Лирик против вермахта (СИ) - Агишев Руслан
Женщина прищурилась. И Мишка на какое-то мгновение показалось, что он сидит у следователя на допросе. Но, к счастью, ощущение оказалось мимолетным и почти сразу же расселялось.
— В школе немного баловался, Аглая Петровна. С друзьями поспорил, что смогу выучить английский язык. Вот и пришлось учить слова и тексты, — услышав такое, учительница развеселилась. Видно, ни разу такого объяснения не слышала. — Я взял все учебники и книги по английскому языку из школьной библиотеке и зубрил их целыми днями напролет… А раньше я еще больше слов знал, подзабыл просто немного.
Женщина даже что-то пошутила, так ее это история развеселила.
— Ладно, Миша, на сегодня урок закончим. Думаю, завтра поработаем над твоим произношением. С такой памятью ты должен легко ухватить все нюансы языка. Завтра попрошу, чтобы принесли кое-какое лингафонное оборудование. До свидания.
Мишка проводил ее до двери и взглянул на настенные часы. Скоро будет одиннадцать дня, а значит, начнется следующий урок — урок манер и этикета. Правда, здесь это называлась культурой общения и поведения.
— Еще бы и здесь не проколоться. Эти преподы и так уже на меня косо смотрят… Черт, как на минном поле!
Так, поминутно вздыхая, Старинов настраивал себя. Образ простого деревенского парня, пусть и чрезвычайно уверенного в себе, было очень не просто держать. Все время пытаешься что-то сделать «на автомате».
— Идет, кажется, — в коридоре кто-то шел шаркающей походной и то и дело покашливал. Сомнений не было, вот-вот в палате должен появиться еще один его учитель — довольно пожилой дедушка, профессор еще с дореволюционных времен. — И, вообще, помоложе что ли не могли найти? Вдруг, его здесь удар хватит?
Мишка шутил, конечно. Дедок был тем еще живчиком, своей энергией и жизнерадостностью намекая, что всех еще переживет.
— Виктор Иванович, добрый день. Как ваше здоровье? — парень в полном соответствие с усвоенными уроками этикета встал с кровати и первым поздоровался с профессором. Вдобавок, даже еле-еле обозначил поклон. Знал, что старику этот привет из его дореволюционного прошлого очень нравился. — Надеюсь, погода вас не сильно донимает.
Дедок, покашливая и покачивая белой бородкой, кивал. Мол, все хорошо, внучок, все хорошо.
— Благодарю, молодой человек. Все хорошо. Надеюсь, и у вас все хорошо, — профессор прошел к небольшому столику, где уже лежала стопкой кухонная посуда- различного вида и рода тарелки и тарелочки, вилки и вилочки, ложки и ножички. Причем все было аккуратно сложено стопками и горками. На первый взгляд такое количество посуды хватит на целую семью, чтобы позавтракать, пообедать, а заодно и поужинать. — Давайте, посмотрим, как вы усвоили вчерашний урок. Надеюсь, помните? Хорошо. Прошу вас сервировать стол для…
Мишка шумно вздохнул. Надо же показать отношение обычного деревенщины ко всем этим аристократическим условностям. Образ нужно держать в любом случае, а то у старика глаз наметан.
— Только будьте внимательны, Михаил. Помнится в прошлый раз вы совершили досадную ошибку, когда перепутали местами нож…
Страдальческое выражение на этот раз у парня получилось что надо. Посмотришь, и сразу поймешь, что все это у него уже в печенках сидит.
— Я понял, Виктор Иванович, — повинился, подходя к столу. — Такого больше не повториться. Я готовился и все сделаю правильно.
Естественно, на этот раз у него вышло все хорошо. Про идеальный результат нельзя говорить, но этого и не требовалось. По его легенде обычный паренек и не мог все это усвоить на «пять» баллов. Обязательно нужно было на виду оставить какую-то небольшую, но ошибочку. Именно так Мишка и сделал. Ближе к посадочному месту положил основные приборы — ложка для супа и вилка, и лишь потом закусочные — рыбный и столовый нож. Хотя прекрасно знал, что поступить следовало прямо наоборот.
