Лестница власти (СИ) - Добрый Владислав

— За бердышом схожу, — пояснил ему Оногур.

Десятник секунду задумчиво на него смотрел, но потом посторонился. Начали открываться другие двери на этаже. оттуда выглядывали настороженные лица и поблескивала сталь сабель, топоров, а кое у кого нашлись и короткие мушкеты.

— Оставаться в комнатах! Там безопасно! — гаркнул десятник. Потом прикрикнул на стражника с фонарем — Ты что встал? Зажигай!

Стражник послушно кивнул, и двинулся по коридору, зажигая через специальное отверстие в фонаре свечи в коридоре и покрикивая с казенными интонациями:

— Всем оставаться в комнатах. Там безопасно. Запритесь и ждите, пока мы не скажем, что можно выходить…

Я посмотрел на нашу дверь. Массивная, толстая, с надежным засовом. Правда, снаружи засов можно было открыть, вставив специальный ключ в круглую скважину. Все предусмотрено.

Десятник шел мимо дверей, стучал в каждую, ждал ответа и просил запереться и оставаться там. Подошел к двери, третьей от нашей. Постучал. Не дождался ответа. Второй раз стучать не стал. Просто дернул дверь, убедившись что она заперта. И пошел дальше.

Делал он все не торопясь, но быстро. Чувствовался опыт и сноровка. Когда Оногур вернулся, десятник уже обошел половину крыла. Я по прежнему стоял в дверях, но теперь рядом стояли Дарён и Илья. Илья был уже одет в свои легкие походные доспехи, а в руках держал саблю со слабым изгибом. Неудобно такой в тесноте махать. Хотя, моя не на много лучше.

Оногур сунул мне мушкет с перевязью. Я покачал головой. Я уже понял, что с саблей я чувствую себя уверенней. Оногур не стал настаивать и отдал мушкет Илье. Тот вложил саблю в ножны и с благодарностью принял оружие. Еще один мушкет достался Дарёну. Себе здоровяк оставил бердыш. Это такой здоровенный топор. Если его поставить на окованную железом пятку топорища, бердыш будет высотой мне до бровей, и половина этой длины — лезвие. Широкий, непомерно тяжелый — в руках Оногура он смотрелся как большой кухонный топорик для рубки мяса.

Десятник, на обратном пути, снова подошел к двери, из-за которой ему в прошлый раз никто не ответил. Посмотрел на меня недовольно, но ничего не сказал. Кроме нас в коридор выглядывали и из других дверей, так что я не самый любопытный. Старшой снова постучал. Не дождался ответа и дернул на себя дверь. Она со скрипом приоткрылась. За ней было темно. Десятник подобрался. Встал в характерную позу фехтовальщика. И, одновременно с этим, ровным голосом, позвал стражника с фонарем.

— А ну подь сюды. Посвети!

Пока тот развернулся, пока переспросил “Ась!”, пока увидел напряженную позу своего командира, пока начал возвращаться — шли томительные секунды. Я глянул через плечо и обнаружил, что Илья с Дареном деловито забивают пули в мушкеты. Оногур отступил в сторону, чтобы не мешать им стрелять в черноту за дверью. Я тоже прижался к стене. А потом из двери выскочил полудушник.

