Шикша (СИ) - Фонд А.
Успокоившись, я заперла дверь и принялась устраиваться. Свет я больше не жгла — помнила о следах и звуках ночью. Уже разложив спальник, я поняла, что не набрала воды. Ту, протухшую я вылила еще когда уходила. А свежей набирать в темноте побоялась. Ну ладно, как-нибудь до утра перекантуюсь.
Ночь прошла ужасно. Кто-то ходил, стучал. Один раз я слышала какое-то не то бормотание, не то покашливание. У меня волосы встали дыбом на голове. Я не сомкнула глаз. И уже миллион раз пожалела, что осталась ночевать в балке. Надо-то было идти к лагерю, пусть темно, но я бы в сумерках прошла немного, отошла подальше от этого страшного места, а там бы в каких-то кустиках заночевала бы.
Но через время звуки снаружи стихли, я успокоилась, даже подрёмывать начала. И тут. Уже перед самым утром прямо перед моим окном раздался смех.
Я застыла, зажав себе рот руками, чтобы не заорать от ужаса.
Прошло пару мгновений. Было тихо. Может почудилось спросонья?
Я уже почти успокоилась, и даже высунула руку из спальника, чтобы утереть холодный пот с висков, как вдруг в ночной тихи явственно и чётко раздался смех.
Меня затрясло.
Думаю, что я даже сознание потеряла, на некоторое время. Потому что, когда чуть пришла в себя — было тихо, а в балке стало видно очертания предметов.
В себя я приходила долго, уже почти совсем рассвело. Когда появилось солнышко и я, прислушиваясь к звукам снаружи, по пению птичек поняла, что опять там никого, я схватила вещи и ломанулась из балка так, что только пятки засверкали. Но многочисленные следы вокруг я не увидеть не могла. Следы были мужские, от резиновых сапог. В тайге в это время все ходят в резиновых сапогах, так что и не поймешь, женщина или мужчина это.
До лагеря геологов я дошла практически на автопилоте. Дорога была нормальная, а ранее разлившийся ручей подсох и идти было почти комфортно.
Честно говоря, я шла и не знала, что меня там ожидает. С одной стороны, я, когда уходила, оставила записку. Уходила я не одна. А с Митькой. То есть формально технику безопасности не нарушила. Но вот в то, что Бармалей спустит мне такое вот вопиющее самоуправство я не верила ни разу.
Так и вышло. Увидев меня, Бармалей заорал:
— Горелова! Явилась! А мы уже хотели в розыск тебя подавать! Где это ты шляешься по тайге?
— Добрый день, Иван Карлович, — вежливо поздоровалась я с Бармелеем и кивнула незнакомым мужчинам, которые стояли рядом и смотрели на меня внимательно-любопытными профессиональными взглядами.
— Знакомьтесь, товарищи, — язвительно сказал Бармалей, — перед вами небезызвестная Зоя Борисовна Горелова. Та самая, которая огороды уважаемым жителям нашего города заасфальтировала.
Мужчины посмотрели на меня ещё внимательнее. А один даже изобразил некое подобие улыбки. Правда, получилась она у него кривоватой, но тем не менее.
— Где ходила, я спрашиваю⁈ — рявкнул Бармалей.
— Я же записку оставила, — ответила я, стараясь не разозлить его ещё больше.
— Мы видели, — признал Бармалей, но добавил, — там ты написала, что вы вдвоём на пятьдесят восьмой ушли. Тогда вопрос — где Дмитрий?
Я вздрогнула:
— Как? Он разве не пришел сюда?
— Нет, я тут с тобой в бирюльки играюсь! — как-то совершенно по-бабьи всплеснул руками Бармалей и едко заметил, обращаясь к следователям, — у нас, как вы заметили, весь контингент сотрудников в лагере такой, специфический. Но приходится работать с теми, что есть.
Мужчины покивали многозначительно, мол, да, сочувствуем.
А я стояла, как громом пораженная. Почему-то я думала, что Митька давно дошел до лагеря. Почему он не вернулся с подмогой за мной — об этом я старалась не думать.
— Иван Карлович, — сказала я, — на пятьдесят восьмом участке, примерно в километре от него, там, где холмы, мы с Митькой, в смысле с Дмитрием, нашли Нину Васильевну. Она умерла у нас на руках…
— К-как? — схватился за сердце Бармалей и резко побледнел.
