Ревизор: возвращение в СССР 18 (СИ) - Винтеркей Серж
— Проходи, Василий Николаевич. Что за срочность такая?
— Игнатий Фёдорович, считаю своим долгом поставить вас в известность, — сделал заискивающую мину Пархоменко. — Проблемы у нас того и гляди начнутся.
— Это какие? — тут же собрался Камолов и внимательно уставился на главу секретариата Президиума ВС.
— В Комитет по миру шесть оболтусов устраиваются на работу, студенты-недоучки. Будут болтаться в стенах Кремля, видеть, слышать, что им не положено, потом трепаться об этом на каждом углу…
— Подожди, подожди, Василий Николаевич, — понял зампред, откуда ветер дует. — А с чего ты взял, что они оболтусы и трепаться будут? Они, вообще-то, комсомольцы с прекрасными характеристиками. Других не возьмем. Эти молодые люди уже зарекомендовали себя, как честные и порядочные товарищи, преданные делу комсомола и партии.
— Но, Игнатий Фёдорович!
— Никаких «но»! — начал терять терпение зампред. — А как, по-твоему, мы должны готовить молодые кадры, смену себе? Или ты собираешься жить вечно? Это очень правильная инициатива! Одобренная мной лично и согласованная с ЦК! Или ты сомневаешься в правильности стратегических решений партийного руководства?
— Ни в коем случае, — растерялся Пархоменко.
— Тогда иди работай и не болтай больше всякую ерунду! Пусть молодёжь работает, притирается. И мы к ним присмотримся. Я уже не говорю про то, что они Комитету по миру помогут разобраться с накопившейся сверх всяких пределов почтой и трудящиеся будут вовремя ответы получать на свои письма…
Пархоменко выскочил из кабинета зампреда красный и раздражённый. Лучше бы он, вообще, сюда не приходил… Но кто же знал, что к нему так отнесутся?
* * *Москва. Квартира Ивлевых.
Дома попытался сосредоточиться на учёбе. Но часов в шесть позвонил Вася Баранов и сказал, что скоро приедет. Приготовил ему сразу подарок и сертификат. Заодно посмотрел, что там Кукояка нам преподнёс. В коробке оказался грузинский коньяк, я так и подумал, что там алкоголь. Внутри коробка была обтянута белым шёлком. Я похожую упаковку, только на три бутылки, генералу Балдину дарил на день рождения.
Вася приехал возбуждённый и набросился на меня с рассказом, что его собственное начальство сегодня отдало на заклание генералу в Политуправление!
Из его сбивчивого рассказа я с трудом уловил суть. При том, что каждый свой шаг он согласовывает со своим руководством, его начальник сделал вид, что знать не знает, почему Кукояка забрал заявление!
— Представляешь! Бери дело, говорит, и езжай сам отдувайся. А там ещё отдуваться нечем. Мы только разработку начали, рабочий план только составили! — возмущенно ходил Вася по моей кухне взад и вперёд. — Хорошо, генерал оказался нормальным мужиком! Студенту, спрашивает, деньги вернули? Я говорю: да. И всё, он дело просмотрел, всё правильно говорит. Молодец. Моему подполковнику тут же позвонил, говорит, толковый у тебя инспектор, поощрять таких надо.
Главное, студенту деньги вернули… — мелькнула у меня догадка.
— А как фамилия генерала? — спросил я.
— Брагин. Представляешь? Я ночь не спал! Думал, ну всё, разжалуют меня обратно в старлеи. Да еще и из Москвы отправят куда-нибудь в далекие края. А оно вон как всё повернулось, бывает же так. Жизнь такая непредсказуемая штука!..
— Очень непредсказуемая, — покивал я головой. Не рассказывать же ему, что это из-за меня у него седых волос прибавилось. Не догадался согласовать с Костяном свои действия, а он тоже расстарался и никому не сказал. Ну, на будущее, учту. — Это вот, тебе благодарность от студента, а это от меня, — протянул я ему коробку с коньяком и сертификат Внешпосылторга.
— Это что? — с недоумением уставился он на меня. — За что?
— За помощь с цыганами. Забыл? — улыбнулся я. — Так хорошо их припугнул, что мы их больше здесь не видели. Спасибо тебе. Очень выручил.
— Откуда это у тебя?
— Сосед, капитан дальнего плавания, долг так отдал.
— И что я с этим должен делать? В «Берёзку» идти? Я ж милиционер!
— Ну, ты в форме-то не иди, — улыбнулся я. — Тебя быстрей пропустят, чем меня. Сам понимаешь, почему!
