом соответствии с действующим законодательством, товарищ генерал!
— И никто тебя в том уголовном деле не консультировал и ни к чему не понуждал? Может быть, твои начальники? Или кто-то из областного комитета партии? — умиротворённое добродушие вновь вернулось на лицо работника ЦК. — Откуда ты узнал про внепартийные пристрастия этого Матыцына?
— Так я же говорю, Григорий Трофимович! При проведении следственных действий всё это повылазило! Утонченную интеллигентность, её ведь не спрячешь! Она, паскуда, всё равно где-нибудь, да вылезет! Как ни старайся! Да, если честно, то не такая уж это и тайна! Там полтеатра под хвост балуется! Как швейные машинки «Зингер» тычутся друг в друга! Начиная с главрежа товарища Белоцерковского и до самых до окраин! Включая нижний техперсонал драмтеатра. Очень уж культурный народ собрался этом очаге культуры, Григорий Трофимович! — осторожно взглянул я на гэбиста, мониторя его реакцию на высказанное вслух богохульство.
Генерал-лейтенант спокойно вкушал из чашки тонкого фарфора и жгучей обиды за однопартийцев-пидоров более не выказывал. Молодец старик, меру знает и циничен не менее моего! Мысленно кивнув самому себе, я осторожно продолжил.
— И что товарищ Матыцын у театрального бомонда пользуется всяческим уважением, тоже ни для кого не секрет! Подробно устанавливать, кто кого и как часто там уважает, я не стал, товарищ генерал. Вынес постановление в строгом соответствии с УПК и передал уголовное дело в