— Рассказывайте, — велел один из следователей, тот, что помоложе.
Ну, я и рассказала. И как мы её нашли. И про её пулевые ранения, и как она что-то пыталась сказать, и как мы с Митькой её на волокуше к балку дотащили, и как Митька ушел за подмогой в лагерь.
— А потом я просидела в балке, запертая, несколько дней, Митька не возвращался, вода закончилась, мне стало страшно. Вот я и пошла обратно в лагерь, — закончила я свою невесёлую историю.
О странных следах и о зажатом в руке Нины Васильевны изумруде я не стала говорить. Сама не знаю почему. Не стала и всё.
— Надо срочно на пятьдесят восьмой, — сказал мужчина постарше.
— Вы там все следы затоптали? — спросил молодой.
— Не все, — быстро сказала я и добавила, вытаскивая из кармана листочек бумаги, — я вот зарисовала, где и как она лежала, позу там и всё остальное.
Листочек отправился по рукам.
— Уже лучше, — кивнул тот, что постарше, — художества ваши, товарищ Горелова, к делу не пришьешь, но хотя бы картина происшествия какая-то уже есть.
— Когда прибудет самолёт? — спросил Бармалей.
— Мы вызвали вертолёт, — сообщил молодой, — он скоро прибудет сюда.
— Тогда грузимся и на пятьдесят восьмой, — велел старший.
— А можно я с вами? — торопливо спросила я.
— Вот что бы мы без тебя делали, Горелова? — зло процедил Бармалей. Он был в бешенстве.
— Иван Карлович, Горелова полетит с нами, — отрезал старший, — возможно, на месте нужны будут от неё пояснения. Да и холм нам поможет найти.
Мы вылетели почти сразу по прибытию вертолёта из Кедрового. На пятьдесят восьмой полетели оба следователя, Бармалей, Колька, Игнат и я. Лица Кольки и Игната были опухшими от многодневных возлияний, глаза красные, но держались они бодрячком.
Я бы так не смогла.
Игнат по обыкновению отмалчивался, а вот Колька устроил мне выволочку, и, если бы не следователи, вполне могло бы дойти даже до драки.
Кстати, народ в лагере, по-моему, моего отсутствия особо и не заметил.
Когда мы прибыли на место, сердце моё ёкнуло. Перед посадкой вертушка сделала круг над площадкой, и я увидела, что вокруг балка все прямо истоптано.
Вот что за хрень такая? Кто это постоянно ходит?
Мы приземлились и сразу отправились к балку смотреть труп Нины Васильевны.
Но никакого трупа там не было.
Я чуть не перекрестилась!
Когда я уходила — он был. И тучи мух были. А сейчас — нету.
— Что, завралась, Горелова? — слова Бармалея в тишине прозвучали, как гром среди ясного неба.
— Но труп был здесь, — растерянно сказала я, — он лежал тут.
— Ага. А потом ему надоело лежать, он встал и ушел, да, Горелова? — едко заметил Бармалей.
— Он был здесь, — подтвердил мои слова Колька, который опустился на колени и всё внимательно осматривал. Оба следователя тоже полезли за перегородку.
Игнат молчал, а Бармалей, насупившись, отвернулся.
— Да, труп точно здесь был, — сказал старший следователь, имени его я не знала, — только вот куда он делся?
— Предлагаю осмотреть весь балок и окрестности, — предложил молодой.
Они ушли осматривать, Игнат и Колька с ними, а Бармалей набросился на меня:
— Ты понимаешь своей дурьей башкой, что ты могла тоже погибнуть?
— Понимаю, — опустила голову я.
— Тогда зачем тебя сюда понесло?
— Искала, — буркнула я.
— Что ты искала? — вызверился Бармалей, теряя терпение.
— Аннушку, — тихо ответила я.
— И что, нашла? — фыркнул Бармалей, а я промолчала и отвернулась.
— Вот видишь! — констатировал он, — и Аннушку не нашла и погибнуть могла, как Нина Васильевна!
Вместо ответа у меня в животе громко заурчало.
— Ты сегодня хоть что-то ела? — уже мягче спросил Бармалей.
Я пожала плечами.
— А в лагере чего не поела? — разозлился Бармалей, — прямо как дитя малое! За ручку тебя водить⁈
И тут у него в животе заурчало тоже.
— А вы что-нибудь сегодня ели, Иван Карлович? — не осталась в долгу я.
