Честное пионерское! 2 (СИ) - Федин Андрей Анатольевич

По пути от реки я придумал объяснение своему сегодняшнему поведению (для Каховской). Заботы об украденном из учительской свёртке ушли в прошлое — и мои мысли вновь устремились по правильному руслу. Я вспомнил, что лучшей мотивацией для любых «странных» поступков женщины считали «дела сердечные». Я, разумеется, не собирался признаваться Зое в любви: шаг получился бы эффектный, но он обрушил бы на меня массу проблем (по имени Зоя Каховская). А вот сама идея мне понравилась. И уже через час я громким шёпотом поведал Зое и Вовчику о «предложении» Виктора Егоровича. Рассказал не только о желании Солнцева жениться на Надежде Сергеевне (Каховскую это известие заставило ахнуть), но и о том, что учитель физики предложил усыновить Надиного сына — меня.

Вопреки моим опасениям, Вовчик не расстроился, когда узнал, что я и Паша Солнцев вскоре станем сводными братьями. Но мальчик всё же прикинул, сможет ли затесаться в эту семейку и он. Признал, что моим родственником стать не сможет. Зато порадовался, что подружился со мной «намного» раньше Павлика. Ну а ещё рыжий сообщил, что в старших классах у меня не возникнет проблем с физикой. И тут же уточнил: похлопочу ли я перед своим «новым батей» и за него. Я пообещал Вовчику, что обязательно помогу ему не только с физикой, но и с изучением прочих предметов (чем занимался и сегодня: по возвращению из парка «разжевал» рыжему домашку по математике). А ещё заверил, что мы с Надей непременно пригласим его на свадебную вечеринку, где он «налопается всяких вкусностей».

Зою Каховскую гастрономические последствия Надиного будущего замужества не заинтересовали. Она расспрашивала меня о «любовной и романтической» составляющей моего сообщения. То и дело сыпала вопросами, начинавшимися со слов «а он», «а она». Выпытывала, какое платье пошьёт для своей свадьбы Надежда Сергеевна. Выясняла, как именно Виктор Егорович делал «предложение» (в этом вопросе её интересовало всё: начиная с папиного наряда в тот момент и заканчивая ответом на вопрос, преклонил ли «Витюша» колено). Каховская позабыла и о моём странном утреннем забеге, и о моих походах к директору и в учительскую. Она сосредоточилась на главном: на счастливом повороте в любовной истории Нади и Виктора Солнцева. О нем она говорила даже во время нашей тренировки в квартире Каховских.

Сегодня я показал Зое правильное выполнение «обратного узла»: решил сразу начать со сложного, но очень эффективного при грамотном исполнении упражнения (приёмы из тренерского «простого» набора мы отработаем в «Ленинском»). Продемонстрировал захват за дальнее разноимённое предплечье, которое следовало прижать к ковру (в нашем случае — к одеялам). Объяснил, как из-под руки соперника захватить себя за предплечье, опереться локтем и отвести плечо соперника. И как лучше провернуть взятую «на болевой» руку. Вот только Каховская меня почти не слушала: всё пережёвывала в уме «свалившееся» на Надежду Сергеевну счастье. Поэтому работа у нас продвигалась медленно — так я сказал Зое. Сам же видел: мы без толку потратили почти час.

При изучении любого приёма важно, чтобы спортсмены его хорошо представляли. Зоино же воображение было занято вовсе не самбо. Да и мои мысли тоже то и дело возвращались к «пережёвыванию» вчерашних событий. Я гадал: почему дали сбой мои «приступы», как и когда убийца проник в квартиру Оксаны Локтевой, сработает ли папино алиби. Вновь и вновь я демонстрировал Каховской «обратный узел». Но в итоге добился лишь того, что освежил в памяти некогда любимый приём: Зоя не запомнила ровным счётом ничего. Да и вопросы задавала не по теме. Меня её поведение не злило. Потому что мне тоже было не до тренировки. Я прислушивался, не вернулся ли с работы Юрий Фёдорович: надеялся выведать у того подробности вчерашнего убийства девятиклассницы.

Однако «дядя Юра» сегодня задержался.

Когда мы с Зоей Каховской уходили после часового «мучения» к Наде, старший оперуполномоченный Великозавадского УВД домой ещё не явился.

