Из Тени (Dragon Age) - Krilena
От пагубных мыслей тевинтерца отвлекла неожиданно вернувшееся ощущение левой руки, даже пальцы послушно работали. Но он опустил голову и обомлел. Руки… не было. Его собственное тело пылью рассыпалось на его глазах, а вместо него лишь потоки зелёной магии начинали стелиться по земле. Но почему тогда он чувствует свою руку, уверен, что может ей пользоваться? Видимо, очередной самообман разума, попытка ощутить фантомную конечность, которой больше нет, лишь бы не признавать, что вскоре такой пылью станет он целиком.
Словно желая успокоить своего знаменосца, доказать, что он всё делает правильно, Тень озаряет своим магическим светом чёрные камни гниющего Города. Маг поднимает голову, смотрит на очертания огромного осквернённого дворца и видит, как зелёные жгуты с новой силой бью по его шпилям. И на этот раз они достают. Каждый такой удар сопровождается вспышкой, грохотом, а монументальный мрамор отщепами и искрами разлетается по округе. Вскоре Тень разберёт венец чужого эгоцентризма, обратит его в ту же пыль.
Но наблюдать за воцарением справедливости до конца сновидец не смог. Когда дворец начал терять в его глазах чёткие очертания, становясь просто чёрным пятном, маг подумал, что это из-за магии Тени, которая всё больше заволакивает пространство. Но нет. Это кружилась его голова.
В один момент головокружение стало нестерпимым, и маг начал заваливаться на бок. Будь в его руке трость он бы мог удержаться, но он сам же её отложил в сторону, не успел схватить вновь, поэтому, как бы того не желал, вскоре упал на землю.
Он кривится от боли, которая пока ещё его не покинула. Смотрит. А вот и трость, его верное оружие и опора при ходьбе на протяжении стольких лет, лежит прямо перед ним — только руку протяни. И он протягивает руку, на которой лежал, но не дотягивается, а пошевелиться, двинуться, уже не может. Пытается дотянуться второй… ах ну да, от той руки остался лишь зелёный свет и его воспоминания.
Бесполезно.
Как бы мужчина ни был упрям, настырен, но ужасающая для неугомонного разума истина одна: ему уже не подняться.
Смиренно Фауст закрывает глаза.
Ещё слышит, как лютует Тень, уничтожая рассадник яда, который столько веков её терзал.
Чувствует гнев, ярость, отчаяние бывших властителей мира, которые вмиг оказались бессильны перед гневом стихии.
Ты исчезнешь бесследно, навсегда — и это всё, чего ты добился.
Нет, не всё.
К сожалению для семи остроухих самодуров и к счастью для измученного Тедаса, сегодня Чёрный город уйдёт в Бездну, как и хромой маг…
Глава 49. Эпилог
Когда Корифей пал перед героями Тедаса и не возродился, подобно Думату после первого убийства во время Первого Мора, тогда Инквизиция могла сообщить уверено: она выполнила своё предназначение. Уцелевшие после последней битвы, бежавшие и скрывшиеся в мире венатори ещё представляли какое-то время угрозу, но ненадолго. Их и так осталось немного из-за последних беспощадных приказов лидера, отправляющего своих людей буквально на смерть, а после исчезновения полумистической фигуры, первого порождения тьмы, они окончательно потеряли единство. Так что добить их для Инквизиции не составило никакого труда, и с того момента войну точно можно считать завершённой.
Но, как известно, когда заканчивается война — начинается политика.
Не успели завершиться празднования в мире по случаю победы над древним злом, а уже был поднят вопрос о дальнейшем существовании Инквизиции. Неподконтрольная никому организация, чьё влияние над всем Тедасом превосходило даже Орлей или Церковь, ни одному правителю была не нужна.
Ферелден первым вспомнил, что замок Скайхолд находится на его территории, и начал посылать требования о расформировании или уходе ордена с его земель, грозя обвинить в аннексии со всеми вытекающими из этого последствиями. Орлей оказался тут как тут с предложением орден переформировать и сделать его вассалом Церкви. Едва ли Селину волновала нравственная сторона, и на самом деле она желала, чтобы воспрявшая вновь Церковь со столь влиятельным миротворческим корпусом под крылом усилила её страну, как и было с давних пор, потому что Великий Собор находится в Вал Руайо, и туда стекается все мощи ведущей религии Тедаса.
Долго думать Инквизиции не дали бы… впрочем она и не медлила. Когда прошлые дела были закончены, все подготовления выполнены, Совет во всеуслышание заявил о роспуске Инквизиции.
Вопреки поползшим слухам, советники в этом вопросе были единогласны. Каждый из них знал, зачем создавалась Инквизиция, каждый вложил в победу свои силы и душу, поэтому никому не хотелось, чтобы их творение продолжило существование, начало отходить от своих первоначальных задач, пока окончательно не стало им противоречить. Как было с Первой Инквизицией, распавшейся на Орден Храмовников и Искателей Истины, которые со временем забыли свои первоначальные цели, что стало одним из факторов начала кровопролитной гражданской войны между магами и храмовниками. Все были рады, что их творение не постигнет та же судьба.
Сегодняшним ясным днём Инквизиция собралась полным составом в последний раз, чтобы вспомнить всю их борьбу и тех, кто отдал свою жизнь за их общую победу.
В долине, на холме, был сооружён большой погребальный костёр как память о павших. Он будет сожжён, его зола предана земле, а на его месте возведут памятник борьбы и героизма Мира против скверного Зла. В вопросе памятника Ферелден уже не был так категоричен, и эта долина в качестве памятного места (не в вечной же мерзлоте Морозных гор закапывать память о павших) была предложена именно им. Король давал понять, что хоть политика и заставляет его относиться к Инквизиции как к врагу, но её заслуг он не забыл и даже прислал на сегодняшнюю церемонию своих представителей.
Когда все приглашённые и просто желающие почтить память их борьбы и жертвенности собрались, мероприятие началось.
Раздался монотонный, но пронзительный голос жрицы, зачитывающей панихиду для погибших и молитвы Создателю, покровителю Инквизиции, для благополучия живых.
В один момент из толпы выделилась Тайный Канцлер и подошла к костру. В её руках лежал большой свиток со списком имён всех погибших за время их борьбы с первым порождением тьмы. Он был с честью опущен на доски погребального костра.
Жрица была искренне вовлечена в своё служение, но Лелиана не могла проникнуться её словами и лишь с ухмылкой отметила, что это пламенная речь будет ещё долгой. Возвышенные речи не смогли бы направить мысли женщины в светлое русло — и она была
