Вторая жизнь Арсения Коренева книга третья (СИ) - Марченко Геннадий Борисович
Парады на 9 мая были редкостью, проходили только в Москве, и то с огромным перерывом. 1945-й, потом 1965-й, и третий должен пройти на очередной юбилей в 1985-м. Только начиная с 2000-х они стали проводиться ежегодно. Ну а мы вот так вот решили почтить память павших…
И всё это время меня терзала мысль о предстоящем бюро, на котором меня лишат комсомольского билета. А в том, что лишат, я практически не сомневался. Кому охота будет заступаться за вчерашнего интерна, когда сам Артамонов на меня зуб имеет…
В общем, настроение у меня было не ахти, но при Марине я старался держать Poker Face, как пела Lady Gaga. Однако в итоге женская проницательность взяла своё. Когда мы, нагулявшись и отужинав в ресторации, заявились ко мне, и лежали расслабленные после первой близости, она спросила, проведя кончиками пальцем по моей груди:
— Сень, что случилось? Я же вижу, что-то тебя тревожит.
— Да ладно, ерунда, — сделал я попытку отбояриться.
— Нет уж, рассказывай.
Я вздохнул, запустил пальцы в её густые волосы.
— Помнишь, мы с тобой по телефону на днях обсуждали статью в «Комсомолке» про меня? Я тебе не говорил, но после неё меня вызывал к себе первый секретарь обкома комсомола Артамонов. В общем, 12-го числа на бюро будут обсуждать вопрос об исключении меня из членов ВЛКСМ.
— Что⁈
Марина приподнялась на локте, лицо её выражало возмущённое недоумение.
— Но почему? Ведь это же «Комсомольская правда» написала, печатный орган ВЛКСМ! И тем более всё, что там написано — априори не может быть ложью.
Вишь ты, слова какие умные знает, априори… Недаром в педе учится.
— Ну выходит, что нашим комсомольским начальникам «Комсомольская правда» не указ, — философски заметил я. — Ладно, не переживай, прорвёмся. Если комсомол терпит в своих рядах таких, как Артамонов и его клика, которая на меня накинулась в его кабинете, то на фиг нам такой комсомол не нужен.
— Сеня, что ты говоришь⁈ Это вообще будет малодушием, так вот без борьбы сдаться, положив на стол комсомольский билет.
— Нет, я-то скажу что-нибудь в свою защиту, только, боюсь, на членов бюро это мало подействует. А то и ещё больше их разозлит… Так, ладно, ты вроде домой до десяти обещалась вернуться, а время уже половина доходит. Давай шустро одеваться, и пойду тебя провожу.
Утром 12-го я надел лучший костюм, нацепил галстук, начистил ботинки, надушился… Поглядел на себя в зеркало трюмо, подмигнул сам себе, грустно улыбнувшись. Будь что будет! В конце концов, с работы меня не уволят, да и песни приносят стабильный доход. Не пропадём!
«Жигуль» я снова припарковал во дворе Марины. Надеюсь, не угонят, пока меня будут распекать на бюро. Всё-таки «клюшка», замыкающая рулевое колесо и педали, виделась мне более-менее надёжным противоугонным средством.
— На заседание бюро обкома комсомола.
Как и в прошлый раз, я протянул дежурному милиционеру паспорт. Сегодня сидел другой, постарше и усатый. Тот сделал в журнале отметку и вернул документ мне, показав, куда идти.
В небольшом актовом зале, вмещавшем человек триста, народ ещё собирался. Я скромно сел на последнем ряду, жалея, что нет с собой мобильного телефона, чтобы погонять «Малефисенту» — любимую игру три в ряд, ни даже кубика Рубика, который также ещё не изобретён. Оставалось сидеть и пялиться на занимающих свои места комсоргов учебных заведений и предприятий. В том числе и нашего — Ольгу Пятницкую, с первого же дня моего нахождения в областной больнице, поставившей меня на учёт в местной комсомольской организации, куда я теперь каждый месяц платил взносы. Напомнила мне комсорга сердобской больницы, та тоже сразу же вцепилась в меня, будто клещ.
Увидела меня, подняла брови, подошла.
— Коренев, а вы чего здесь?
— Пригласили на бюро, отчитывать будут.
— В смысле?
— Я думал, что до вас должны были довести причину, как до комсорга нашего медицинского учреждения и моего шефа по комсомольской линии. За статью в «Комсомолке».
— А, это за ту самую?
— Наверное, — пожал я плечами. — Других вроде не было.
— И что же теперь будет? — нахмурилась девушка.
— Исключат из комсомола… Наверное.
— Ничего себе! А мне показалось, что в статье всё по делу. Мы с коллегами нашего отделения обсуждали статью, и сошлись во мнении, что и вы, и журналистка озвучили правильные вещи.