— А вот и не верно, молодой человек! — старичок укоризненно покачал головой, подняв при этом указательный палец к верху. И чуть помолчав, показал на эти самые столовые приборы. — Обратите внимание на это. Вы перепутали. Помните, я вам говорил, что торжественного ужина с богатым меню вначале располагают закусочные приборы, а потом основные приборы.
После этого Мишке пришлось минут десять — пятнадцать слушать лекцию о правилах этикета и их важности их соблюдения.
— … В приличном обществе, молодой человек, вам могут поставить это на вид, а кое-где и демонстративно выразить свое «фи». На официальных приемах это может стать для вас проблемой. Вы должны понимать это…
Он кивал в ответ, показывая полное понимание и согласие с этими словами. С профессором сейчас лучше не спорить, иначе снова нарвешься на длительную лекцию. Виктор Иванович тут же примет лекторскую позу, укоризненно покачает головой и начнет рассказывать.
— Сегодня обязательно повторите материал, — перед уходом несколько раз повторил профессор, то и дело показывая на толстенную книгу на столе. Еще дореволюционного года выпуска она была посвящена этикету во всем его многообразии. Изучить такую книгу за неделю было просто физически нереально, но Мишка, по-прежнему, кивал. — Особенно главу 6 и 12. А теперь мне пора.
Проводив и этого учителя, Старинов выдохнул. Теперь перерыв на обед, а потом снова учеба.
— Ничего, ничего, Мишаня, терпи. Как говорится, назвался груздем, полезай в кузов. Кто знает, что за океаном пригодится… Считай, что это тренировка перед мощным рывком.
* * *Г. Москва. Кремль.
Из чашки вился парок. Хрустальная вазочка полна кизилового варенья, такого, как когда-то делала его матушка. Рядом на тарелке лежали шоколадные конфеты и надкусанное овсяное печенье.
— Хороший чай, — еле слышно проговорил Сталин, с удовольствием отхлебывая ароматный напиток. — Крепко заварен…
Отхлебнул и, закрыв глаза, откинулся на спинку стула. Кажется, впервые с начала этой проклятой войны его начало «отпускать». Напряжение, что стягивало все тело, словно железный корсет, куда-то исчезло. Теплившаяся где-то глубоко внутри надежда окрепла и медленно превращалась в уверенность.
— Пятого декабря так ударим, что все клыки из этой гадины выбьем, — угрожающе шептал, с хрустом превращая печенье в песчаный лом. — Теперь все будет по-другому, по-другому, — повторил несколько раз, как мантру. — Пойдем вперед, на запад.
Сталин чувствовал, что наступил перелом, пусть и не коренной. Впереди наверняка очень кровавое и долгое противостояние с сильным врагом, на которого работает вся Европа. У немца до сих пор мощная многомиллионная армия опытных солдат и офицером, десятки танковых и моторизованных дивизий с тысячами грозных боевых машин, множество сильных пилотов. Но, главное, Союз смог выстоять, опомниться от первого самого мощного, ошеломляющего удара, едва не поставившего их на колени.
— Все будет по-другому… Правду говорят, русские долго запрягают, но быстро едут.
Все, действительно, тронулось с места. После их контрнаступления и союзники поверят в победу Союза, а значит, можно надеяться на помощь техникой, боеприпасами и продовольствием. Тем более скоро за океан отправится советская делегация для налаживания контактов.
В этот момент раздалась трель телефонного звонка. Звонко, как всегда тревожно.
— Слушаю.
— К вам товарищ Александров.
— Хорошо. Пусть заходит.
Почти сразу же открылась дверь в кабинет. На пороге появился невысокий полный человек в сером костюме. Товарищ Александров возглавлял управление агитации и пропаганды центрального комитета партии, то есть фигура с особыми полномочиями в сфере идеологии.
— Как наши успехи на ниве агитации и пропаганды, товарищ Александров? — улыбнулся хозяин кабинета. — Подготовка делегации идет по плану?
— Собственно, товарищ Сталин, я по этому поводу и пришел, — замялся мужчина, словно должен был сказать что-то не очень приятное. — Появились некоторые, так сказать, особые обстоятельства.
Хозяин кабинета нахмурился. Решительно поставил чашку на стол, отчего она громко звякнула.
