Плакса - Владимир Николаевич Малый
Но еще с детства, с того самого злосчастного вечернего арбуза я прекрасно помнил, что писать во сне – очень-очень плохая затея. Поэтому я решил терпеть и думать о чем-то отвлеченном.
Не получилось.
Я даже пытался жульничать и в какой-то миг запретил сам себе думать о пресловутой белой обезьяне. И, знаете, я очень даже легко смог о ней не думать, потому что все мои мысли были направлены ниже собственного веревочного пояса.
В конечном итоге я, наплевав на все, решил, что раз уж я не просыпаюсь от желания, то сам виноват; придется тогда просыпаться от детской неожиданности!
Зайдя за свой холм, я попытался быстро разобраться с устройством своих штанов. Естественно, быстро это сделать не вышло. Но не это было самым пугающим. Очень сильно смущало то, что в самих штанах все происходило не совсем так, как я привык. Ощущения были хоть и знакомые, но слегка не те. И в итоге, когда я все-таки с треском справился со штанами, мои самые страшные догадки, пришедшие в голову за эти секунды, в один миг подтвердились. В этом кошмаре я был не просто ребенком, а еще и девочкой…
Не поверите, но на какое-то время я даже перестал хотеть в туалет, хотя еще секунду назад готов был лопнуть от нетерпения.
Я стоял со спущенными штанами и крепко так думал. Раньше такого мне никогда не снилось. Возможно, конечно, тот факт, что двадцать восемь лет меня называли Женей, наконец, каким-то неведомым способом привел мое подсознание к такому кошмару, в коем я сейчас нахожусь…
Нет, это бред! Мое подсознание не может быть настолько больным. Пора это все заканчивать. Было интересно, но пора просыпаться и никогда этот сон больше не вспоминать!
Итак, делаем то дело, ради которого я снимал штаны, и ждем закономерного пробуждения!
Благо, я никогда не упускал возможности пошляться с рюкзаком по горам, поэтому, время от времени, сидеть в гордой позе орла мне было несложно. Сделав-таки свое дело, я натянул штаны, вернулся на свой наблюдательный пункт и стал ждать, что произойдет раньше: охотник закончит привал, или я проснусь.
Пока ничего не происходило, я разобрался с узлом на мешочке, притороченном у поясу. В нем оказались три крошечные желтые монеты. Для своего размера они были довольно увесисты, и я решил, что они золотые. И тут же вспомнил, как бабушка всегда говорила, что видеть мелочь во сне – к слезам.
Все, что нас не убивает, может свести нас с ума
Вся честная компания отправилась в путь уже минут через десять. Я, естественно, к тому времени так и не проснулся. Я сидел, смотрел им в след, не имея моральных сил подняться. Обманывать себя и дальше было просто глупо. Я определенно не спал.
Внезапно, сильно защипало в носу и слезы сами по себе полились из глаз. Это было два настоящих бурных потока. Никогда еще я так неистово не ревел. В тот момент я как бы разделился: новый организм сам по себе бился в истерике, а моя старая личность с вселенской грустью смотрела на это со стороны, подмечая, что предсказываемых бабушкой слез ждать оказалось недолго.
Когда слезы уже высохли, а всхлипывания с подвываниями стали повторяться совсем редко, я продолжил свою слежку. Еще оставался вариант, что я нахожусь в коме или просто брежу из-за того, что в лаборатории произошел какой-то сбой, и это каким-то образом отобразилось на моем сознании. Альтернативой был перенос этого самого сознания или его копии, если ее успели снять, в другое тело. Где на данный момент находилось это тело, и кому оно принадлежало до этого – вопрос пока десятый. Важнее всего тут было: оригинал сознания или копия?
Как это можно выяснить, мне абсолютно непонятно. В итоге я решил, что логичнее всего принять самый негативный для себя вариант и придерживаться его. В общем, пришлось резюмировать, что оригинал моего сознания переместился туда, не знаю куда, в того, не знаю кого, за тем, не знаю зачем. Тушка моя безвольно лежит там, где сознание ее покинуло, а я вынужден выживать здесь, не зная ни языка, ни нравов местного населения. Точнее, нравы я уже более или менее знаю, но желательно было бы еще выяснить предысторию нехорошего ко мне отношения местных жителей.
Охотник со свитой, кстати, стали передвигаться ощутимо быстрее, потому что находящийся без сознания разбойник во время привала пришел в себя и теперь передвигался самостоятельно.
Пришлось немного пробежаться. Начинало уже заметно смеркаться, так что следить за перемещениями моих подопечных становилось все сложнее. А их конечного пункта видно пока не было. В прочем, увидел я его, когда до поселения оставалось не более ста метров. И то произошло это случайно, потому что с его стороны понемногу стал доноситься шум явно антропогенного характера.
Я удивился, потому что рассчитывал сначала увидеть свет от уличных фонарей или окон зданий, но ничего подобного пока не наблюдалось.
Уже особо не глядя под ноги, я заспешил к поселению. Внезапно оказалось, что мой новый организм тоже иногда хочет пить и есть. И логика подсказывала мне, что уж воду я в селении точно добуду, а, при должной сноровке и компромиссе с совестью, еще и еду. Охотник с его пленными мне уже был не нужен, поэтому я перестал за ними следить и проник в селенье метрах в двухстах от места их входа.
Селение, кстати, оказалось еще более странным, чем я ожидал, не заметив его огней. У него не было защитного частокола или даже заборов рядом с крайними домами. Ставень на окнах домов не было, и свет внутри либо не горел, либо его источник был настолько слаб, что через небольшие мутные стекла никак нельзя было рассмотреть ни самих комнат, ни их обитателей.
Впрочем, обследовать я успел только два дома. Из-за третьего вышли две мужские фигуры и остановились, перегораживая мне путь. Сделав шаг назад, я спиной уперся во что-то большое не слишком твердое, но неподатливое. В этот же миг сзади прозвучал спокойный голос уверенного в себе человека. Что говорилось, я традиционно не понял, но голос узнал.
Может, я и решил, что охотник мне больше не интересен, но у него на этот счет было свое, противоположное