В бестиариях его рисовали неуклюжей одноногой и однорукой глистой, с одним глазом посередине, вместо лица. Ну, что сказать, художнику явно не светит карьера составителя фоторобота. Технически, все было верно — у полудушника была только одна рука, одна нога и один глаз. Просто потому, что это была половинка человека. Левая. Я смотрел на ровный срез, похожий на анимированную томографию — прижатую к зубам половинку языка, едва заметно пульсирующий мозг, ток крови по венам, сокращающиеся мускулы. При этом двигался он так, словно вторая половина тела у него была на месте — ставил ногу и бил мечом как будто у него есть вторая рука и нога, которые помогают ему балансировать. При этом он весь был слегка прозрачный и монохромный. Ну точно, как снимок на узи. Я почувствовал острый приступ паники от нереальности происходящего. Как будто ты во сне и не можешь проснуться. И упустил удачную возможность атаковать полудушника сбоку — тот явно меня не видел, кинувшись на стражника. Наш старшой очень удивился, но действовал хладнокровно — отразив несколько ударов вполне нормального, тяжёлого прямого клинка полудушника, десятник отступил, разорвав дистанцию, и выстрелил в голову своего противника из пистолета. Полудушник умело использовал свою половинчатость, резко дернувшись в сторону. Пуля прошла мимо, впившись в дверь. Я наконец взял себя в руки, поудобнее перехватив саблю, собираясь прийти на помощь служивому, но тут из приоткрытой двери начали выскакивать еще половинки людей. Словно в жутком кошмаре, они разевали рот в беззвучном крике и я видел как у них трепещет половинка язычка в гортани. На меня кинулся бородатый мужичок с наручем на единственной руке. Не считая наруча, он был абсолютно голый. Длинный, прямой, древний меч был ему явно тяжеловат. Он занес его над головой, видимо собираясь обрушиться на меня сверху всем весом, но я отработанным движением шагнул навстречу, под удар, одновременно взмахнув своей саблей снизу вверх. Мой клинок легко осек кисть чернобелой руки, с проглядывающими сквозь кожу костями и сухожилиями. Из обрубка брызнула призрачная кровь. Еще до того, как отрубленная кисть, по прежнему сжимающая меч, с лязгом упала на пол, я довернул удар, меняя направление движения своей “жемчужницы” и полоснул полудушника поперек груди. Ударил хорошо, с оттягом. Человека бы такой удар вскрыл от ключицы до печени. Полудушника разрубил пополам. Я зачарованно смотрел, как мой враг распался на две половинки. Хотя стоп, получается, на четвертинки? Я оглянулся вокруг. Успел заметить, как Оногур снес могучим взмахом бердыша голову другому полудушнику. Последнего проткнул десятник. Он упал на пол плоской стороной вниз. Точь в точь, как будто в компьютерной игре труп НПС, застрявший в текстурах.

Десятник, с бесстрастным лицом и разрезанном на груди белом мундире, переступил через труп (или, вернее, полутруп?) и рывком распахнул дверь. В её темноту тут же грохнул выстрел — дед Дарён тоже решил поучаствовать. Выстрелил и тут же отступил за нас, перезаряжаясь. Стражник с фонарем, наконец добравшийся до нас, швырнул в дверь фонарь. Мы все заглянули вслед за ним. Прямо напротив нас, в стене комнаты была дверь.

У двери стоял еще один половинчатый. В руке красивый, широкий полуторный меч. Явно слишком тяжелый для одной руки. Посмотрев на упавший у его ног фонарь, потом на нас, он шагнул задом вперед дверь. И с размаху попытался её захлопнуть. Прямо рядом со мной, ослепляя снопом искр, грохнул выстрел.

Я охнул и присел, схватившись за ухо. Боль была жуткая, кажется, разорвалась барабанная перепонка.

— Прости, Храбр, — похлопал меня по плечу Илья, с дымящимся мушкетом в руках.

Полудушнику за дверью было хуже чем мне, что конечно немного меня успокаивало. Тяжелая, медная пуля попала ему в серединку половинки лба, буквально снеся все, что выше нижней челюсти. Полудушник валялся наполовину (на четвертинку?) в комнате Лицея, наполовину за дверью. Хотя, я уже понял, что это портал. Мерцающая арка, словно плохо наложенный эффект, плавала по поверхности обшитой досками стены, а за ней была серая хлябь. Я видел клочья грязного, серого, с черными точками тумана, больше похожего на снег в мегаполисе. За этими клочьями угадывались серые камни и бесцветная, чахлая растительность. К порталу смело подошел Оногур, даже выглянул в него. Оба стражника, тоже подошли поближе, все же встав позади Оногура.

Илья и Дарен не торопились заходить. Перезаряжались.

Я тоже осторожно вошел в комнату. Позади меня послышались крики и топот сапог — видимо на звуки выстрелов спешила остальная стража. Я шагнул в сторону, освобождая дорогу. И тут же споткнулся о труп пожилого слуги с разрубленной головой. Похоже, его зарубили, когда он спал, так же как Дарён, у дверей. Ему разрубили голову и небрежно оттащили в сторону, судя по кровавым следам и мозгам на полу. Я быстро глянул вокруг и насчитал еще два трупа. Два школяра в своих кроватях. Заколоты. А где последний слуга?

— Спасибо за помощь, судари, дальше мы сами. Бегом в комнату, а то велю сапогами затолкать! — рявкнул десятник стражи. Не Оногуру, который стоял рядом с ним и посматривал в портал, а мне. Я спокойно у него спросил: