Мажор на побегушках, или Жестокая дворянка (СИ) - Мила Ваниль
«Буду держаться до конца, — решил Егор. — Еще посмотрим, кто кого».
И все же наверх поглядывал, искал места, где припрятаны камеры.
— Ай! — Егор подпрыгнул, когда кто-то схватил его за ухо. — Больно!
— Я вот те щас хворостиной полохану по тем местам, откель ноги растут, вот это будет больно, — пообещал дед, волоча Егора за собой по людской. — Чучело окаянное!
Егор мог вывернуться. Дед хоть и сильный, но все же старый. И все же, стиснув зубы, терпел позор до каморки. Только там аккуратно освободился от захвата.
— Слышь, дедуль… Хватит. Я правду сказал, не помню ничего. Твои затрещины мне память не вернут. А Ульяна Дмитриевна, между прочим, за доктором для меня послать велела.
— Да то-то и оно, — поморщился дед. — Негоже это. Расходы. Жучка ее поедом сожрет, как узнает.
— Жучка? — переспросил Егор. — Собака?
— Еще та собака. — Дед перешел на шепот. — Мы так барыню меж собой называем. А ты услышал — и забудь. Не дай Бог…
— Так кто в доме главный? — перебил его Егор. — Разве не Ульяна?
— Сложно все, — вздохнул дед. — Но тебе это нужно знать. Слушай. По завещанию старого князя хозяйка здесь Ульяна Дмитриевна. Она его дочь, но признал он ее перед смертью, до этого воспитанницей называл. Да ты совсем, что ль, ее не помнишь? Ты тогда с родителями жил в Стожарах, царствие им небесное. — Дед размашисто перекрестился. — Когда князь там малышку с кормилицей поселил.
Егор хотел спросить, при чем тут звезды, но сдержался.
— Не помню, — коротко ответил он. — Так хозяйка — Ульяна?
— Дмитриевна, — сердито поправил его дед. — Обращайся к ней «ваша светлость».
— Ага.
— Ох, Егорка, ты точно не в себе, — вздохнул дед. — Как подменили.
— Так, может, это не я?
— Да куда там не ты! Я родного внука не узнаю, что л?!
— Дедуль, не отвлекайся. Рассказывай, — улыбнулся Егор.
Если старик и актер, то классный. И на деда похож, как Ульяна на Янку — копия.
— О чем это я? Ах, да. Ульяна Дмитриевна — хозяйка по закону, но домом управляет Ольга Леонидовна, вдова князя. И брат ее, Василий Леонидович. Он тут с семейством гостит с тех пор, как князь преставился.
— Так отчего княжна их не выгонит, если она в доме хозяйка? — поинтересовался Егор.
— Жалеет она всех. Глупая. Ее-то никто не жалеет. Деньги на содержание дома из ее наследства выделяются, а Жучка все себе забрать норовит, экономит каждый рублик.
— Она бедная, что ль? Ведь вдова князя.
— Да как сказать… — Дед почесал за ухом. — У нее свое наследство было. Да сплыло. Как сынок ее проигрался, так и фьють!
— Сын ее, но не князя? — догадался Егор.
— Так и есть. Князь Жоржа не любил, хоть и дал ему свою фамилию. И ни копейки ему не оставил. И жене не оставил, чтобы Жорж не промотал.
— Так он жену по миру пустил?
История становилась все забавнее. Это ж как расстарались, что столько подробностей придумали!
— Содержание выделил. Только Жучка строго-настрого запретила говорить об этом Ульяне. Я-то на оглашении завещания присутствовал, потому знаю.
— И ты молчишь?
— Невежливый ты стал, Егорка. Непочтительный, — пожаловался дед. — Раньше-то сказал бы: «Дедушка, отчего молчите?» Меня даже баре по имени-отчеству величают, потому как управляющий. А внук родной…
Он махнул рукой.
— Простите, дедушка, — послушно произнес Егор. Подыграть старику — невелик труд. — Это из-за удара по голове.
— То-то же, — строго произнес дед. — Так мы о чем?
— О завещании. Почему ты… вы… Почему вы Ульяне… э-э-э… Дмитриевне не скажете, что Жу…
— Цыц! — шикнул вдруг дед, прислушиваясь. — Идет кто-то.
Глухотой дедуля определенно не страдал. Или по сценарию так было положено.
— Петр Фомич, вы туточки? — раздался за дверью звонкий девичий голос.
— Заходи, Параша. Чего хотела? — отозвался дед.
— А, и внук ваш туточки, — сказала девушка, заглядывая в каморку. — Велено передать, что дохтур сюда не придет. Велено Егору в барский дом идти. Я провожу.
— Иди, Егорка, иди. Не заставляй ее светлость ждать, — подтолкнул Егора к двери дед.
Делать нечего, пришлось топать вслед за Парашей.
«Стожары… Это же усадьба так называется, — вспомнил вдруг Егор. — В Саратовской губернии».
И как только осознал это, бросило его в холодный пот. Уж больно странно! Ведь не его те мысли. Не его!
Перед доктором Егор предстал бледным, с дрожащими руками и колотящимся сердцем. Осматривали его в маленькой комнатке, заваленной шитьем, на расчищенной от тканей кушетке. И тщательнее, чем в районной поликлинике.
Врач прощупал пульс, причем держал Егора за запястья долго, за оба, и губами при этом шевелил, что-то про себя проговаривая. Потом рассмотрел язык и горло, ощупал всего с головы до ног, велев раздеться. Уложил на кушетку и простукал легкие и сердце, прощупал живот, заглянул в глаза, оттянув веки. Задал несколько вопросов, на все получив один ответ: «Не помню». И, покивав, велел одеваться.
В гостиную к Ульяне они вышли вдвоем. Та ждала, сидя поодаль от женщины, одетой в шелка.
«Жучка», — сообразил Егор.
Догадаться немудрено, внешне она походила на собачку из-за пышных буклей, напоминающих висячие уши спаниеля. Маленькая, темненькая, сухонькая, она втыкала иглу в ткань резко, порывисто, и так же шустро продергивала нить.
— Так-с, — сказал доктор. — Две гематомы на голове имеются, спереди и сзади. В остальном молодой человек вполне здоров.
— Он может путешествовать? — спросила Ульяна.
— Может-с…
«Шарлатан! — возмутился Егор мысленно. — А как же сотрясение мозга?»
— Я же говорила, милочка, что доктора вызвали совершенно зря, — сухо заметила Жучка.
— Я вправе самостоятельно принимать такие решения, — огрызнулась Ульяна. — Карл Львович, возьмите.
Она протянула ему какие-то деньги, достав их из кошелька.
— Благодарю. Я вас провожу, — продолжила Ульяна. И посмотрела на Егора. — И ты иди за мной.
Прощаясь с доктором на крыльце, Ульяна спросила:
— А с памятью что?
— Ах, амнезия… Так пройдет со временем.
— Какое облегчение, — пробормотала Ульяна. А после повернулась к Егору и вложила ему в ладонь какие-то монеты. — Купи себе что-нибудь из одежды. Самое необходимое. Деда не тревожь, я велела Василю тебя сопроводить. Показать, где что. А то заблудишься еще в городе со своей амнезией. Он у калитки ждет.
— Спасибо, ваша светлость, — усмехнулся Егор.
Навряд ли масштабы шутки таковы, что ради нее отстроили целый город. Наверное, сейчас все и закончится.
— Иди, чего встал. И учти, пропьешь деньги или потеряешь, велю выпороть.
