Зарница - Сергей Александрович Милушкин
И вот, удача буквально пришла к нему в руки. Он оглянулся, проверил, что фойе и коридор пустынны и открыл дверцы шкафа.
Немного порыскав по множеству стандартных папок, он в конце концов наткнулся на стопку старых классных журналов. Он очень удивился, что они тут хранятся, с другой стороны, подумал он, а где им еще быть? В подвале грязно и сыро, а здесь им самое место. К тому же иногда, он видел, секретарь директора, составляя справки, что-то выписывала из похожих журналов.
Осторожно выглянув за дверь, он снова убедился, что секретарши не видно, он снова распахнул дверцы шкафа и отыскал журнал 10 «Б» класса. Он подумал, возможно, в сведениях о родителях в конце он найдет хоть что-то, что прольет свет на пропажу друга.
Он быстро просмотрел предметы, четвертные и годовые отметки — везде после фамилии Норкин Андрей значилась Рязанова Виктория. А Прокопьева не было.
Трясущимися руками он взял журнал за девятый класс — и снова та же самая история. Прокопьева и след простыл.
Может быть, он учился в «А» классе? Но и там ничего найти не удалось.
Ученика с именем и фамилией «Владислав Прокопьев» не существовало. Будто бы его никогда и не было.
Поглощенный тяжелыми мыслями, он едва не пропустил появление секретарши и только в последний момент, когда дверь уже открывалась, успел захлопнуть дверцу шкафа.
Клавдия Петровна посмотрела на него, явно что-то подозревая, но промолчала.
— Спасибо, что подождал, — сказала она. — Витя… все нормально?
Он чуть было не спросил ее, помнит ли она такого заику, папа которого несколько лет назад работал учителем труда. Разумеется, она должна была помнить — о феноменальной памяти тети Клавы, как ее называли и учителя, и ученики, ходили легенды. Но вовремя спохватился. Если он спросит, она наверняка догадается, что он лазил в шкаф.
Витя покорно кивнул.
— Ну хорошо, — медленно сказала она. — А то на тебе лица нет. Может быть, сходи в медпункт, померяй температуру.
Он снова кивнул и подумал, что так и поступит.
Витя медленно добрел до медпункта, располагавшемся в другом крыле школы. Всю дорогу его не покидало ощущение какой-то нереальности, иллюзорности окружающего пространства. Стены школы будто бы подрагивали, а вместе с ними и воздух и свет, проникающий сквозь большие чистые окна — их как раз вымыли на субботнике по случаю дня рождения Ленина. Он подошел к окну, притронулся к прохладному стеклу рукой, ожидая, что пальцы вопреки законам физики провалятся сквозь прозрачную преграду. И поначалу будто бы так и вышло — рука, не встретив сопротивления, подалась вперед. Сердце ушло в пятки, он успел подумать, что, наверное, сошел с ума от этих поездок к доктору за город, который по заверениям мамы «был совершенно необходим для его здоровья».
Каждый раз доктор задавал одни и те же вопросы, которые своей простотой поначалу ставили Витю в тупик. Потом он стал испытывать ярость, а после — просто плюнул и решил, что «пошло оно все к черту», тем более что иногда эти поездки выпадали на урочное время и он пропускал их, что было, скорее, плюсом. Если не считать, что в такие дни он не видел Лену.
После «Зарницы» ему показалось, что они с девушкой будто бы чуть более подружились. По крайней мере, он даже заполнил «Анкету», которую она ему дала, где на вопрос «Кто из девочек в классе вам наиболее симпатичен?» он с замиранием сердца написал одну букву «Л».
И хотя в классе были еще две девчонки на такую букву — Лариса Филимонова, Люда Белкина, было совершенно очевидно, чье имя он имел ввиду.
— Что происходит⁈ — пронеслась в голове мысль, но тут позади кто-то вышел из кабинета младших классов, заставив его очнуться. Он быстро отошел от окна, постучал в медкабинет.
— Войдите, — раздался знакомый голос медсестры. Витя несмело открыл дверь.
Возле окна сидела Ева Николаевна, полная женщина в белом халате, с непременным стетоскопом на шее. Она заполняла большую зеленоватую тетрадь и встрепенулась, когда он вошел.
— Крылов⁈ — удивилась женщина. — Витя, а ты почему не на уроках?
Он замер в дверях.
— Я… я дежурный по школе.
Она сузила глаза, пристально изучая его лицо.
— Что случилось? Ты… себя неважно чувствуешь?
Он качнул головой.
— Как-то жарко мне.
— Иди сюда. Ну-ка, садись на кушетку. Сейчас.
Она поднялась, достала из белого шкафа со стеклянными дверцами термометр, пару раз с силой встряхнула и вручила ему.
— Давай, быстро. Еще не хватало мне.
Витя покорно сунул градусник под мышку.
— У тебя что-то болит? Голова кружится? — она выглядела испуганно и Вите это не понравилось. Такой реакции от всегда спокойной и уверенной в себе медсестры он точно не ожидал.
— Ева Николаевна… вы… можете мне ответить на один вопрос? Только честно.
Она присела на стул и смахнула со лба редкую челку.
— Конечно… — медленно проговорила она. — Конечно отвечу. Спрашивай.
— Помните, примерно два года назад… у нас учился один парень старшеклассник…
После слова «старшеклассник» Витя заметил, что медсестра заметно напряглась. Зрачки глаз сузились, а губы сжались и стали почти белыми.
Он даже испугался за нее.
— Та-ак… — проговорила медсестра неопределенно. — Что за старшеклассник?
— Он еще заикался, помните? Странный, такой… Владислав Прокопьев его звали.
Услышав имя и фамилию, она слегка дернулась, потом вдруг резко встала, подошла к Вите, хотя, как ему показалось, еще и минуты не прошло, и вынула градусник.
— Так, посмотрим, что тут у нас, — Ева Николаевна быстро отошла к окну и развернулась к нему спиной. — Да у тебя, мой друг, температура! — сообщила она почти радостно. — А ну собирайся и марш домой! Сию минуту! Не хватало, чтобы
