Клан Когтей (СИ) - Бадевский Ян

Пуля не причинила Друцкому ни малейшего вреда.

Ощущение такое, что невидимая рука изменила траекторию.

Боги, с трех метров промахнуться невозможно. А «уплотнение» — не тот щит, который способен сместить заряд. Это же не водяная техника. Пуля застревает в такой броне, словно муха, угодившая в кисель. Выглядит эффектно, но высокоранговые бойцы такие оболочки пробивают без труда.

Смотрим друг на друга.

Во взгляде оппонента — легкая насмешка.

Скотина, подключил таки шиноби. Я почти уверен, что здесь не обошлось без «мёрфологии». Можно подать протест и прекратить дуэль, но у меня тоже рыльце в пушку. А секундант, похоже, не заметил, что пуля зарядилась не взвесью. Главное — соблюсти регламент по техникам.

Виталик подает мне второй пистолет и забирает разряженный.

Секундант Друцкого делает то же самое.

Отходим на тридцать шагов. Пока я иду, с подчеркнутым безразличием глядя перед собой, меня окутывают энергетические и кинетические ауры. На развороте активирую «пресс», единственную из разршенных площадных способностей, и ухожу на «ускорении» влево. Так и есть — ублюдок чуть не достал меня высокоуровневой «плетью». Стреляю с тридцати шагов, максимально накачав пулю эфиром, отбрасываю пистолет и, не дожидаясь результата, сближаюсь с противником на «ускорении». В два прыжка. Звук ответного выстрела я пропустил — вероятно, пуля двигалась на сверхзвуке. Выныриваю в полуметре от оппонента и осыпаю его градом ударов. Двойки и тройки в корпус, голову, живот, кадык, солнечное сплетение. Все атаки — «незримые удары».

Друцкий отступил на «ускорении».

Передо мной вырос «земляной щит».

Раздался голос второго секунданта:

— Стоять!

— Протест? — удивился Сыроежкин.

Я перевел взгляд на представителя Виктора. Адепт земли. Мощный и, судя по всему, заинтересованный в сохранении жизни своего клиента. Теперь я не сомневался, что передо мной — наемник-бодигард. На астральном и ментальном планах вскипела борьба. Два корректировщика невиданной силы схлестнулись, перекраивая вероятности.

Это не дуэль.

Друцкий пришел на войну.

— Рукопашный бой не оговаривался, — сказал бодигард, продолжая отыгрывать свою роль. — Только пистолеты.

— Чушь, — хмыкнул Виталик. — Все техники, примененные моим подопечным, разрешены. Желаете отказаться от дуэли? Это вам…

Вместо ответа бодигард выхватил из подмышечной кобуры свой пистолет и выстрелил Сыроежкину в голову. Не знаю, чем он палил, но вдоль линии атаки протянулся инверсионный след.

Маски сброшены.

Я на долю секунды активировал «телезрение» и нарушил причинно-следственные связи в радиусе двадцати метров. Пуля, выпущенная бодигардом, перестала существовать до вылета из дула. В реальности инверсионный след пожрал сам себя, схлопнувшись в точку. Выпав в обычный режим, я сместился с линии огня. Вовремя, потому что Друцкий выхватил собственное оружие и открыл по мне огонь, накачивая пули воздухом. Оба противника пользовались пистолетами-пулеметами «Горюнов». Насколько мне известно, эти штуки применяются спецназом, клановцы не имеют прав на их хранение и использование.

Виталик толком не успел понять, что произошло. Я прикрыл его кинетическим щитом, а сам ушел в очередной бросок. Ввинтился под руку «секунданту» и вогнал ему в ребра «красный кулак». Простенькая огненная техника, десятикратно усиленная эфиром. Кулак пробил выставленную бодигардом «каменную броню» и сломал ему два ребра. Закрепляя успех, я ударил ребром ладони по правой кисти оппонента, выбивая пистолет. Рука мнимого секунданта тут же посерела, меняя защитные ауры. Я рубанул говнюку локтем в челюсть.

Чувство опасности.

Выхожу из клинча, смещаюсь влево и успеваю заметить, что голова бывшего противника разлетается кровавыми брызгами. Пытаясь достать меня из «Горюнова», Виктор пожертвовал собственным телохранителем.

