Шофер. Назад в СССР. Том 2 (СИ) - Март Артём
Я глянул в честные глаза Вакулина. Посмотрел еще раз на сердитое лицо Аллы Ивановны, что смотрела на Евгения с такой ненавистью, будто готова была вот-вот бросится на него и загрызть.
— Что ж, — улыбнулся я Вакулину, — на таких условиях участвовать я согласен. Записывайте в отряд.
— Тогда возникнут вопросы, — поторопился вклиниться Егоров, — почему Землицыну разрешили не поступать в комсомол, а другим нет!
— А это уже не к нам вопросы, а к вашему брату, — усмехнулся Вакулин, — к тем, кто такую глупость стал людям навязывать. Вот вы эти последствия сами и пожинайте!
Из конторы уехал я в одиннадцатом часу утра. Однако не сразу. Посмотрел сначала, стоя у Белки, как комиссия, для которой был я последним на собеседовании, понуро грузилась в свои Волгу и Жигули и уезжала прочь с колхозной стоянки.
С Вакулиным мы перекинулись еще парой слов. Рассказал он, что был поставлен от райкома подобрать для соперников наших в Красной подходящие квартиры.
— А что? — Удивился я, стоя рядом с Белкиным колесом, — иностранцы будут жить прямо тут? В станице? А почему их не поселить в Армавире?
— Как ты мог заметить, Игорь, — сказал Вакулин, что остановился рядом со мной, чтобы поговорить, — все это действие с соревнованиями проходит в определенном секрете. Закупщик техники — большая заграничная компания, которой нужны дешевые, неприхотливые в обслуживании и относительно надежные комбайны за хорошую цену. Наша страна такие машины предоставить может. Причем на долгосрочную перспективу. Да вот только есть у нас конкурент, что готов предложить свои машины. И у конкурента есть определенное преимущество.
— Конкурент из капстраны, — догадался я, — как и закупщик.
— Верно, — сказал Вакулин, — да только закупщику очень уж хочется получить именно советскую технику, потому как тут дешевле… Но есть и другие с этим проблемы, которые и стали причинами для того, чтобы провести все эти соревнования. Политические. Вот потому-то и оглашать проведение соревнований никто не хочет.
— Удачное время выбрали, — задумался я, — как раз под олимпиаду, когда взоры всего мира прикованы к Москве. К большому спорту.
— Именно, — Кивнул Вакулин снова. Потому никто особо и не хочет показывать, что сюда, в край, вообще прибудут какие-то иностранцы. А если селить их в Армавире, об этом тут же станет известно. Ну а за пределы Красного поселения такая весть вряд ли выйдет. Внутри-то быстро разойдутся слухи, а вот снаружи… В общем, не будет никому особенного дела. Мало ли что там, в рядовом краснодарском колхозе твориться.
— А кто ж наши соперники? — Набрался я наглости спросить.
— Немцы, — пожал плечами Вакулин, — большой немецкий концерн из ФРГ. Машину у него что надо, конечно. Серьезные соперники. Да вот только больно дорогие и сложные в обращении. Так что у советской техники есть реальный шанс на победу.
— Надо же, — хмыкнул я, — угадал. И правда, немцы.
— Кто угадал? — Улыбнулся Вакулин.
— Да так, никто, — отмахнулся я, — ладно, Евгений Герасимович, бывай. Пора мне ехать на работу.
— Да и мне, — пожал мою руку Вакулин, — мне еще нужно двух немцев разместить где-то. А там требования, сам понимаешь, огого! Не в каждую хату их, чертей, посадишь.
— Ну-ну, — сказал я с улыбкой, — удачи!
Лежал мой путь теперь прямиком на поле, что пролегало между Красной и соседними хуторами, за посадкой. И решил я по этому поводу заехать в магазин, что в центре стоял, по пути, да купить себе к узелку, что мать утром собрала мне на обед, еще и свежую булочку хлеба. Дома-то закончился. Светка, что сидела целыми днями за уроками, забыла сходить в ларек да взять по талону. Пришлось мне выкручиваться своими силами. Ну да и ладно.
Погода сегодня в Красной была чудесной. Ушли тучи далеко на запад. Виднелись они еще где-то над Армавиром, почти у самого горизонта, а над нами стояло уже синее небо. Припекало солнце, что высушило к обеду почти всю землю. Кубанское лето, оно всегда жаркое.