— Руководство обкома считает по-другому, — махнул я рукой. — Ты же не будешь им перечить, проголосуешь, как все, верно?
Оля закусила губу, и я по её лицу понял, что проголосует за моё исключение, никуда не денется. Эх, не все русские женщины коня на скаку остановят и в горящую избу войдут.
— Я воздержусь, — тихо буркнула она.
Я про себя хмыкнул. Что ж, это достойный уважения поступок.
Между тем члены президиума заняли свои места. Тут я увидел помимо Артамонова и его соратников, с которыми сталкивался не так давно — «воблу» Вяземскую и прилизанного Линника. И ещё парочку незнакомых мне человек.
Наконец все, кто мог и хотел, заняли свои места, и Артамонов, оглядев свинцовым взглядом собравшимся, мазнув в том числе и по мне, сказал в микрофон:
— Добрый день, дорогие товарищи! Сегодня у нас проводится очередное собрание, на котором будет рассмотрен ряд вопросов. Сейчас я их зачитаю.
И начал зачитывать в порядке очерёдности. Меня оставили на десерт, будут разбирать последним. Это час, а то и полтора придётся тут торчать.
Я непроизвольно зевнул. Поспать ночью толком не удалось, в крови бурлил адреналин ввиду предстоящего судилища надо мной. Всю ночь прокручивал в голове, что я буду говорить и стоит ли вообще что-то говорить, метать бисер, так сказать… Но как вот я матери, например, сообщу, что меня исключили из комсомола? Для неё это будет трагедией!
А ещё не мешало бы пообедать, в животе уже начинало урчать. Как в 8 утра позавтракал — так с тех пор во рту ни крошки. От волнения есть не хотелось. Зато сейчас резко приспичило.
Я помнил, что в здании имелась столовая, только обслуживала она сотрудников обкома, так что в этом плане мне ловить нечего. Не на улицу же бежать в пельменную, потом могут и не пустить обратно. Ладно, постараюсь вздремнуть, может, во сне и голода чувствовать не буду.
Я и впрямь задремал, вот только тут же мне явилось видение сочного, исходящего паром шницеля, возлежавшего на горке желтоватого картофельного пюре. Я тут же проснулся от этого видения со ртом, наполненным слюной. Нет, ну так нельзя!
В этот момент обсуждали вопрос со студенческими строительными отрядами, которым летом предстояло отправиться на стройки как местного, так и всесоюзного значения. Видно, не судьба мне узнать, чем там дело закончится, думал я, стараясь не привлекать к себе внимания по пути к выходу.
— Арсений Ильич!
Я аж вздрогнул, обернувшись на усиленный акустическими колонками голос Артамонова.
— Вы нас не покидайте пожалуйста. Мы сегодня и по вашему поводу в том числе собрались.
— Я ненадолго.
— Ну если только ненадолго, — хмыкнул Владимир Иванович под смешки в зале.
Похоже, все подумали, что мне приспичило в туалет. Ну и хрен с ними, пусть что хотят думают, а голод не тётка.
Выйдя в коридор, я едва не столкнулся с моложавым мужчиной.
— Извините, а что-нибудь типа буфета здесь имеется?
— На нулевом этаже, где столовая. Только столовая откроется, — он посмотрел на часы, —через семнадцать минут, а буфет с 9 утра работает. Я как раз туда иду, можете присоединиться.
Буфет мне понравился. Нежданный проводник купил пирожков с разной начинкой и ушёл, а я положил себе на тарелку два ещё тёплых и обалденно пахнувших беляша, и кусок пирога с черникой. С черникой! Редкость та ещё, а здесь большой кусок пирога стоит копейки. А именно двадцать пять копеек.
Ну и запить взял сразу два стакана чая. В один сахар насыпал, с ним беляши ел, а в другой сыпать не стал — пирог сам по себе сладкий. Заморив червячка (даже, пожалуй, целого удавчика), я всё же посетил отхожее место, и только после этого вернулся в актовый зал. Тут уже вовсю обсуждали, нужна ли единственная в городе дискотека «Эрато», действующая уже больше года в стенах пединститута и недавно ещё и в Доме учителя, или это тлетворное влияние Запада, а нам хватит обычных танцев под живую музыку. Организатор дискотеки некто Сергей Пономарёв — худой и высокий очкарик — утверждал, что это дело молодёжью приветствуется, на дискотеки все ходят с удовольствием. Тем более перед началом он читает небольшую лекцию о музыкальном коллективе. Почти на каждом вечере предлагались рубрики «Наша информация», «Разрешите пригласить», «Знакомьтесь — бальные танцы», «Новинки грамзаписи», «У нас в гостях», «Страничка воспоминаний»… Большинством голосов решили пока дискотеку не закрывать.
