Жандарм 5 - Никита Васильевич Семин
Забрав подготовленный Артюховым отчет, я покинул кабинет. Теперь уже мне предстоит делать доклад.
На удивление Евгений Валерьевич во время моего доклада был спокоен, а операцию по задержанию Тарасова молчаливо одобрил. Я не удержался и перед своим уходом поинтересовался такой реакцией.
— Одним негодяем стало меньше, и даже жертв нет. Сам себя убил — это же воплощенная мечта любого жандарма. Странно, что вы это не понимаете, Григорий Мстиславович, — хмыкнул Баратин.
Такая циничная позиция одновременно была и понятна и слегка царапнула. Все же живой человек был и не глупый — дураку бы не доверили создание бомбы. Этот энтузиазм да в правильное бы русло. Ну да что уж теперь.
Вернулся в отделение я к обеду, где уже сидел задержанный Валерий Тарасов.
— Извините, Григорий Мстиславович, — повинился передо мной Лукьянов. — Это меня он заметил. Чуть не утек, еле догнали.
В комнате подчиненных на стуле сидел и зыркал по сторонам молодой парень в легкой рубашке и грубых серых штанах. Напротив него на столе примостился Артюхов, с интересом крутящий в пальцах маленькое колечко.
— У него нашли, — поднял он колечко, показывая мне. — Простенький артефакт, позволяющий чувствовать направленное внимание. При должной сноровке в обращении с ним, подобраться незамеченным почти невозможно.
— Ладно, — махнул я рукой.
Не удалось мне поучаствовать в задержании лично. Хотел прямо на месте, когда задержанный находится в максимально стрессовой ситуации, провести первичный опрос. С помощью своей магии может даже удалось бы что-то интересное узнать, чего бы человек, готовый к допросу, никогда не сказал. Да чего уж теперь.
— Ну здравствуй, — я обошел стул с Тарасовым и взглянул на бумаги на столе, среди которых оказалось личное дело задержанного. — Валерий Кудимович. Расскажи мне, как докатился до жизни такой?
Параллельно я постарался незаметно для парня активировать между нами канал считывания его эмоций.
— Как-как, — ощерился тот. — Вы же сами меня и сцапали посреди улицы. А мне на работу нужно! Это вы вон в кабинетах штаны просиживаете, а я руками работаю!
В эмоциях же у него — злость и страх.
— Да ты что? — притворно удивился я. — Руками?
Я показательно подошел и осмотрел его руки, связанные за спиной тонкой бечевкой.
— Что-то не похоже, что ты руками работаешь. Видел я руки рабочих. Там и мозоли есть, и грязь под ногтями — а тебя чистые, как у белошвейки.
Парень среагировал мгновенно, грязно выругавшись и обматерив и меня и Артюхова. Еще бы! В этом мире и времени белошвейки — чуть ли не синоним девушки легкого поведения. Но главного я добился — вывел его из равновесия. А дальше уже начал «колоть».
— Что Пахомову передавал в пятницу? Материалы для бомбы? Небось, в училище спер, где когда-то учился? Или помог кто?
— Какому Пахомову? Вы чего тут сказки сочиняете? Не знаю я такого!
А в эмоциях — страх и растерянность. Страх, когда услышал про Пахомова, и растерянность — когда про бомбу. К ней видно отношения не имеет. А для чего тогда приходил? И я продолжил допрос.
Увы, сильно много узнать у меня не получилось. Информация по Тарасову была точная — он агитатор. И к Пахомову приходил, чтобы листовки передать. Тот должен был их в университет пронести, в котором учился. Но ничего. Раз уж задержали, будем раскручивать этого «рекламщика». Но уже не мы, а профессиональные следователи из Таганки. Нас сейчас больше интересуют связанные с бомбой люди.
Лукьянов увел Тарасова, а я задумался, что делать дальше. Видимых зацепок по делу самодельных бомб больше не было. Оставалось искать тех, кто еще приходил к Пахомову, что может затянуться на неопределенное время. Со священником Никодимом тоже все подвисло в воздухе. Что мог, я сделал. Новых агентов засылать? А смысл? Вряд ли новичкам скажут больше, чем нам и так известно. Еще одно направление — промышленники. И тут необходимо ждать и собирать статистику. Активные действия закончились на неопределенный срок. Может это истинная причина, почему я хотел поучаствовать в задержании Тарасова? Чувствовал, что дальше ничего «интересного» не предвидится?
— Хм, — хмыкнул я, осознав, что видно стал «адреналиновым маньяком».
Нехорошо. Может и к лучшему, что активных действий пока не будет. Сосредоточусь на родных да на… в памяти непроизвольно всплыла Лида. Помотав головой, я попытался прогнать ее образ, но не получилось.
— Вот же ж! — чертыхнулся я.
Попытка уйти в работу провалилась через полчаса. Нудное перебирание архива и финансовых отчетов быстро наскучило и мысли нет-нет, а возвращались к образу Воронцовой. Я ведь любил ее. Без шуток. Даже если сделать скидку на то, что сначала она напоминала мне о потерянной жене из прошлой жизни, потом то я полюбил ее такой, какая она есть. Когда девушка отвернулась от меня, было больно. Чертовски больно. Потому я в какой-то степени и обрадовался, когда меня отправили на Аляску. А вернувшись, даже не пытался искать встречи с ней. Но когда она произошла… Глупо врать самому себе — я тогда обрадовался, что увидел девушку. Обрадовался и испугался, что вновь меня бросят по пустяковому поводу. Надумал себе сотню причин, почему я не должен с ней встречаться. Всячески избегал наших встреч. И сам же прогнал ее при первом удобном моменте. Был ли я прав?
— Однозначно прав! — сказал я вслух, пытаясь выгнать малодушные мысли о том, чтобы все-таки позвонить девушке. — Лидия Воронцова — синоним проблем. Так, Гриша, встряхнись! У тебя есть Оля. Есть сестра и мальчишки, о которых нужно заботиться. Есть «великолепная семерка» в конце-концов! Какая к черту Лида⁈
Самовнушение помогло и я наконец смог подумать об ином. Например — о том, чтобы сходить в гимназию Кати и поговорить, чтобы ее отпустили на выходные ко мне.
Не откладывая дело в долгий ящик, я оделся и поспешил на выход.
Уговорить директора Катиной гимназии, уважаемую Марину Сергеевну Трубецкую, отпустить воспитанницу к брату на выходные не составило большого труда. Особенно с учетом того, что брат — глава рода, да еще и жандарм. Правда саму Катю я увидеть не смог — она была на занятиях, и звать ее ради мимолетной встречи директор категорически отказалась. Ну и ладно. Еще успеем увидеться.
До субботы неделя тянулась невыносимо долго. Я уже и отвык, что будни бывают «серыми» и ничего «интересного» каждый день не происходит.
