Боги, пиво и дурак. Том 8 - Юлия Николаевна Горина
Индуистский бог от изумления даже побледнел, отчего его кожа снова стала сияюще-голубой. Рука, только что душившая дерзкого голыша, ослабла.
— Ты?..
— Тс-сс! — покосившись на толпу, прошипел Оракул. — Даже не смей называть мое имя!..
— А где же сам наш великий защитник и покровитель? — громко спросил один из чиновников, маленький масляный человечек с белым париком вместо настоящих локонов. — Мы все с нетерпением ждем его появления.
И в этот момент, как по волшебству, в город въехали всадники, блин, нового апокалипсиса: Янус, Деметра с Лёхой под мышкой, Фемида и пыхтящий сигарой барон.
Следом за ними показалась телега, на которой сидела Фортуна. И в руках у нее был не один, а целых два орущих свертка.
Глава 18
Что тебя не убивает, делает тебя страннее
Всадников узнали все.
Буквально за минуту все внимание горожан, только что направленное на короля и его спутников, переключилось на новых гостей. Приветственные возгласы прозвучали сначала несмело, а потом все громче и громче. Некоторые женщины так расчувствовались, что даже заплакали.
Фортуна с нами, Фемида здесь. И Сет вместе с ними. Кто теперь страшен Вышгороду?
Пропустив главных героев вперед, на почтительном расстоянии следом за богами в открытые ворота въехали воскресшие воины Сета. Один из них на руках держал притихшего Бельского. Зорин со своими вояками, связанные по рукам, шли пешком рядом с конным конвоем.
Воспользовавшись паузой в речах и воззваниях, Альба негромко сказал Дису:
— Отправь Даню в резиденцию, и пусть там о нем хорошенько позаботятся.
— А что насчет писем?.. — осведомился князь.
— С этим можно не торопиться. Главное, чтобы все приглашения нашли своих адресатов в течении ночи.
Я вопросительно взглянул на Альбу.
— Затевается что-то важное? — тихо спросил я.
— Потом расскажу, — не поворачивая головы в мою сторону, отозвался молодой король.
Я вздохнул.
Конечно, отправиться в резиденцию было очень соблазнительно. Забиться в тихое место, уронить свои кости на какую-нибудь постель и спать. А еще лучше — дождаться завершения официального мероприятия и отправиться пить с друзьями, расспросить их подробно обо всем…
Но не мог же я бросить бедного голого Оракула в одиночестве! И потом, прежде чем появляться перед друзьями и королем, мне нужно было задать пару вопросов своему всеведущему спутнику — по поводу живности, непредсказуемо и по собственному усмотрению вылезающей из моей груди.
— Я бы с радостью, но есть безотлагательное дело, — самым наглым образом возразил я королю. — Как только решу его — сразу объявлюсь. Обещаю.
Схватив за локоть совершенно поникшего Оракула, я потащил его прочь из сиятельного круга. Нахмурившийся Дис дернулся в мою сторону, собираясь остановить, но Альба строго качнул головой, возвращая князя на свое место.
— Завтра, не позже шести часов вечера, — сказал он. — Быть обязательно.
— Понял, — отозвался я. И, обернувшись на прощание, не удержался от улыбки: — Все-таки волосы вам очень к лицу, ваше величество.
На губах Альбы на мгновение проступила юношеская, озорная полуулыбка. Он даже взглянул на свои руки — видимо, вспоминая порезы от кухонного ножа и заготовки проклятого лука. Но тут же взял себя в руки и снова стал величественным и прекрасным.
— Иди уже, — полушепотом проговорил король, и мы вместе с Оракулом прошмыгнули сквозь строй расступившейся охраны и смешались с толпой.
Вскоре шумная и людная площадь осталась позади. Мы с Оракулом топали мимо окутанных ночным сумраком домов, слыша звуки своих шагов. Навстречу время от времени попадались припозднившиеся к началу официального мероприятия горожане. При виде нас они недоумевающе хмурились и ускоряли шаг. В самом деле, что это вообще значит? Как мы смели уходить прочь оттуда, куда они еще даже не успели добежать?
Оракула трясло. Он судорожно кутался в плащ, то и дело бормоча себе под нос: «Унижение», «Какое же это унижение!..»
— Да хватит тебе уже причитать, — проговорил я, покосившись на него.
— Тебе легко говорить, — отозвался он. — Ты хотя бы одет!
Так вот в чем дело? Даже не в пережитом эпизоде, а всего-то в портках?
— Ну, уж эту-то проблему я тебе решить помогу.
— Интересно, как? Купить сейчас негде, торговцы все на площади… — заупокойным голосом принялся рассказывать мне Оракул. — И это ужас… Ужас. Ни с чем не сравнимый кошмар. Ты знаешь такой кошмар? Когда все вокруг одеты, а ты — голый.
Я вздохнул.
Да, тут нужно было действовать быстро, пока мой аутичный приятель окончательно не впал в пучину отчаяния.
Я осмотрелся по сторонам. И, резко свернув с дороги, подошел к большому двухэтажному дому с кружевной лепниной вокруг окон.
Горестное повествование Оракула прервалось.
— Ты что… — изумленно проговорил он, и тут же перебил сам себя. — Ах вот оно что!..
Не обращая на него внимания, я забарабанил кулаком в дверь.
— Эй, есть кто дома?
Дома никого не оказалось.
Я снова окинул взглядом улицу. Как и ожидалось, вся стража сейчас стояла на площади в начищенных доспехах. Какая удача!
Приложившись плечом к двери, я с легкостью вышиб хилый замок и вошел внутрь.
Далеко идти, к счастью, не пришлось. Прямо у двери на вешалке я нащупал жесткую куртку и штаны. Под порогом отыскал сапоги. Прихватив это все, я оставил хозяевам на столе золотой и тщательно прикрыл за собой дверь.
— Вот и все решение твоей проблемы, — протянул я Оракулу свою добычу, которая при свете фонарей оказалась рабочей одеждой пекаря.
— Ты опять изменил ход событий, — проговорил тот, глядя на меня с таким выражением лица, будто я представлял собой какую-то изысканную физиологическую патологию, а он сам был доктором. — На ровном месте, без серьезных причин.
— Это хорошо или плохо?
— Даже не знаю. Я пока не разобрался…
Тут издалека донеслись возбужденные мужские голоса, и я утащил Оракула в тень промеж домов.
— Одевайся быстрее и пошли отсюда, — прошептал я.
— Ты знаешь, чем определяется характер человека? — сказал Оракул, натягивая мешковатые штаны.
— Тем, насколько он может повлиять на окружающую среду?
— Интересное мнение. Но нет, вовсе не этим…
Он сунул ноги в сапоги, сбросил плащ и надел белую плотную куртку, повисшую на нем, как на вешалке.
— Человек определяется жертвой, — сказал Оракул, закатывая длинные рукава. — Вернее, тем, ради чего он
