Самое важное подчеркну (СИ) - Тюмень Ульяна
– Конечно. Есть копии.
– Я думаю, ваши аргументы по поводу изобретений очень неожиданны и убедительны, завтра вас известят о положительном решении.
Перенеслись мы сами, в пределах Запада я уже знала точки, и одного человека переносить могла.
Дома Егор спросил:
– Наташ, ты вообще не волновалась?
– Почему же, еще как тряслась. Это принципиальный вопрос.
– Никогда бы не сказал, а считал, что знаю тебя очень хорошо. А твой этот… с Востока, с таким удовольствием на тебя посматривал. И Леди тоже. Прости, ты не знаешь, почему они расстались?
– Точно не знаю, так только, оговорки. У нее с ним третий брак, в каждом по одному ребенку, и больше замуж не выходила. Первый сын совсем взрослый, занимается больше охраной. Второй сын – Таран, магистр академии элиты, сильный маг и, поэтому, официальный наследник. Где их отцы, живы ли, не интересовалась, обычно Оля знает больше меня, можешь сам у нее спросить. Третий ребенок – я. Разводы не приветствуются, но разрешены, если речь о возможных наследниках Лордов и Леди. Судя по всему, они не поделили власть. Оба с амбициями. Да это неважно, каждый нашел свое дело и устроил свою жизнь. Лишь бы нам не мешали… Егор, а давай завтра обойдем стройки вместе?
– Давай, у меня еще два дня есть.
Но обход я прекратила сразу, и собрала всех работников на экстренное совещание. Всех до единого, целителей и поварих в том числе.
– Так, уважаемые дамы и господа. Сегодня я увидела в строительном мусоре две бутылки и банку. Что из этого следует?
– А что следует, – удивился строитель второй гостиницы, для гостей, которая будет назваться «Палаццо». Первую, для работников, решили назвать «Хилтон».
– Кто-нибудь скажет, – усилила я голос, – чем опасно стекло в мусоре, лежащем на солнце? Нет? Так вот сообщаю. Изогнутое стекло сработает как увеличительное, и будет пожар. Сначала сгорит «Палаццо», а потом и весь остров. Всем ясно?
– Ясно…
– Отлично. Группа гостиницы «Палаццо», вы уволены, расчет через час получите у Егора. Остальным можно идти на работу.
– Графиня! Никто нас не увольнял за разбитые банки и бутылки в мусоре!
– Значит, теперь будут увольнять. Я сообщу во все Советы. Второй пожар остров не перенесет. Не любите вы родину. Охрана, помогите господам собраться. И сухой паек выдайте на дорогу взамен ужина.
Елена Ивановна и Оля давились от смеха.
На самом деле это очень серьезно, дачи и деревянные дома в нашем райцентре горели чаще всего по этой причине, любой пожарный расскажет. А потом будет растаскивать обгоревшие балки и передавать шифром – нашли две «березы», «цветок» и «дуб». Береза – женщина, дуб – мужчина, цветы – дети.
Я подошла к нашему женскому батальону. У нас уже есть два повара и четыре помощника, но девочки иногда прибегают помочь или обменяться рецептами. Под настроение.
– И что вы смеетесь? Пожар – так смешно? Нам не хватило?
– Нет-нет, мы над фразой – не любите вы родину!
– Это я виноват, – из окна второго этажа новенького офиса, который все думала, как назвать, свесился Егор, – поднимайтесь, приготовлю расчет и покажу вам одну передачу.
Егор в последнюю поездку домой накачал разных передач канала «Культура». В одной из них Лев Додин (1) с удовольствием вспоминал свое детство во Дворце пионеров, и рассказал о наставнике, который мог ответить на любой вопрос. Один мальчишка спросил – «а что такое любить Родину». У всех на виду стоял маленький круглый столик, и наставник долго рассказывал об имперском стиле «ампир» в архитектуре и прикладном искусстве, а закончил примерно такой фразой – «посмотрите, а вот тут следы… кто-то загасил два окурка. Этот человек не любил Родину».