Он улыбнулся хитро, подумав, видимо, что я сам идти в «Берёзку» опасаюсь и, наконец, сложил сертификат и убрал к себе.
— Ну, ладно, если что, будешь мне сухари носить!
— Типун тебе на язык!
На том мы и распрощались.
Хотел зайти к Брагину, убедиться, что он просил отца за Кукояку, не верю я в такие совпадения… Но тут зазвонил телефон. Звонил отец, узнать, что нового?
— Ждём, пап, — устало ответил я. — Сам уже на нервах.
— Ну, потерпи, чуть-чуть осталось. Слушай, тут наткнулся в газете на статью твоего полного однофамильца и тёзки, представляешь?
— А что за газета?
— «Труд».
— А статья про что?
— Про дороги в Германии и у нас… Я же теперь автомобилист! Вот, начал интересоваться этой темой.
— Ну, точно… Пап, это моя статья. Только на днях в редакцию отнёс. Не думал, что так быстро напечатают.
— Правда, что ли? — растерялся отец. — А я-то думаю, что меня так про эти автобаны читать потянуло… Молодец! Очень хорошо написано. Браво, сын! А как ты вообще там оказался, в этом «Труде»?
— Предложили, сказали, что пишу хорошо, а лишних денег не бывает. Там, вроде, гонорар хороший дают. Рублей тридцать за статью.
— Ну, тут же не только деньги важны, хотя тридцать рублей на дороге не валяются. Тебя теперь миллионы людей знать будут!
— Лишь бы по хорошему поводу, пап!
Отец быстро свернул разговор, похоже, побежит сейчас Кире мозги выносить с этой статьёй. Ну, вот такая она, доля женская, — подумал я и пошёл-таки к Брагиным. Они оказались оба дома.
— Что? Родила? — с круглыми глазами воскликнула Женька.
— Да нет ещё, — рассмеялся я. — Я по делу… — взглянул на Костяна, намекая, что нужно с ним переговорить.
Он пригласил меня на кухню. Женька быстро выставила чашки, нарезала нам бутеров и смылась в комнату. Чай нам уже Костян сам разливал. Молодец Женька, понимает, что иногда надо мужчин наедине оставить.
— Ты отца просил за Кукояку? — спросил я.
— Да. А что?
— Да, ничего… Просто, я тоже по своим каналам попытался помочь… — не стал я вдаваться в подробности. В конце концов, я сам виноват, что не додумался Костяна предупредить. — Надо нам с тобой, на будущее, согласовывать свои действия.
— А, хорошо, — с готовностью согласился Костян и, смущаясь, добавил: — Слушай, у меня просьба есть…
— Давай.
— Не могла бы твоя Галия, как домой вернётся, Женю мою готовить поучить? А мы вам с малышом помогать будем, — поспешно добавил он, видимо, заметив недоумение на моём лице.
— Думаю, это запросто, — ответил я, искренне удивившись такой просьбе. А жизнь-то налаживается. — Только, пусть уж, сначала, жена домой вернётся, а потом всё остальное.
— Конечно, конечно. Я всё понимаю, — тут же согласился он.
Поднимаясь бегом по лестнице, чуть не налетел на Мишу Кузнецова. Он ждал меня, сидя на ступеньках, ключ же от квартиры вернул, когда в общагу переехал. На нём лица не было.
— Что случилось? — испугался я.
— Меня отчислили, — посмотрел он на меня глазами, полными ужаса.
— В смысле? — не поверил я собственным ушам. — Почему?
— Не знаю. Официально — за прогулы.
— Так. Пошли в дом. — открыл я дверь и пропустил его внутрь. — За прогулы… И сколько ты прогулял, что тебя отчислили?
— Нисколько! Я ни одного занятия не пропустил!
— Так… И что же это, тогда, такое? — лихорадочно соображал я.
— Не знаю, — с надеждой смотрел на меня Миша.
— Так. Разберёмся. Главное, не паникуй. Утро вечера мудренее. Есть хочешь? Давай поешь, умойся, успокойся. Завтра всё узнаем, — суетился я вокруг друга.
Поставил чайник. Нарезал бутербродов. Подумав, достал начатую бутылку коньяка и накапал ему стопочку. Потом ещё подумал и себе налил. Хлопнули с ним по чуть-чуть, вроде, и не так всё ужасно.
— Что ж за жизнь-то такая? — в сердцах спросил я. — Что ни день, то бьёт ключом. Гаечным. И всё по голове.
