Меч Тамерлана (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич
— Брат! Сделай милость, останься в гуляй-городе!
Но дружинный едва не задохнулся от возмущения столь подлой просьбой:
— Еще чего! Совсем обидеть меня решил⁈
Темник Едигей.
Елецкий князь в сопровождение своих витязей покинул лагерь первым — и, добравшись до условленного места, принялся ждать хана и его батыров. Немного потянув время — тем самым указав выскочке его место! — заметно успокоившийся и приободрившийся Тохтамыш и его телохранители также двинулись на встречу с судьбой… Пешими, приняв условие кагана — иначе тот наверняка бы развернул бы свой отряд.
Зато, когда следом за ханом, на небольшом удалении двинулся к месту встречи и конвой полоняников, каган не решился уйти… Отчаянный, смелый малый, наверняка понимающий, какую опасности таят в себе «переговоры» — он заслужил уважение Едигея. И даже невольное сочувствие… Впрочем, обернувшись на пленников, темник поймал взглядом лицо Твердило — и мысленно улыбнулся, вспомнив недавний разговор с урусом:
…- Как видишь, твою цепь расклепали достаточно для того, чтобы порвать ее одним крепким рывком… Я ведь непросто так отдал вас в руки целителей и кормил на убой — сил теперь должно хватить! А после…
Едигей достал из-за пояса не очень длинный нож с костяной рукоятью:
— После, если переговоры зайдут в тупик и Тохтамыш прикажет напасть на твоего кагана, ты сможешь поразить хана со спины. Я ненароком толкну одного из твоих стражей, так что ты успеешь ударить…
Воевода-урус, искусный воин, плененный по приказу Едигея в лесном бою (смертельно уставшего ратника стащили с лошади арканом), поднял твердый, и одновременно с тем пытливый взгляд глубоких серых глаз на темника:
— Зачем тебе это?
Выслушав перевод толмача, ногаец решил ради исключения ответить честно:
— Затем, что Тохтамыш приказал казнить моего отца, став ханом. Затем, что я хочу сам встать во главе Орды… А клинок этот принадлежал моему отцу — и думается мне, будет справедливо, если именно он прервет жизнь хана! Мы незаметно спрячем клинок в рукаве твоей рубахи — и целься в открытую шею, у тебя будет всего один шанс… Но помни, действовать нам придется, только если переговоры зайдут в тупик — и хан прикажет напасть на твоего князя! Иначе ты сам развяжешь сечу, в которой вы все и погибнете.
Немного подумав, воевода утвердительно кивнул…
Конечно, это внушение было лишь очередной хитростью: хан обязательно прикажет напасть на Федора и его воинов, предварительно перебив закованных пленных! Но очень важно, чтобы урус не вмешался в переговоры и не сорвал их, желая упредить своего кагана прежде, чем настанет время действовать… Отсюда и необходимость внушения.
Вот если бы пленных вели воины Едигея, они бы дали пленным урусам вмешаться в сечу… И лишь затем напали бы на выживших дружинных! А так есть лишь один шанс, что Тохтамыша удастся убить… Но больно удобная возможность подвернулась — преступно ее не использовать!
Еще одна внутренняя улыбка темника — крепкие, рослые как на подбор урусы в прочных бронях явно займут ханскую стражу. Да, Тохтамыш благоразумно держится за спинами телохранителей — а вот конвой с полоном замер чуть поодаль хана. Твердило должен успеть добежать… Между тем, практически поравнявшись с урусами, хан криво усмехнулся — и заговорил:
— И кто из вас каган Федор⁈
Вперед выступил урус с темной бородой, зелеными глазами и чистым высоким лбом. Весь внешний вид кагана говорит о его внутреннем благородстве, уме, природной силе — явно развитой воинскими упражнениями. Едигей легонько кивнул Федору — чем несколько озадачил уруса, стрельнувшего глазами в сторону темника:
— Я.
Тохтамыш вновь криво усмехнулся:
— Что же… Я даю тебе единственный шанс выжить — прими мою волю, волю законного хана Тохтамыша, прими мою власть и мою службу! Присягни мне всей своей землей и ратью… И тогда я дарую тебе свою милость — позволив сражаться в первых рядах Орды с предателями кагана Димитрия!
Хан явно рисуется, издевается над каганом — уверенный в том, что уже очень скоро насладится смертью Федора… Едигей же весь внутренне напрягся, сделав шаг назад — к нукерам, держащим Твердило.
Но выслушав перевод, Елецкий каган неожиданно спокойно кивнул — и что-то коротко ответил. Изумленный ханский толмач явственно округлил глаза — после чего повторил вслед за князем:
— Он согласен.
Темник буквально опешил — да собственно, опешили все татары. Даже Тохтамыш поперхнулся, всего на мгновение промедлив с приказом напасть на урусов… Но тут двое дружинных Федора неожиданно резко бросились вперед, на закрывших собой хана нукеров — и врезались в них прежде, чем батыры успели выхватить клинки, сбив тех наземь! А каган уже выхватил из-за пояса легкий топор-чекан — и резко, практически без замаха метнул его в хана отточенным броском…
Секира с узким бойком, на обухе которой закреплен граненый шип-клевец, сделала в воздухе пяток оборотов — и с неожиданной силой врезалась в грудь опешившего, успевшего лишь потянуть саблю из ножен Тохтамыша…
Врезалась именно клевцом!
От сильного толчка хан полетел спиной наземь — и тяжело ударился о землю… Русскую землю. А сам Едигей, обескураженный происходящим, широко раскрыл глаза — неотрывно наблюдая за тем, как гаснет жизнь в глазах хана! Гнев и разочарование захватили все естество темника — не так, не так должен был погибнуть палач его отца! Нет, Тохтамыш должен был понять, чья рука направила убийцу, должен был осознать, кто вырвал из тела его жизнь…
Едигей забылся всего на пару мгновений — но их хватило, чтобы Твердило Михайлович рывком разорвал искусно и практически незаметно расклепанную цепь, сильным толчком отбросив стоящего подле татарина! После чего, вырвав клинок из скрытых в рукаве ножен, воевода шагнул к Едигею:
— За Тимофея Болдыря!
Русич успел всадить короткий кинжал в открытую шею темника — смертельно ранив того прежде, чем собственное тело пронзила татарская сабля…
Но уже упав наземь, Твердило нашел в себе силы исказить губы в кривой улыбке — и обратиться к ошарашенному Едигею, держащемуся на ногах лишь волевым усилием:
— Не быть тебе ханом, поганый…
Князь Федор Елецкий.
…Удар!
Вражеская сабля рухнула сверху — и на мгновение вгрызлась в лезвие капетинга, поднятого блоком над головой. Тотчас я перехватил клинок второй рукой, ближе к острию — и резко, рывком скрутился вправо, сбрасывая степняцкую саблю с собственного меча и раскрыв ордынца… После чего, подшагнув к ворогу, резко уколол, направив острие капетинга в его грудь.
— Княже!
Срубив своего соперника, Алексей бросился ко мне, надеясь закрыть от вражеского удара… Он и закрыл — собственным телом, получив булавой по голове. Дружинный рухнул наземь без чувств — а я одним скачком сблизился с повергшим друга батыром, выбросив правую руку в длинном выпаде:
— Получи!
Верный клинок вонзился точно под подбородок татарина, густо окрасившись кровью — а я, шагнув к Алексею, резко присел под очередной удар налетевшего справа татарина, широко полоснув навстречу по ногам чуть выше колена… Там, где броня не защищает тела ордынца.
Земля обагрилась кровью еще одного ворога — а я, резко выпрямившись, сильным толчком сбил его с ног… И чей-то тяжелый удар тотчас обрушился на мой шелом! В глазах потемнело, я невольно упал на колено, успев осознать, что бацинет слетел с головы… Но уже вслепую уколол навстречу, почуяв, что клинок встретился с человеческой плотью!
— За Русь!!!
Дорогие читатели и друзья — история попаданца в Фёдора Иоанновича подходит к концу. Но о последнем Елецком князе — и его истинном, историческом подвиге написана повесть «Схватка с Тамерланом» (бесплатная). Ельчане держали оборону против всей орды Турана целых десять дней — вот об этой неравной схватке и позвольте поведать: https://author.today/reader/160262
