Аниран расправляет плечи - Алексей Викторович Селютин

Не скажу, что мне было приятно, но, наверное, поделом... Ты прав, Иван. Я приспособился. Я очень быстро смекнул, что смогу забраться наверх, даже не напрягаясь особо. Смогу жить, как в сказке. И когда я во всём разобрался и всё осознал, я утратил всяческую мотивацию. А зачем мне, скажи пожалуйста, что-то делать? Зачем искать пути спасения мира, до конца которого я всё равно не доживу? Я знаю, что не выгляжу как дряхлая развалина, каким был в родном мире. Но сколько лет мне ещё осталось? Десять? Пятнадцать? Ладно, пусть двадцать. К этому времени, я нисколько не сомневаюсь, окончательный коллапс ещё не случится. Хоть я, не скрою, позаботился о том, чтобы мне было где укрыться, когда всё начнёт рушиться. Имею в виду: я договорился с самфунном о том, что, когда развалится Астризия, переберусь в Кондук и проведу там остаток жизни. Баши будут рады меня видеть, как обещал Гвелерг... Но дело не в этом. Я, как уже тебе говорил, не тот, кому по силам такая ноша. Я не тот, кто может спасти мир. Я был бы и рад его спасти, если бы знал как. Но не жертвуя ради этого чем-то, понимаешь? Я не хочу растерять всё то, чего смог достичь. Меня - как бы кощунственно это не звучало - всё устраивает. Я доволен собой и своей жизнью. Я могу чем-то помочь тебе, конечно. Но я не тот, кто вместе с тобой будет стоять в первых рядах, сжимая в руках копьё. Я не тот, кто грудью встретит вражескую атаку. Я могу лишь стоять в стороне и давать советы.

К финалу своей речи профессор развёл руками и улыбнулся, будто извиняясь. А я, вместо того, чтобы обрушить на него новый нецензурный шквал, сдержался. Кто я, чтобы от него что-то требовать? Кто я, чтобы требовать от старика больше, чем он готов отдать? Может, во внуки я ему не гожусь, но сыном мог бы быть точно. И хоть я не уверен, что хотел бы иметь такого отца, всё же вынужден признать, что он говорит о себе честно и откровенно. Не по силам ему спасти мир. Не по силам ему зародить новую жизнь в женском чреве. Хоть он аниран, хоть не совсем бесполезный, он бы никогда не смог стать милихом. С таким-то даром, что у него есть... Этот Белый Великан пришёл бы за ним рано или поздно. Пришёл бы и отобрал всё, что у него ещё осталось: дар и жизнь. И перед смертью профессору только бы оставалось вспоминать, как прекрасно он провёл время в этом мире.

- Извините, проф, - я поднатужился, но всё же смог выдавить из себя эти слова. - Взорвался. Смотрел, как вы обыденно принимаете чужие услуги и не сдержался. Наверное, мы на всё смотрим по-разному. Я мыслю глобально и меня не волнуют всякие мелочи. Я, признаюсь, равнодушен и к золоту, и к комфорту, которое оно обеспечивает. Я должен найти Дейдру, я должен найти остальных аниранов, я должен спасти мир. А вы, если точно уверены, что не сможете или не захотите стать милихом, обязаны мне помогать. Ведь без вас - скажу без стеснения - мои шансы что-либо изменить крайне низки. И мне нужна ваша помощь.

Гуляев хоть был бледен лицом, несмотря на жару и пар, всё же улыбнулся. Он встал, подошёл ко мне и сжал своими длинными пальцами плечи.

- Всё, что смогу, - пообещал он. - Я обещаю, что помогу тебе во всём. И, надеюсь, дойду с тобой до конца.

- Спасибо, профессор. Мы сделаем это. Мы спасём этот мир вместе, - я ответил ему тем же, хотя точно знал, что до конца вместе дойти не удастся. Дойдёт лишь один из нас.

Часть 4. Глава 17. Сумман.

Моя неожиданная гневная вспышка, как оказалось, действительно возымела действие. На следующий день на очередном королевском совете профессор Гуляев удивил не только меня. Он удивил всех. Даже король удивлённо хлопал глазками, когда магистр Анумор, равнодушный ранее ко всему, что не касалось конкретно его интересов, активно включился в обсуждение насущных проблем и давал толковые советы. Вникал в ситуацию, вместе со всеми топтался по полу в виде карты Астризии и строил из себя стратега. Он внимательно слушал доклады местных высокопоставленных вояк, кивал головой и запоминал мельчайшие детали. Затем рассказывал, как надо поступить в той или иной ситуации. Схватывал на лету, что называется.

И, с некоторой ревностью, мне пришлось признать, что получалось у профессора гораздо лучше, чем у меня. Впервые потоптавшись по карте, я лишь мямлил. Чесал затылок и что-то мычал. Мне было абсолютно непонятно, что происходит.

У Гуляева же, как я и говорил ранее, голова оказалась намного больше моей. Там скрывалось столько знаний, сколько мне не удастся собрать, даже если бы я прожил здесь не одну, а две жизни. Мне не хватало базовых знаний, не говоря уже о продвинутом понимании что есть тактика, а что есть стратегия. Что такое экономика, а что такое политика. Все эти страшные слова вызывали у меня лишь уныние. Я на физическом уровне ощущал, как на лице появлялась кислая гримаса.

Поэтому мне оставалось только растерянно наблюдать за уверенным выступлением ожившего профессора. В первый же день, после неудачного посещения купален, он, казалось, переродился. Перестал быть равнодушным и безразличным. Наконец-то он подключился к процессу и начал делать то, что не мог делать я - обучать и объяснять.

Но всё же меня волновало немного другое. Хоть профессор показал, как сильно он отличается от всех в этом мире, основную партию вёл я.

На Совете Его Величество удовлетворённо потирал руки и хихикал, пересказывая совсем не смешное содержание письма, которое он отправил Эвенету. Но, всё внимательно выслушав, я заставил исчезнуть улыбку с его лица. Письмо к Эвенету меня мало интересовало. Я заявил, что глупо, когда дворец утопает в роскоши, а людям за пределами столичных стен жрать нечего. И с этой глупостью пора кончать. Иначе тот самый бунт - бессмысленный и беспощадный - сравняет с землёй дворец короля. Вместе с его постоянным жителем.

"Постоянный житель", конечно же, перепугался. Шутка ли, когда о подобном говорит прибывший с небес потенциальный спаситель. Ещё бы королю не испугаться. Но он быстро нашёл в себе силы сопротивляться воле анирана и отверг на корню все мои решительные попытки лишить его бессмысленных золотых поделок. Я хотел