С песней по жизням. Часть 1 и Часть 2 (СИ) - Лей Лора
За ней парни (сами!) завели «Из-за острова, на стрежень». У Ирины сердце зашлось – вдруг чего? Про атамана ведь, считай, крамола? Но , судя по реакции, имя героя здесь было неизвестно, и у слушателей негативом не отозвалось, а песня трогала: лица посуровели, губы сжимались в гузку.. Финал так и вовсе некоторых разозлил, несмотря на преимущественно мужскую аудиторию.
-И почто бабу загубил? –раздалось со стороны одного из столов. – Растревожили душеньку! Ты уж прости, Добрынюшка, но не могу стерпеть! Пусть и твой день ныне, но, опосля такого, вспомнились мне ушедшие, безвинно страдавшие. А посему, помянуть хочу всех сродственников. Братие, поддержите!- закончил со слезами на глазах ближний к хозяину гость, солидный купец с проседью в волосах и окладистой бороде. Он налил себе в чарку водки, его примеру последовали остальные и юбиляр.
-Помянем рабов божих, ушедших от нас в царствие небесное! – перекрестился и выпил залпом, не закусывая. – Не вижу в том греха! С небес смотрящие на нас не осудят, а песней такой им память вечная.
Валиева, не ожидавшая подобной реакции, молчала. Молчали и северяне, переглядываясь. Вот она, великая сила искусства!
***
Говоривший купец присел, опустив голову, а через минуту, тряхнув шевелюрой, окликнул Эйрин:
- Милая, а давай еще чего-нибудь?
Попаданка кивнула. Желание клиента-закон!
Живое-живым! Всяко бывает в жизни: и обретения и потери. На ошибках учатся, достижения помогают двигаться вперед. Но рано или поздно каждому приходится задумываться о себе. Думаю, все здесь через такое проходили. Размышления одолевают, особенно темными ночами, когда мир затихает, а вот мысли –нет. Тогда смотрят люди в звездное небо и рождаются у некоторых такие песни. Хенрик, твой выход!
Из рядов вперед вышел смущающийся от направленных на него взглядов знакомых Нибо-младший, а Гнат взяв домру, заиграл вступление. Пару минут бывший трактирщик стоял, готовясь, сосредотачиваясь, и тишину ожидания и непонимания разрезал его густой бас:
Гори, гори, моя звезда.
Звезда любви приветная!
Ты у меня одна заветная,
Другой не будет никогда.
Ирина стояла напротив певца, помогая ему не сбиться мимикой, беззвучным суфлированием, направляя пение движением рук. Гнат, в свою очередь, вел мелодию фоном, заполняя струнным аккомпанементом паузы для вдохов баса. На сад опускались сумерки, воздух наполнялся прохладой и она, влажная, усиливала голос певца.
Хенрик пел, не видя никого, кроме сопереживающей Эйрин, следовал ее указаниям, то поднимая тональность, то спускаясь до предела возможностей. Он растворялся в мелодии, жил ею, и слушатели поддавались торжественности романса. Когда Нибо повторял последнее двустишие, Ирина довела его голос до нижнего баса, а потом аккуратно заставила вытянуть финал.
Романс закончился, а зрители не подавали признаков жизни..Эйрин глянула на растерянного отсутствием реакции Нибо и сжала его большую руку, поддерживая. Что такое, они же хорошо справились!? Девушка только хотела открыть рот, чтобы спросить, в чем дело, как к ним широкими шагами, ускоряясь, двинулся виновник торжества. Добрыня шел, глаза его блестели, руки расходились в стороны.. Чтобы сомкнуться на плечах исполнителя в тройном объятии.
- Голубчик ты мой, что ж ты столько лет молчал-то, а? Да такого голоса во всем Новограде нет! – воскликнул хозяин дома. – А уж песня-то какова! Братья, как думаете? Заслужили певцы награду, а?
Очнувшиеся слушатели загалдели одобрительно, а тот купец, что предлагал помянуть усопших, подошел, вынул из кармана небольшой мешочек и передал его в руки Хенрика.
- Вот что я тебе, Хейни-норд скажу: не вздумай вернуться к своей жене-склочнице! Дура-баба, прости господи, такой талант на кухне держала! Тьфу! Ты от своих теперь не отставай!
