Переход (СИ) - Номен Квинтус
Поскольку других инструкций не было, парень вернулся в дом, поднялся в странную комнату, снова зашел в туалет — а затем отправился в кровать. А проснувшись, он стал с ужасом ощупывать свой диван: ведь если во сне очень странные причины не помешали облегчиться, то… Но все оказалось в норме, и сам Алексей почему-то уже понял, что проснулся он на сутки раньше, чем заснул.
Второй раз все происходило почти так же, разве что в книге на следующей странице появился текст: «ты снова пришел сюда со своей бедой, теперь у тебя хватает энергии разобрать и этот текст. Покорми кошку, и если она тебя укусит, не отдергивай руку. Это не будет больно, но твоя беда уйдет насовсем. А после того, как ее покормишь, вернись и читай дальше…»
Дальше текст появился после того, как наевшаяся кошка подошла к Алексею и легонько куснула его за руку. И в этом тексте кратко пояснялось, что такое переход и основные «правила безопасности» существования в нем. А в конце было написано: «обязательно позвони по этому телефону, если нет домашнего телефона, то скажи и это, с тобой свяжутся и расскажут все остальное. Это для тебя очень важно!»
Как раз московские телефонисты открыли систему «Облако» для международной связи, а тариф для звонков в Англию был всего-то двадцать с чем-то копеек в минуту, так что Алексей — хотя и продолжал считать все случившееся сном, номер набрал. А включившемуся автоответчику продиктовал всё, о чем его просили «в этом сне»…
До моста — а это было километров семь через лес — группу Акулича подбросили на том же танке. Командир танка был из местных, этот лес знал прекрасно — а немцы сочли его непроходимым в принципе из-за болота. Но на самом деле болот было два и танкист прошел по узкому перешейку между ними — а сожженная деревушка никого не интересовала в принципе, да и проселок вел всего лишь из деревушки на большое поле, расположенное на поляне среди все того же непроходимого леса. А вот уже в километрах трех дальше село стояло большое, и там располагался довольно крупный немецкий гарнизон. Впрочем, осназовцы про гарнизон этот знали, а так же знали и как относительно безопасно перейти дорогу, по которой почти постоянно двигались фашисты в Витебск и из него.
Дальше пришлось переправиться через пару небольших речушек и одну реку уже настоящую, шириной явно за двадцать метров. Мелкие речушки перешли, просто кинув через них несколько больших валежин, а вот большую пришлось «переходить вброд» — и это был тот еще экстрим. Потому что на середине этого «брода» глубина речки была явно больше трех метров из-за половодья, а вода-то была ледяная! Но через нее первым переплыл сам Акулич, а остальных он через реку просто перетаскивал на веревке — ну а вещи, чтобы они не промокли, перетащили на плотике, быстро сооруженным из хвороста. Вот только после переправы погреться у костра возможности не было, так что согревались бегом, впрочем, это помогло даже быстрее, чем костер. Да и вообще большую часть пути осназовцы преодолевали бегом, точнее, трусцой — и поэтому шли они довольно быстро: вечер небольшой (в пять человек) отряд встретил уже километрах в тридцати от фронта. То есть в сумерках перешли железную дорогу, от нее еще на километр отошли. Там переночевали в небольшом березняке, и Алексея удивило, что «специальные люди» на ночлег остановились именно в этой рощице, хотя рядом начинался уже густой старый ельник.
— Здесь безопаснее, — ответил на вопрос Алексея лейтенант. А потом пояснил:
— Со стороны березняк выглядит почти прозрачным, кажется, что спрятаться тут негде, и фашист за ним особо наблюдать не будет — а нам, наоборот, все вокруг видно. Опять же весна, в березняке растет молодая трава густо, от нее запах сильный, здесь даже собакам человека найти очень непросто. А главное — сам посмотри наверх, грачиные гнезда видишь?
— Ну да, но ведь грачи…
— Им нас сквозь эту молодую листву видно, они не летают вокруг, не суетятся: мы сидим спокойно — и они сидят спокойно. А в том лесу вокруг нас сороки уже стаями бы летали и орали. Но немец-то — не дурак, на птичий гвалт первым делом внимание обращает, а если птицы не орут — значит тут никого нет. А они орать не будут: звери-то людей всяко чуют, лисы всякие и даже волки сюда не зайдут пока мы здесь… Спи давай, нам очень рано дальше идти нужно будет.
Люди Акулича в лесу ориентировались как у себя дома — и еще до полудня отряд дошел до нужного места. Алексей зашел в развалины церквушки предпоследним (все же парни Акулича за ним присматривали), подошел к окну (от которого осталась лишь половина), аккуратно выбил выглядящую еще более древней, чем сама церковь, деревянную планку, упирающуюся в каменный подоконник и, слегка приподняв каменную плиту, повернул ее:
— Вот мои документы. И не мои тоже, в этой коробке.
Да, документы (которые Алексей Павлович уже видел, хотя и сквозь стекло витрины школьного музея) были… по нынешним временам все же документами. Два «свидетельства о рождении» на простой бумаге, но с печатью сельсовета, три комсомольских билета (без фотографий), листок с надписью «комсомольский билет» — как помнил Алексей Павлович, его выписали самому младшему мальчишке так как нормальных билетов зимой сорок второго на оккупированной территории найти было невозможно. Вот только в графах «Членск. взнос» стояли не рубли и копейки, а слова: «1 фашист», «2 полицая», «каратель». За март, апрель, май и июнь стояли…
А в коробке, кроме документов, еще лежали четыре фашистских награды: два креста и две каких-то овальных медали, а так же несколько фашистских военных значков, но из всего этого Алексей опознал лишь довольно редкий «Испанский крест». А под коробкой еще нашлось семь зольдбухов. Акулич, увидев такой набор, лишь присвистнул:
— Да ты, Алеша, у нас вообще герой!
— Это не я, это вон они, — Алексей укал рукой на отложенные документы «пионеров». — Это их трофеи, а я с ними только на последнюю операцию ходил, на их последнюю, да и то неудачно. Они втроем почти роту немцев целиком на тот свет отправили… но в том бою и погибли.
— А ты как спасся? В одиночку-то? Немцы же после того, как у них роту покрошили, небось пару полков в ружье подняли и все вокруг перерыли?
— В болото ушел, и даже показал им, что в болоте утонул. Они поверили… а эти девчата и Пашка — они настоящие герои! Они героя, не я.
— Ладно, документы взяли, теперь возвращаемся. До темноты если к железке выйдем, то завтра уже дома будем. Еще чего-то тут интересное у тебя спрятано?
— Только документы. Пошли домой…
Для быстроты отряд шел по проселку, виляющему по лесу: вероятность встретить тут кого-то была невелика, все же прифронтовая зона, немцы даже местное население из деревень не выпускали — а самим немцам тут делать было нечего. Но спустя минут сорок они заметили едущую по дороге телегу, в которой сидело четверо — и разведчики затаились в кустах, растущих возле дороги. Когда телега подъехала поближе, стало видно, что ехали не простые мужики, а полицаи — однако Акулич приказал их пропустить: у него была задача «незаметно придти и незаметно уйти». Но Алексей заметил, что в телеге был еще кто-то, и один из полицаев, этого кого-то ударил и произнес:
— Сказали же: побалуемся и отпустим. Лежи смирно!
Есть вещи, которые он считан недопустимыми в принципе — поэтому он аккуратно достал оставленный ему Люгер (к которому ему и патронов добавили пригоршню). А когда лейтенант на него попытался цыкнуть, Алексей вытащил из-за пазухи сделанный для пистолета глушитель и буквально за секунду выпустил четыре пули.
— Ну и что ты наделал? — попенял ему Акулич, но как-то формально попенял, по доброму, разрезая веревки на руках и ногах девчонки лет десяти, вытащенной из телеги. — Девочку мы, конечно, теперь с собой заберем, а телегу через железку точно не перетащим. И лошадь… Девочка, тут овраг какой есть, куда телегу можно незаметно скинуть?
— Нет… вон там болото есть, глубокое…