Вечером я не продолжил затянувшийся рассказ о близоруком юном волшебнике со шрамом на лбу. Потому что к Надежде Сергеевне сегодня явился не только Павлик Солнцев (он не пропускал «новые серии» о Гарри Поттере — как и Вовчик, первоклассник прибегал к нам даже после тренировок). К Наде (пока ещё Ивановой) примчался и Виктор Егорович, принёс немного помятый кремовый торт и большущий букет цветов (в этот раз не гвоздики, а «сборную солянку» — будто по пути к нам мой бывший отец и будущий отчим «оборвал» десяток клумб). Надежда Сергеевна и Зоя при виде нарядного Виктора Солнцева дружно ахнули. Каховская крепко схватила меня за руку (будто испугалась, что я сбегу), а Надя шагнула к Солнцеву, подставила тому щёку для поцелуя.

Прямо в прихожей мой пионерско-октябрятский отряд наблюдал сцену из пока не вошедших в моду мыльных опер: Виктор Егорович Солнцев вновь сделал Наде «предложение» — та стрельнула в меня взглядом и ответила раскрасневшемуся учителю физики коротким «я согласна». Папа теперь уже не стесняясь поцеловал Мишину маму не в щёку а в губы. Вовчик и Паша отреагировали на это тихим фырканьем — Зоя Каховская улыбнулась, левой рукой расцарапала мне на предплечье кожу, а правой смахнула выступившие на её глазах слёзы. А я задумался над тем, где «молодые» будут жить: папина и Надина квартиры походили друг на друга, как близнецы, и обе не годились для проживания большого семейства.

Перенёс решение вопроса с жильём для молодожёнов на потом (в уме пометил, что поговорю на эту тему с Елизаветой Павловной Каховской: подумал, что она наверняка проконсультирует меня на предмет «правильного» обмена жилья или покупки кооперативной квартиры). Из оставшихся после вчерашней вечеринки блюд соорудил праздничный ужин — Надя извлекла из холодильника початую бутылку вина (я её вчера объяснял, что красное вино в холодильнике не хранят, но мои советы на эту тему Надежда Сергеевна проигнорировала). Зоя помогла мне накрыть на стол (Надю и Виктора Егоровича я от этого дела отстранил), а Вовчик и Паша сбегали в ближайший к нашему дому продуктовый магазин за лимонадом.

Вопрос моего усыновления за праздничным ужином не обсуждали. А вот тему свадьбы затронула Зоя Каховская. Она несколько раз шёпотом поинтересовалась у меня: «Когда?». Потом задала этот вопрос вслух. Виктор Егоровичи Надя переглянулись (я понял, что они о дате свадьбы пока не задумывались: довольствовались тем, что свадьба будет). Потом Надежда Сергеевна посмотрела на меня. И вопросительно вскинула брови. Я невольно покачал головой: Мишина мама за прошедшие месяцы позабыла, что я всего лишь десятилетний ребёнок — не в моей компетенции было принимать важные для семьи решения. Однако Надя Иванова за лето совсем по-женски «быстро расслабилась»: привыкла к тому, что я «подкидывал» ответы на большинство житейских задач.

К безмолвному вопросу Надежды Сергеевну присоединился и Виктор Солнцев — папа тоже повернулся ко мне, с неподдельным интересов дожидался от меня «откровений». Перестала жевать и Зоя; затаив дыхание, девочка заглядывала мне в глаза. Только Вовчик и Паша продолжали о чём-то шепотом спорить и активно поглощали вчерашние салаты (я не помнил, чтобы в детстве вступал с кем-либо в столь частые споры, даже с Валеркой Кругликовым — не иначе, как эту привычку Павлик перенял у моего рыжего приятеля). Я пожал плечами (заставил себя не умничать и не изображать «тестя»). Сказал, что «маме виднее». Но всё же не удержался и посоветовал молодожёнам дождаться лета и отпусков, чтобы после свадебной церемонии поехать в «свадебное путешествие».

Папа назвал мои слова «разумными» — взрослые переключились на обсуждение маршрута того самого «путешествия». Охмелевшая от вина Надя предложила отправиться в Сочи или в Ялту. Папа (будто мысленно прикинув свои финансовые возможности) неуверенно кивнул, но будто в поисках спасения взглянул на меня. Я обнадёжил его, что с финансированием летней поездки «проблем не будет» (объяснил, что у мамы сейчас «много заказов») — мне показалось, что только теперь учитель физики сообразил, что «отхватил» не только красивую, но ещё и небедную невесту (и этот факт ни сколько порадовал, сколько смутил его). Но я по собственному опыту знал, что даже школьные учителя к «хорошему» привыкали быстро.