Купец отошел, посмотрел на хирд и проникновенно проговорил:
- Ребятушки, спасибо! Добрыня, и тебе поклон! Я много где бывал, но лучше этих песен не слыхивал! Крамола, но, думаю, и у царя-батюшки таких артистов нетути, а, мужики?! – бросил он провокацию в ряды присутствующих. Ответом стал громкий смех и аплодисменты. – Дева, хороша и ты, и те молодчики, что поют по одному! Нет у меня с собой на всех кошелей, но завтра пришлю к Седому, слово даю! Добрыня, не отставай, да и вы, братие, не жмитесь! Внукам рассказывать будете, как нордов слушали да душой цвели! Я за всеми прослежу!-погрозил он пальцем гостям, взял юбиляра за плечо и сказал, идя к своему столу:
- Ох и жучара ты, Званыч! Завсегда первым умудряешься быть! – остановился и обернулся к Эйрин . –Радость моя, спевай еще! Был бы моложе, украл бы, до чего ж хороша! Да не кипишуй, капитан, шучу! Разве ж такую украдешь? Тем более у нордов?!–бросил в сторону поднявшегося с места Густафссона.
Реплика потонула в смехе, Эйрин глянула на сжавшего кулаки Эйвинда, покачала головой, улыбнулась и решила вернуть народ в лоно концерта, от греха.
- Благодарю за лестные слова в наш адрес и предлагаю продолжить! Готовы?
В этот момент вдалеке послышался глухой звон колоколов к вечерне. Это стало знаком для выступления хора с новинкой в репертуаре. Эйрин глубоко вздохнула и начала:
Вечерний звон, вечерний звон!
Микола запел следом, к нему присоединился Ульф, а парни слаженно «бомкали» позади. Гнат поддерживал музыкальный лад на балалайке, не форсируя звук, но создавая необходимый фон.
Как много дум наводит он!О юных днях в краю родном,Где я любил, где отчий дом,
Последние слова трио вытянуло вверх, а хор продолжил, затихая, свое «БОМ, БОМ, БОМ». Песня закончилась, и публика взорвала тишину аплодисментами..
Дождавшись, когда народ успокоится, Эйрин решила закругляться.
-Мы вам пели, не плясали, вы сидеть-то не устали? Чтобы косточки размять, предлагаю поплясать! Парни, Гнат, «Калинку»!
И норды грянули, как репетировали, самую известную в России ее прошлого песню, что была визитной карточкой великого народа!
Калинка, калинка, калинка моя!
В саду ягода малинка, малинка моя!
Микола отрывался по полной, выхаживая перед публикой, поводя плечами, играя. Эйрин дирижировала хором, а у самой мурашки по коже бегали от восторга и гордости за ребят. Исполнение было выше всяких похвал! И шквал аплодисментов по завершении был тому подтверждением! А еще – пустившиеся в пляс некоторые гости! Эйрин сдерживала смех, краем глаза наблюдая, как солидные дядьки шли в присядку, крякали, выкручивали ногами коленца и, задыхаясь, падали на скамейки!
***
Как ни пыталась Эйрин остановить процесс, пели до хрипоты и темноты. Хористы, так искренне принимаемые публикой, вошли в раж, и, с подачи Ульфа (вот ведь заводила!), исполнили ВСЕ песни, что выучили ранее: и «Лейся, песня», и «Если тебе почему-то взгрустнется», и ЛЮБЭ «Ты неси меня река», и магомаевское «Море», и «Ты помнишь, как все начиналось». Валиева только диву давалась –как? Микола раскрыл секрет: оказалось, когда она зимой пела, Эйвинд по-тихому записывал и отдавал Миколе, тот –ребятам, и учили они сами.
Ребята пели, руководимые Ульфом, Эйрин сидела на скамье-отдыхала и наслаждалась представлением со стороны, пока один из ватаги, обычно невыделяющийся Кнут Йенссен, не подошел к ней и не попросил:
-Эйрин, спой и ты что-нибудь! Особенно ту, про сатану…
Хирд с энтузиазмом подхватил просьбу товарища, а Ульф принялся рассказывать, как путешественников принимали в той бабьей деревне. Повествование вызвало безудержное веселье у гостей, которые затем принялись уговаривать девушку исполнить и для них забавную и поучительную песню. Отказаться Эйрин не смогла, и в Новограде узнали, чем грозит порой долгое отсутствие мужа, а также некоторые тайны женской души.
За «Сатаной» последовала «Ніч яка місячна», «Темно-вишневая шаль» (Доброгнева встряла), а дальше Ирину и саму, как Остапа, понесло: была и «Что стоишь, качаясь, тонкая рябина», и «Миленький ты мой», и «По Муромской дорожке», и «Напилася я пьяна», после чего в кустах заголосили растроганные дамы и бросились обнимать певицу, вытирая об ее плечо слезы восхищения. Тут уж Ирина Михайловна решила сменить тематику и, стряхнув с себя и баб, и грусть, во всю мочь запела, стараясь повторить манеру Руслановой – придыханием, шепотом, заливисто, игриво, то растягивая слова, то учащая темп:
