Цена империи. На начинающего Бог (СИ) - Тарханов Влад
— Ну что же, племянник, я готов помочь тебе советом. Как говорят у нас, в Германии, совет императора — бесплатный! — «А как же!» — подумал я. Дашь ему палец, так и руку откусит. Знаем мы такую благотворительность!
— Мы провели расследование убийства Романовых, все следы привели к британской империи. Я уже писал вам об этом. (Вильгельм утвердительно кивнул головой). Как военный человек, я рвусь в бой и хочу объявить Британии войну. Как государь я не уверен в том, что этот мой шаг будет благоразумным. Как мне поступить? С точки зрения мстителя или монарха. И как это можно совместить? Я пока не понимаю.
— Раз у тебя есть твердые доказательства, то их необходимо обнародовать. В первую очередь тебе надо оповестить об этом монархов Европы, более того, нам, монархам, надо собраться на конференцию и выработать правила игры. Корона неприкосновенна. Тайные убийства в нашей среде должно быть искоренено. Лимонники сдуются. Тем более, что Виктория при смерти. Врачи говорят, что она чудом жива, но при этом ничего не соображает.
— Она — овощ? Это точные сведения?
— Овощ? Интересный термин. Надо сообщить об этом Вестфалю. Мой лучший специалист в нервных болезнях три дня как вернулся из Лондона. Его вердикт — безнадежна!
— Вот оно как… — я задумался. Конечно, там сейчас Эдик всем заправляет, да и выборы вот-вот на носу… Надо внести оживление в их мирную жизнь. И опять я со своими словесами из будущего.
— Скажи мне, племянник, что ты такое написал королеве, что ее удар хватил?
— Да ничего особенного, назвал ее мисс Браун и пообещал убить всех ее детей и внуков. — сказал я абсолютно спокойно. У меня не было уверенности, что письмо было сожжено, как об этом доносили агенты. А потому зачем было врать? Но от моих слов Вильгельм остолбенел. Лицо его сделалось пунцовым.
— Так это правда? — почти вскричал он. Ага, не знаю я, чего дядечка так волнуется, сами в британских принцессах запутались, императоры начинающие. Ну ничего, сейчас выдам.
— Что правда? Что написал — да. Что собирался сделать — нет. Чтобы рассориться со всей Европой, нет уж. Я хотел, чтобы старуха вскипела и объявила мне войну. А я бы вытащил на свет Божий все ее преступления. И мир отвернулся бы от Британии и ей пришлось бы идти на попятную. Теперь не знаю, что даже делать. А если бы убил кого-то, так только ее, виновницу гибели моих родственников. Но и так неплохо получилось.
— Об этом своем обещании молчи! Иначе против тебя быстро сколотят новую коалицию. И я ничем помочь не смогу, племянничек. Впрочем, ты прав, и так неплохо получилось. Если правда, что письмо сожжено, а по моим данным — это правда, то ты можешь не опасаться. Пока что. На создание новой коалиции нужно время. А гордые лаймы опять перессорились почти со всеми. У тебя нет флота. У лимонников — хорошей сухопутной армии. Их колониальные войска… Это не смешно! А получилось у тебя, племянничек, действительно недурно.
— Но есть, дядюшка кое-что, что я не доверил письму. — решил перейти к прозе жизни. Есть человек, который профинансировал услуги террористов. Это Натан Ротшильд. Он давно сотрудничает с Форин офис и через него шло финансирование террористов всех мастей. К сожалению, его ухватить за руку пока не получилось. Но… Его истинная цель — установить контроль за финансами всех государств. Вот и мои финансисты протаскивают идею привязки рубля к золоту, а свободное золото есть только у «красных щитов»[1]. В итоге наша империя должна стать кусочком империи этих евреев… Да и ваши финансы, дядюшка…
— Да, Ротшильды оказывали услуги еще прусскому королевству. Но мы не дадим им такого могущества, которое они набрали в той же Австрии или Британии.
— Отрадно слышать, дорогой дядюшка.
От меня не укрылось то, с какой гримаской сказал император свою последнюю фразу. Все больше финансовая система Германии попадала под влияние еврейского капитала. Вилли понимал это, но пока все шло на пользу его государства — терпел.
— Ты напишешь письмо Натану Ротшильду? От твоих писем сплошные неприятности! — и Вильгельм внимательно посмотрел мне в глаза.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})— Это не монарх. Его жизнь для меня ценности не имеет! — Заметил я спокойно. — Но месть такое блюдо, которое лучше есть холодным.
— Отрадно слышать, что ты не бросаешься сразу в атаку. У тебя большой потенциал, Михаил. Ты можешь стать вровень с Петром, которого у вас называют Великим.
— Вы мне льстите, дядюшка. — и я покраснел, мне действительно стало неудобно от столь неприкрытой лести. Кажется, Вилли понял, что переборщил, а потому потрепал меня покровительственно по плечу и предложил обсудить проблемы между нашими двумя империями. Я предложил пригласить канцлера, его слово будет иметь значение в этой части беседы. Бисмарк появился, стоило только раздастся звону колокольчика.
— Ваше Императорское Величество… — начал было Бисмарк, но я прервал его.
— Я тут инкогнито, можно сказать, заскочил по-родственному, поэтому, называйте меня просто Михаил Николаевич.
— Но мы собираемся обсуждать межгосударственные вопросы… — не сдавался старый упрямец.
— Да, но обсуждаем их по-родственному, келейно. Посему... — я специально перешел на русский, чтобы до Бисмарка скорее дошло. Он все-таки включился в предложенную игру.
— Благодарю вас за честь, герр Михаил Николаевич.
— Скажу откровенно, почему я без своего канцлера. Большая беда Российской империи в том, что каждый канцлер у нас верно служит кому угодно, но только не своему государству. Кто-то Британии, кто-то Австрии, брать на встречу человека прогерманского настроя — провалить наши переговоры. Новый министр иностранных дел будет исключительно пророссийским. Но пока что… Я человек военный и потому скажу, что подхожу к политике с точки зрения военного. До сих пор Россия выполняла миссию сдерживания Пруссии. Эта миссия осуществлялась на британские деньги и в интересах нашего общего заклятого врага. Могу сказать, что этого больше не будет. Россия будет руководствоваться только своими интересами. И заключать союзы. Но на взаимовыгодной основе.
— Это весьма достойная позиция, племянник. — а вот эта похвала прозвучала искренне. Но за ней последовало предложение прерваться на кофе, и вообще перекусить с дороги. Охотничий домик предполагал охотничий этикет: каждый наливал себе сам и сам брал еду, которая приглянулась. После того, как голод был утолен, а кофей выпит, я сказал:
— Думаю, нам есть что предложить друг другу.
Бисмарк смотрел на меня настороженно. Вильгельм — поощряя.
— У нас есть огромное преимущество перед островитянами. Им для эксплуатации колоний нужен флот, двухдержавный стандарт[2]. А цена каждого нового броненосца и его обслуживания становятся все дороже. Иметь армаду быстро устаревающих кораблей — очень разорительное дело. Мы можем для освоения колоний тянуть туда железные дороги. И получать с этого необходимые ресурсы.
— Если бы это было все так просто… — вырвалось у Вильгельма. Бисмарк молчал, и мне это не нравилось.
— Согласен, в мире становится все меньше колоний, его почти весь уже поделили. Но не совсем. Сейчас есть возможность проложить Германии путь на Восток. Я имею ввиду Турцию и ее наследство. Проложите дорогу к Багдаду и Басре по своей земле. Мы — по своей. Если вам не будут угрожать удар русских дивизий в спину — именно Германия станет гегемоном Европы. Россия — Азии. А вместе мы — гегемоном мира.
— Мы заключили союз с Австро-Венгрией. Это был вынужденный союз. Ваш покойный брат не согласился на союз с Германией.
— Дорогой Бисмарк, это не единственная ваша глупость. Предлагать такой союз после унижения Берлинского конгресса было неразумно. Надо было выждать и предложить брату что-то существенное. Тогда было бы по-другому. Подозреваю, что Тройственного союза может не получиться. Хотя… Если я предложу австрийцам Балканы, то… кто знает.
— Вы хотите отказаться от проливов? — Бисмарк удивленно вытаращил глаза.
— От Балкан. И от славянских квазигосударств. Панславянизм — это глупость несусветная. Проливать русскую кровь за непонятно кого. Увольте… А вот контролировать свою часть пролива, вместе с дружественным государством. Мы сядем на азиатском берегу, а друзья — на европейском.