Я шла к морю и думала, как повезло детям с наставником.
И пожалела, что мне не десять лет, как тем мальчишкам и девчонкам во Дворце пионеров, а скоро девятнадцать, совсем взрослая.
Сколько мужчин и юношей я увидела за этот год.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Но… нет.
С другим… нет. Ни за что.
Зашла в море, нырнула, поплыла.
Не реветь!
Зато мой бывший наставник счастлив с бытовичкой. И я искренне рада за него.
«Евгений Онегин», А. С. Пушкин, 7 гл.
«Москва... как много в этом звуке
Длясердца русского слилось!
Как много в нем отозвалось!»
Л. А. Додин, художественный руководитель и директор Малого драматического театра (г. С-П). С1998 годатеатр получил статус «Театра Европы», — третьим, послеТеатра ОдеонвПарижеи театра «Пикколо»Джорджо Стрелера.
Глава 37
Ровно через год своего попаданства я сидела в той кондитерской напротив воинской части, у ворот которой сработал портал.
День в день.
Мы пришли вчетвером: Настя, Урфин, герцог и я. И заказ повторили – пиццу, чай и фирменное пирожное. Заказ принял тот же парнишка, взглянул мельком – и меня узнал! Наверное, возникшая блямба на руке девушки произвела на него неизгладимое впечатление.
Впрочем, я-то впечатлилась тогда гораздо больше. Как молнией ударило.
– Простите, – наклонился он ко мне парнишка и едва слышно прошептал, – а вам можно пирожное?
– Уже можно.
– Я понял, – серьезно кивнул он, принес тарелки, а пробегая мимо, нет-нет, и поглядывал на мои руки
Мы ожидали отца и волновались, но хирург Быстрицкий пошел на встречу один, как мы ни просились.
Ситуация сложилось необычная. Отец случайно нашел здесь маленького пациента в свою больничку, и пошел к отцу ребенка с отчетом на видеозаписи. Мы коротали время, нервничая все больше и больше.
А получилось вот что.
Когда я самостоятельно первый раз открыла портал в наш город, конечно, в присутствии герцога, к нам тут же постучался сосед-врач, детский хирург.
В больницу, где работал сосед, поступил мальчишка с таким же течением ДЦП, как когда-то у Мишки, раньше тоже лежавшего у них. А так как врач знал, что братец отсутствует, потому что где-то весьма успешно лечится за рубежом, то родителям малыша проговорился о значительном улучшении сынишки одного врача. Основные диагнозы детей совпадали. В соседа мертвой хваткой вцепился отец ребенка. Цепкость у него оказалась высокого уровня, и нюх будь здоров, ибо, как позже выяснилось, он владел десятком довольно известных компаний нашей области.
В результате, соседа провожали домой охранники: дежурили день и ночь под окнами, ходили по коридору больницы и, вообще, доставляли жуткие неудобства. Вежливо, но непреклонно, с него трясли одно – фамилию доктора, лечившего своего сына. Сосед, на удивление, уперся. «Пока сам не поговорю, – объявил он, – ничего не скажу». Моего отца ждал, как манны с небес, и сразу потащил осмотреть ребенка.
Не знаю, зачем пошла с ними. Не знаю. Но во мне что-то отозвалось больно и горячо. Напросилась с ними, нисколько не сомневаясь. Они сразу ушли в ординаторскую смотреть анализы, а я в палату.
Крохотный мальчишка не спал, тихо лежал и смотрел на яркий воздушный шарик, привязанный к кроватке, чистыми серыми глазами взрослого человека.
– Как тебя звать, – шепнула я.
– Сережа, – ответил голос у двери, – ему сегодня год.
У входа стоял мужчина, явно отец, с такими же серыми глазами, только в них нет обреченности и смирения, как у сына.
Из ординаторской наши вернулись хмурые. Сосед аккуратно укрыл ребенка, чтобы не выпал подключичный катетер.
Как все знакомо. Меня потряхивало. Я вернулась в свое детство.