В центре к, обеду, было уже не так уж многолюдно. Колхозники были на работе, а пенсионеры, которые в основном и ходили тут, по центру, по центральному рынку, уже давно поделали свои утренние дела, разошлись по домам, подальше от жаркой погоды.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Колхозный рынок мало помалу расходился по домам. Прошла его утренняя главная пара.
Подрулил я к небольшому магазину, что стоял деревянным сооруженицем у новой станичной пекарни, что пахла свежим хлебом за высоким беленым забором из оштукатуренного кирпича.
Остановился я аккурат за стареньким мотоциклом Явой, что, снаряженный люлькой, стоял у входа в магазинчик.
Пока вынул ключи из замка зажигания, опустил я, привычным делом, глаза на приборную Белкину панель. Открыл уже дверь, чтобы выпрыгнуть наружу, да поднял взгляд, как-то невзначай. Нахмурился.
Из магазина вышел и стал возле мотоцикла, узкой своей спиной ко мне, Пашка Серый.
Глава 29
Я на мгновение замер. Сузил глаза и нахмурился, пытаясь рассмотреть: он это, или же я обознался? Потому как не верил я, что Пашка может так просто ходить средь бела дня по Красной, да делать вид, будто ничего и не случилось. Слишком он для такого был хитрый.
Однако глядел я на него совсем недолго. Едва чуть-чуть повернул, Серый бочком лицо, увидел я в его полузакрытом от меня профиле знакомые Пашкины тонкие черты: узкие кости челюсти, острые скулы. Тогда я решился.
Тихонько спустившись, быстро-быстро пошел к Серому. Не хотел, чтобы так уж сразу он меня увидел. Даст еще деру.
Отбило у меня тогда всякие сомнения. Был он одет как Серый: в свободные на его худых ногах брюки и вислую клетчатую рубаху с закатанными рукавами. Копия его. Вернее, сам он.
Надо было мне удивиться, наверное, что он тут ходит, да только откинул я всякие удивления. Просто шел, чтобы взять Серого за шкирку.
Пашка, же услышал, что кто-то есть позади него и обернулся, глянул на меня своими странными глазами. Я замер, нахмурился.
— Чего тебе? — Спросил, нахмурившись в ответ, высокий, худощавый паренек лет девятнадцати, — чего так смотришь?
Был это не Серый. Хоть и очень похожий, но не Серый. Не его маленькие злые глаза смотрели на меня. Не его острый, немного птичий нос нависал над тонкими губами. А вот овал лица, вытянутый, со вздернутыми чуть-чуть кверху уголками нижней челюсти, вполне себе походил на Серовский. Походили и острые скулы. Прямо-таки один в один.
Я быстро догадался, в чем дело. Догадался, чье лицо мне напомнил этот паренек.
— Тебя кто, малой, — ухмыльнулся я, — так мотоцикл ставить учил? Ты тут не один, а мне теперь машину чуть не к обочине тулить.
Естественно, я просто выкрутился из глупой ситуации. А то, что была она глупая, я почти сразу догадался. Никакой это не Пашка Серый. А брат его младший. Тот самый, о котором я слышал не раз, но никак не пересекался. Потому как работал он где-то в огородней бригаде колхозником.
Если Пашке было где-то двадцать два двадцать три года, этому парняге не больше девятнадцати. Тем не менее округлые мальчишеские черты, что сохраняются у парней иной раз, чуть не до двадцати пяти, уже схлынули с его впалых Серовских щек.
Тонкокостное лицо брата Пашки Серого, слегка курносым носом и немного простоватыми коровьими глазами походило на их с Пашкой мать.
— Ты Пашки Серого брат? — опередил я его, глядя, как тот открыл рот, чтобы возразить мне что-то.
Услышав вопрос, парень, тут же прикрыл рот назад. Сжал братовы тонкие бледноватые губы. Глянул на меня как-то исподлобья.
— Ну? — Я хмыкнул, — чего молчишь? Вижу же я, что да. Что Пашкин.
— А тебе какое дело? — Сказал он, показав большие кривоватые зубы едва ли не в оскале, — чего ты ко мне цепляешься?
— Да тебе повезло, — я рассмеялся, — что ты вовремя оглянулся. А так дал бы я тебе в ухо, коль со спины подошел. Похож ты на Пашку как две капли. И одежда его, и будто бы даже спину братову ты надел.