Маяк надежды - Маркус Кас
Доля сомнения в его голосе была. Но не объяснять же ему, что универсал может распознать магические потоки. Разобрать их на составляющие и понять, что именно становится причиной происходящего. Может и не с наскока, но приблизиться к разгадке.
Впрочем, главное результат, а уж в нём я не сомневался. Так или иначе, но я разберусь. Вопрос времени и вариантов.
Вот как раз первым вариантом и была «слежка». Пусть придется ночевать возле маяка, но зато место какое чудесное. Надышусь морем, а это тоже полезно.
— И я хотел бы исследовать сам маяк, — добавил я.
— С удовольствием вам его покажу, — искренне воодушевился Волков. — До сих поражаюсь, до чего отличная работа! Его возводили чертовы гении, да-да!
Он не забыл вынуть из печи уже готовые пирожки, укутал их в несколько полотенец, а затем проводил меня к главному путеводному символу мыса.
За низкой толстой дверью почти сразу же начиналась узкая лестница. Под ней стояли ящики, а по пути наверх разместилось несколько полуэтажей-площадок. Свет падал из узких окон так ловко, что всё прекрасно освещалось.
Место было обустроено для вполне сносного проживания. Нашлась тут кровать, кресла, походная кухня, холодильник и шкафы с провизией. Заметив мой изучающий взгляд, адмирал объяснил:
— Когда сильный шторм, то туда-сюда не побегаешь, смоет и прощай не успеешь крикнуть. Да, можно воздушную стену поставить, как возле дома, но сами видите, на одну магию и здесь полагаться не приходится. Скот-то в безопасности за скалой, ну подмочит немного, не страшно. А тут не забалуешь, вот и сижу внутри, пока не успокоится. Ну и ночи на вахте, работа такая.
Судя по наведенному уюту, сидел адмирал тут не только во время шторма или ночами. И его можно было понять, что-то совершенно особенное было в таком необычном жилье.
Мы поднялись и вышли на верхнюю площадку, в фонарное помещение. Вид отсюда открывался невероятный. Впереди бескрайнее море, а позади Кронштадт и дальше красавица-столица, растекающаяся вдаль.
— Бывают такие бури, — произнес смотритель, с доброй улыбкой глядя на спокойную водную гладь, — Что волны встают дыбом, взмывая до самого верха. Башня вздрагивает от напора стихии. Но выдерживает. Всегда выдерживает.
У меня невольно мурашки пробежались, когда я представил эту картину. Но адмирал говорил с таким благоговением и восторгом, что я почти почувствовал, каково это. Стоять среди шторма на вершине маяка и смеяться в лицо стихии.
Прямо как стоять у штурвала корабля, падающего в пропасть гигантской волны. Безумно хохотать, потому что как иначе? Всегда выдерживать — хорошее качество не только маяков.
Волков принялся говорить об истории этого места.
А я осторожно прощупывал его магией.
И убедился в том, о чем уже догадывался. Маяк сам по себе был артефактом, не только фонарь. Всё тут, от основания до крыши, было пропитано магией. А ещё историей. От каменной кладки веяло годами жизней как тех, кто строил это место, так и тех, кто за ним приглядывал.
А уж вместе с комментариями смотрителя это становилось ещё ярче.
Адмирал был искренне увлечен этим местом. Рассказывал детали внутреннего устройства башни, какие-то случаи с другими смотрителями. И, конечно же, великие истории спасения кораблей.
Я же изучал необычные переплетения стихий и прочих сил, вложенных в маяк. С удивлением обнаружил магию разума, причем в одной из основных линий. Она, как и огонь, пробивалась через бурю и дарила надежду. Для тех, кто всматривается во мглу в поисках дома. Изумительная деталь.
— Кто, говорите, построил маяк? — вклинился я в паузу между повествованием.
— О, это весьма занимательный вопрос! — оживился Волков. — По этому поводу несколько версий и каждая, знаете ли, имеет право на существование.
По его словам, жизнеспособных версий было всего три. Неизвестный придворный артефактор, которого прятали от общественности. Неизвестный артефактор, найденный на просторах империи, а потом уже спрятанный при дворе. И неизвестный же артефактор-моряк, сотворивший всё по большой любви к морю. Склонялся он, естественно, к последней.
Ну хоть везде фигурировал артефактор, и то хорошо. Эти байки я слушал фоном, без конкретных имен и фамилий информация не была ценной. Разве что увлекательной.
Мой интерес лежал в области самой работы неизвестного артефактора, откуда бы он ни взялся.
Оперировал этот человек внушительной мощью. Но всё же осторожничал, что говорило о втором, ну максимум первом ранге. И, судя по воздействию на разум, одарен он был именно этой силой.
Как у Григория Ивановича вызвало восхищение само здание, так я восхищался им как артефактом. Особенное удовольствие — видеть прекрасную работу других.
Тем больше меня интриговала задача. Казалось, что столь великолепное воплощение дара ничем не сломать. Его не могли сломить бури, но всё же нашлось нечто другое.
Да, идеала не существовало в природе. Лишь стремление к нему. Потому что сама жизнь это вечное движение и развитие. Всегда есть что-то лучше, сильнее, быстрее… Тем и интересно жить.
Увлек меня адмирал. Этим местом, байками, всей своей жизнью и крайне любопытным заказом.
И ведь как снова удачно складывалось. Для этой работы мне однозначно нужны стихии. Самый лучший выбор для меня, чтобы быстрее уравновесить источники. Огонь и вода! Простые, но неимоверно мощные. Всегда уважал стихийников, ведь в их руках находилось сокровище, если его разглядеть.
Вода и огонь… Что же, решено!
Глава 3
Мы еще постояли на вершине башни маяка и полюбовались открывающимся видом. В ясную погоду было отлично видно корабли, неспешно идущие к столице.
Затем спустились и оформили стандартный договор. Благо бланки я положил в бардачок «Лесснера» в достаточном количестве. Мало ли где заказчик найдется.
Я получил приглашение приезжать в любое время и ключи как от дома, так и от маяка. Вероятность, что я не застану смотрителя, была крайне мала, но всё же учитывать это стоило.
На прощанье Волков угостил меня пирожками и с собой упаковал. Отказываться было бесполезно, граф словно истосковался по компании и был рад отдать хоть всё.
Я не удержался от любопытства и спросил:
— Позвольте узнать, Григорий Иванович, отчего помощника себе не заведете?
— Да кто ж захочет тут торчать? — усмехнулся адмирал. — Только такой же пришибленный морем, как и я. Но наша братия до конца себя стихии отдает. Или другим делом занимается, поближе к берегам и портам. А молодежи тут скучно.
Я подумал, что можно спросить ректора академии, может найдутся у того студенты с тягой к уединению на
