Александр. Том 1 (СИ) - Шеллина Олеся shellina
— Вы слышали, господин хороший, что нужно сделать, чтобы уже донести послание Александра Семёновича и проводить его величество, куда следует? — Бобров сделал шаг вперёд, закрыв меня от парня ещё больше. И это здесь, на территории, доживающей последние дни Тайной экспедиции.
— Кирилл Фёдоров, с поручением к его величеству от Макарова Александра Семёновича, — сквозь зубы проговорил парень.
— Ну вот, с этого и надо было начинать. — Ответил ему Свиридов. — Оружие отдай, — и он требовательно протянул руку. Я повернулся к Сергееву и увидел, что тот, похоже, уже давно достал свой пистолет и весьма демонстративно держит его в руке.
Фёдоров протянул пистолет Свиридову, а я честно пытался понять, где именно на поясе он его прятал, и как Свиридов ствол разглядел. Потому что я, убей, не видел ничего похожего на оружие. Тем временем гвардеец сделал один шаг в сторону, открывая доступ посланнику ко мне.
— Ваше величество… — Начал Фёдоров, но я его перебил.
— Я с первого раза всё понял, пошли, не будем заставлять ждать господина Палена.
Он покосился на невозмутимого Свиридова, не торопящегося отдавать ему пистолет, и пошёл впереди меня, показывая дорогу.
В тюрьме начало казаться, что сами стены давят со всех сторон. Я почувствовал, что ещё немного, и у меня разовьётся клаустрофобия, но тут Фёдоров остановился, и, стоящий возле одной из дверей охранник, распахнул перед нами дверь.
— Останьтесь здесь, — приказал я Боброву. Юра вроде бы дёрнулся, чтобы возразить, но быстро прикусил язык, и они расположились рядом с ребятами Макарова, очень нервируя их при этом. Я же зашёл в плохо освещённую комнату, выполняющую роль допросной.
Пелен сидел на стуле посреди комнаты. На плечи ему был накинут мундир, на котором были оставлены только пуговицы, все остальные элементы срезаны. Ему было холодно, потому что он держал мундир обеими руками, стараясь закутаться в него поглубже. Волосы растрёпаны, а глаза лихорадочно блестят на бледном, заросшем щетиной лице. Тем не менее измождённым он не выглядел, да и следов пыток я на нём не заметил.
— Ваше величество, — он попытался встать, но его удержал на месте Макаров, положив руку на плечо.
— Вы плохо выглядите, Пётр Петрович, — сказал я, садясь за стол на место дознавателя. Макаров продолжал стоять рядом с Паленом, но руку с его плеча убрал.
— То, что на меня свалилось, никак не способствует цветущему виду, ваше величество, — ответил он. — Я могу знать причину своего ареста? Александр Семёнович ничего мне внятного не говорит, заявляет, что не может лишить ваше величество этого удовольствия. Это Зубовы вместе с Кутузовыми постарались запечь меня сюда, я прав?
— Нет, — я покачал головой. — Если вас это успокоит, братья Зубовы сидят в соседних с вами камерах. Так же, как и Беннигсен, Аргамаков, Яшвиль, Татаринов, Горданов, Скарятин, Бороздин, Бологовский, Мансуров, Чичерин, князь Волконский и Муравьёв-Апостол.
— Вы не назвали Панина, — он оскалился. Всё-таки Пален был чрезвычайно умным человеком и сразу же всё понял, как только я начал перечислять заговорщиков, ворвавшихся в ту страшную ночь в Михайловский замок, а также принимавших непосредственное участие в составлении плана убийства.
— Нет, не назвал, — я пристально смотрел на него, не отводя тяжёлого взгляда. — Видите ли, Никита Петрович, безусловно, неблагодарная свинья, которая решилась на заговор. И это, несмотря на все милости, полученные от Павла Петровича, включая пост вице-канцлера, и это в двадцать девять лет, немыслимо просто. И всё почему? Да потому что лорд Уитворт такой его большой друг, так сильно переживал из-за переговоров с Наполеоном.
— И почему же это уберегло его от моей участи и участи всех тех, кого вы мне назвали? — Пален отпустил полы мундира и скрестил руки на груди.
— Потому что он дурак. — Я поморщился. — Просто идиот, который повёлся, как баран на заклание, на сказки о конституциях и прелестях регентства. Собственно, как и остальные, почти три сотни человек, включая и меня, чего уж там. То, что все они идиоты, не снимает с них ответственность, и, поверьте, каждый из них отработает своё преступление в полной мере на благо отечества.
— Включая вас, ваше величество, — в его голосе звучал скепсис.
— Да, включая меня. Я уже приступил к отработке. Так же, как и Великий князь Константин Павлович. Так же, как и Горголи, и частично Кутузовы. Не переживайте, каждый из списка, что предоставил мне Александр Семёнович, получит заслуженную награду. — Я усмехнулся.
— Кроме нас, — Пален перестал ёрничать и теперь смотрел пристально, не мигая, как змея.
— Кроме вас, вы правы, — наши взгляды встретились, и он первым опустил глаза. Я же вытащил кошель и высыпал на стол монеты, которые специально принёс сюда. — Это ваше, Пётр Петрович, можете забрать.
— Что это? — Пален нахмурился, глядя на монеты, насторожено.
— Как это что, ваши тридцать сребреников, конечно. Можете пересчитать. — В его глазах промелькнул ужас, и он больше не отрывал взгляда от поблескивающих в полумраке монет, раскатившихся по столу. — Это и есть ответ на ваш вопрос: за что вы всей дружной компанией оказались здесь, в вотчине Александра Семёновича. Даже странно. Вы же друг друга не просто не любите, вы ненавидите друг друга лютой ненавистью. Но каким-то образом сумели на время оставить дрязги и даже составили план, который сумели осуществить. Какая же всё-таки сила содержится в этих кусочках презренного металла, — добавил я задумчиво, как и Пален, глядя при этом на монеты.
— Учитывая все обстоятельства, вам вменяется в вину не заговор с целью убийства императора, — скучным голосом произнёс Макаров, — а предательство Отечества.
— Вы не докажете… — вскинул голову Пален.
— Ошибаетесь. — Я позволил себе улыбнулся. — Вы же не просто так согласились взять английские деньги, а за гарантии того, что убедите меня прервать любые сношения с Францией до полного разворота в сторону Британских островов, даже если это нам невыгодно на сегодняшний день. Павел Петрович же слышать об этом не хотел, не так ли? Собственно, на фоне этого Никита Петрович Панин и уехал в ссылку, и, уверяю вас, помилования он не получит. За дурость надо платить.
— И откуда же вы узнали про мифические деньги, ваше величество?
— Ольга Александровна в приватной беседе всё мне рассказала. Она, знаете ли, немного зла на лорда Уитворта. Он же ей практически отставку дал. Жениться, гад такой задумал. — Я покачал головой. — Обиженная и оскорблённая в своих лучших чувствах женщина может стать серьёзной проблемой для многих мужчин. Она даже поведала мне, что Родина на сегодняшний день была оценена лордом Уитвортом в два миллиона фунтов стерлингов. Довольно приличная сумма, надо сказать, и совсем не мифическая. Правда, она не знает, где её любовник взял такие деньги, но вот именно сейчас это неважно. — Когда я назвал сумму, он вздрогнул. — Вы не обидитесь, если узнаете, что Жеребцова не собиралась ими с вами делиться? — Увидев, как вытянулось его лицо, я улыбнулся. — Ольга Александровна изъявила желание уйти в монастырь, чтобы в тиши его стен попытаться замолить все свои грехи. — Я поднялся и направился к двери. — Я не мог отказать ей в её искренней просьбе. Её сын пока только понижен в звании, а вот муж арестован за возрождение Масонской ложи. Эти ложи запрещены на территории Российской империи под страхом каторги, или смертной казни, с конфискацией имущества, разумеется.
— Но… Этот чудовищный закон отменён Павлом Петровичем… — Пален был настолько дезориентирован, что выглядел жалко.
— Пётр Петрович, в моём манифесте ясно сказано, что я продолжу политику и дело своей великой бабки Екатерины. Не вы ли сами настаивали на этой формулировке? Пока Александр Семёнович проводил аресты вашей далеко не дружной компании, я внимательно изучил те законы, которые отменил мой отец. И да, среди них был вот этот, про масонов. Я, как честный человек, который держит своё слово, тут же отменил распоряжение Павла Петровича. Кое-что даже добавил, про конфискацию имущества, например, ну, и про смертную казнь. Чтобы придать закону вес, так сказать. Александр Семёнович даже попенял мне, что я его так сильно работой дополнительной нагрузил. Ведь масоны при Павле Петровиче так резво головы подняли. Но, с другой стороны, их даже искать не пришлось. Ложи, не скрываясь, действовали. Сейчас по всей стране идут аресты. Не всех, разумеется, только мастеров лож. Остальных полудурков, которых прельстило таинство и причастность к чему-то, неважно к чему, лишь бы причастность, пока никто не трогает. И ведь не сказать, что я не держу слова и действую вопреки своим обещаниям, не так ли? — Остановившись у двери, я насмешливо смотрел на него. — Кстати, среди тех законов было много чего такого же интересного. Я, конечно, не все их верну, но часть — совершенно точно. И вряд ли тем трём сотням заговорщиков это понравится. С другой стороны, сами виноваты. Сами этого хотели и даже сформулировали вместо меня в манифесте. А я всего лишь держу слово.