Я упал на одно колено, вытащил из кобуры на лодыжке «Танатос-П» и, не выпрямляясь, из нижней стойки выпустил по ускорившемуся противнику три пули. Стрелял веером, по траектории движения оппонента. И всё равно промахнулся. Пули замедлились, начали выписывать причудливые зигзаги. Я заметил в астрале странную активность вокруг зарядов и понял, что над вероятностями работают корректировщики. Параллельно с нашей дуэлью в пространстве-времени развернулась дуэль двух Абсолютов.

Одна из выпущенных пуль вернулась в ствол, заново срослась с гильзой в полноценный патрон и втянула внутрь заложенную мной разрушительную силу. Второй снаряд резко ускорился и устремился к моей голове, затем вильнул в сторону и вырвал кусок штукатурки из складской стены. Третья пуля перестала существовать. Мой выстрел был отменен, его вероятность стала нулевой.

Закладываю вираж на «ускорении», бью чакрой по горизонтали, но вероятность атаки становится ничтожной и гасится внешним воздействием. Так, похоже неведомый противник Рэйдена/Такеши засек и нивелировал способность, о которой не имел ни малейшего представления. Мощно.

Сыроежкин попытался выстрелить в Друцкого из дуэльного пистолета.

Осечка.

— Вали отсюда! — рявкнул я.

Виктор выпустил две пули из «Горюнова». Я нырнул в «раскладку», развернул замороженные в пространстве снаряды и оказался на расстоянии удара от своего оппонента. Не выходя из прыжка, активировал «телезрение», ударил по пистолету врага «причинами и следствиями», накачав технику эфиром под завязку. Мне повезло. Пока Рэйден и неведомый Абсолют оперировали выстрелами, я отменил саму вероятность существования оружия в руке Друцкого. Палец моего противника нажал на невидимый спусковой крючок. Ничего не произошло.

Я тут же наградил оппонента ударом локтя в переносицу. Накачка «карающей длани» эфиром позволила пробить «уплотнение». Из правой ноздри Друцкого потекла кровь. Практически в тот же миг руку моего врага оснастили боевым ножом, вероятность существования которого резко повысилась. Я блокировал удар левой рукой, усилив кинетику и «полыхающий щит». Попытался достать Виктора головой, но вероятности сработали не в мою пользу. Да что ж такое…

Коленом в бедро.

Левой — в живот.

Правой с выдвинутой костяшкой среднего пальца — двойку в печень. И тут же апперкот левой — в челюсть. Удивительно, но своей цели достиг именно последний удар. Голова Друцкого дернулась, но концентрации он не утратил и попытался всадить нож мне в горло. Лезвие почти достигло цели и перестало существовать. Спасибо, Такеши.

Вгоняю чакру по вертикали.

Виктор исчезает и проявляется за моей спиной. Уклоняюсь от «электрической плети», смещаюсь вправо и бью через плечо «прессом». Друцкого на прежнем месте нет — сработала «мёрфология». Вижу, как он выкручивается из воздуха рядом с раскладным столиком. Хочет, скотина такая, заполучить последний заряженный ствол. Включаю «телезрение» и отменяю патрон в стволе. Виктор стреляет, не целясь. Сухой щелчок. Прыгаю в «ускорение» и вижу, как на месте моей груди распускается огненный цветок. Вражеский Абсолют вернул пулю в реальность и сменил воздушный заряд на огненный.

Хватит этих игр.

Обрушиваю на противника «пылевой смерч», затем «оледенение» и «вихреворот». Первую атаку Виктор развеивает техникой, которую я прежде не видел. «Оледенение» при полном нарушении законов термодинамики превращается в поток теплого ветра — спасибо наемнику-шиноби. «Вихреворот», вопреки здравому смыслу, закручивается в противоположную сторону и сходит на нет.

Замираю.

Между нами — пара дюжин шагов.

Виктор Друцкий потрепан боем, лицо в крови, но всё еще держится на ногах. Вокруг на трех планах кипят изменения. Реальность течет, плавится, превратившись в жидкую неопределенность. Абсолюты высокого класса атакуют и отменяют действия друг друга, ежесекундно перекраивают ткань пространства-времени. Я вижу кирпичи, выламывающиеся из стен заброшенных домов, летящие в нашу с Виктором сторону и мгновенно исчезающие в вихре несбыточного. Вижу гнущиеся опоры ЛЭП, отрывающиеся и срастающиеся провода, электрические искры, гудящие от напряжения антенны. Передо мной пролетел кусок арматуры и тут же рассыпался в пыль.