Новая жизнь 2 - Виталий Хонихоев
— И я могу ошибаться в области всех этих … драк. — говорит Натсуми задумчиво: — но я не ошибаюсь в оценке характера. Ты очень сильно изменился, Кента. До такой степени, что я с уверенностью могу сказать — ты сейчас больше не являешься прежним. Не правда ли? — Натсуми легко соскакивает со стола и серьезно смотрит мне прямо в глаза: — ведь так?
— … ты ошибаешься — отвечаю я то единственное, что я могу ответить на такой вопрос. Как признаться в том, что ты — вовсе не тот Кента, которым был? Хотя с точки зрения материализма, тут скорее уместно — тот же самый, но с воспоминаниями другого человека… в любом случае приятного в этом мало. Ай да Натсуми-чан, ай да … умница.
— Я не ошибаюсь — говорит Натсуми и легкая, грустная улыбка скользит по ее губам: — у тебя что-то случилось, да? Ты можешь мне рассказать… не бойся…
— Что? А… да, случилось — тут же признаюсь я. Лето! Вот я болван, лето же! Она и сама сказала, что «ты сильно изменился за лето, Кента». Ну да, я и Гермиона Грейнджер. На самом деле я изменился уже осенью, но она восприняла это так, логически сделав вывод что со мной что-то произошло летом. Что же, отлично, поддержим эту теорию, пусть верит в нее. Зачем нам сложности на пустом месте, да, что-то произошло летом, что изменило Кенту до такой степени, что он начал тренироваться и все такое. И характером изменился тоже. А что, бывали такие случаи в истории, порой один случай может всю жизнь перевернуть.
— Все-таки случилось? — прищуривается Натсуми: — летом?
— Да … — наклоняю я голову и делаю грустный вид. Или подавленный вид. Мне надо признаться, что со мной что-то случилось летом. Вот только что? Как говорит Томоко — испытал сатори в момент когда стоял между жизнью и смертью? Допустим, эээ… поехал в деревню, а там в лесу медведь напал… или заблудился там, в воду упал… да мало ли…
— Тебя изнасиловали? — спрашивает Натсуми и в ее глазах проскальзывает веселый интерес. Я смотрю на Королеву Улья, нашу Мэв и понимаю, что даже ее выдающийся интеллект в сочетании с женской фантазией и пристрастии к хентайной манге — порой может выдать совершенный бред.
— И теперь ты стараешься быть мужественным и не допустить этого второй раз — развивает свою теорию Натсуми: — поэтому в свою очередь ты хочешь изнасиловать Мидори-сан, ведь тебя изнасиловала молочница на ферме. И дерешься тоже поэтому. Я тебя понимаю. Ты можешь все мне рассказать.
— Правда? Все-все? — редко когда встречаешь людей, готовых выслушать мои бредни. У меня много чего накопилось, и теорий и размышлений, и лекций…
— Все-все … — кивает Натсуми и гладит мое плечо, сочувственно улыбаясь: — все-все… это бывает. И тебе вовсе нет нужды казаться таким вот … достаточно просто жить.
— Вот что я в тебе обожаю, Натсуми-чан, так это то, что ты душевная такая. Добрая. Когда никто не видит. А что в тебе вызывает у меня оторопь, так это твои дикие теории. Какая молочница?! Я вообще думал, что мы сегодня будем процесс приема в «Клуб Экзорцизма» обсуждать!
— Всему свое время — не моргнув глазом говорит Натсуми: — всему свое время. Сперва мы поговорим о твоей травме и о том, что она с тобой сделала, а уж потом обсудим и прием в твой клуб.
— Чувствую себя странно — жалуюсь я вслух: — до сих пор никто не интересовался моей душевной травмой.
— Все потому, что люди заняты только собой — кивает Натсуми: — а я вижу гораздо дальше. И знаю больше.
— Это да. — соглашаюсь я: — тут не поспоришь…
Глава 18
— И вот здесь вы можете оставить свои вещи — говорит мне девушка в синей униформе, словно стюардесса, бейджик на груди гласит что она «менеджер» и что зовут ее Шика. А еще бейджик содержит смайлик и надпись «Обращайтесь по всем вопросам ко мне!»
Я осматриваю помещение, выделенное мне студией, вернее — комнату в общежитии. Комната как комната, типичная для местных, которые привыкли к капсулам-отелям и прочим мелким помещениям, вызывающим клаустрофобию даже у хомячков. Маловато будет, конечно, особенно учитывая тот факт, что комнату я делю с двумя другими участниками шоу. Вообще здесь четыре кровати — две двухярусные, одна останется свободной. И конечно же, у студии достаточно средств, чтобы поселить нас всех раздельно, чтобы выделить каждому пентхаус в центре города — свой отдельный, с бассейном и зоной для барбекю. Но студии не нужны счастливые и отдохнувшие люди, ей нужен конфликт и испытания им нужна драма. А вот в такой вот тесноте и обиде как раз драмы и разворачиваются.
— Этот шкафчик ваш… а кровать вы можете выбрать из имеющихся! — наигранно весело говорит мне Шика-менеджер: — посмотрите! — и она жестом фокусника, вытаскивающего из черного цилиндра белого кролика указывает мне на свободные кровати. Естественно, обе нижние койки занятые и выбирать приходится между двумя верхними. Что же, в чужой монастырь со своим уставом не лезут, потому молча закидываю рюкзак на одну из верхних коек.
— Вот и хорошо! А теперь прошу следовать за мной, Кента-кун! — мы с Шикой на «ты» и по суффиксам уже с самого начала, так проще, да и у нее самой нет намерения строго следовать процедуре, тут на студии все эффективно, меньше слов больше дела. За кулисами, само собой разумеется.
— Как скажете, Шика-сан — и мы идем дальше. То, что в рекламных проспектах и
