Красная королева (СИ) - Ром Полина
Фрейлину выносят из моей спальни, а мне через некоторое время приносят ужин. К королевскому ложу ставят небольшой стол и придвигают кресло.
— Мадам Вербент, я хочу в туалет.
Мадам гулко хлопает в ладоши, а затем громко и торжественно сообщает:
— Королеве нужно облегчиться!
Я обалдеваю от такой подставы и чувствую себя очень растерянно. Неужели этот процесс происходит публично⁈
Откуда-то появляются две горничные, ловко раздвинувшие большую ширму. Еще две приносят кресло-трон с дыркой по центру. Роскошное кресло, все в позолоте и атласе. Мадам Вербент и еще одна фрейлина помогают мне встать с кровати, почтительно поддерживая за руки, и усаживают на «трон». Как ни странно, их помощь не лишняя: меня шатает от слабости и сильно кружиться голова. А мадам и вторая фрейлина, усадив меня, не уходят, а почтительно остаются смотреть.
Мало того, что в комнате полно фрейлин у большого стола, а за трехстворчатой огромной ширмой топчутся четыре горничных! Так еще и эти… они просто стоят и смотрят! Я чуть прикрыла глаза и сделала дыхательную гимнастику для успокоения. Черт бы всех побрал, но мне придется принять это! Если с людьми я могу выстраивать отношения по-другому, то позволить себе отклонения от местных правил — нет! Пока нет. Очевидно, что та, прежняя Элен, проделывала подобное много-много раз и каждый день всю свою жизнь. Я не могу сейчас устроить скандал и резко поменять привычки. Никто не поймет, и решат, что я реально сошла с ума.
Господи, боже ты мой! Я агностик, но сейчас, сидя на горшке под бдительными взглядами придворных дам, просто молилась всем высшим силам: «Помогите мне сходить в туалет и не лопнуть от неловкости и стыда!»
Хуже всего, что вторая фрейлина полезла меня вытирать! Но я вынесла и это! Зато помыть руки после туалета никто не предложил. Только мадам Вербент заботливо сказала:
— Ваше королевское величество, у вас, похоже, жар! Лицо совсем красное, сильно прилила кровь! Может быть, стоит позвать лекаря⁈
— Нет. Это скоро пройдет, мадам Вербент. Я чувствую себя нормально и хочу есть.
Ширму и «трон» унесли, а горничные вскоре вернулись, неся подносы с едой. Огромный кусок слабо прожаренного мяса. Большой каравай хлеба с плетеным узором на румяной корочке. Несколько сортов сыра, выложенных крупными ломтями на большое блюдо. На другом, симметрично поставленном на стол, холодная мясная нарезка, добавили какие-то сложные по форме колбаски, целую курицу, истекающую жиром. Узкогорлый кувшин с темной жидкостью. В большой кубок с каменьями мне налили вино.
Одна из горничных так и продолжила стоять, держа поднос на весу: пирожные, ну или что-то похожее, ваза с яблоками и грушами и еще один графин с вином. Для разнообразия с розовым. Одна из девушек нарезала мясо и аккуратно выложила мне на тарелку сочащиеся кровью тонкие ломтики. Вторая нарезала хлеб. Третья так и застыла у меня за спиной: в ее обязанности входило пододвигать мне кресло.
Я смотрела на все это, чувствовала слабость и усталость, но в моем животе мягко ворочался ребенок. Мой ребенок, которого я могу родить сама. Я положила руку на живот, успокаивая малыша, и упрямо повторяла про себя: «Я все изменю!».
Даже на ночь меня не оставили одну. В комнате на кушетках устроились ночевать две фрейлины и у дверей на полу две горничных. В вечерних разговорах я выяснила имена служанок и узнала, что фрейлину постарше зовут миледи Лекорн. Несколько напыщенная дама в возрасте около сорока. Могу ошибаться, но мне кажется, что часть моей свиты отбирала королева мать: слишком уж независимо-нагло держала себя эта самая Лекорн.
Вторая фрейлина, чье имя я еще не знала, молодая молчаливая девушка, не вмешивалась ни в какие разговоры. Кстати, про себя я отметила странность. Мадам Вербент, которая удалилась с остальными дамами, единственная здесь, к кому обращаются именно так — мадам. Все остальные — леди и миледи. Так к ним обращались горничные.
Получается, что мадам Вербент — иностранка? А я? Очень может быть, что и королева Элен не местная. Значит, у меня вполне может быть какая-то семья⁈
Вечерний визит доктора опять кончился конфликтом: не знаю, что уж там за травы в вине, но пить я отказалась. И сообщила доктору, что тошнота у беременных может плохо закончится. Он, недовольно покивав, вынужден был со мной согласиться.
— Так что вы можете уточнить у его величества, но сегодня, во время визита, он обещал мне, что лекарство вы будете делать на воде. Никакого алкоголя — мне от него дурно.
— Но ее высочество королева-мать…
— В первую очередь вы служите королю!
Вот тут мадам Легорн и попыталась вмешаться, за что я просто приказала ей молчать:
— … до завтрашнего утра, мадам! Ваш голос раздражает меня, и я запрещаю вам говорить.
Прямой приказ — отличная штука. Может, она и осталась недовольна, но поклонилась и отошла. Даже ночью в покоях горели свечи, что мне мешало довольно сильно. Спать я не могла, а просто лежала и обдумывала, что и как дальше делать. Как мне выжить в этом непонятном мире? Ведь я не знаю самых элементарных вещей. Даже такой важной информацией, как: «Кому можно доверять здесь?», я не владею. Пока у меня ответов не было.
А еще меня сильно беспокоила слабость тела. Я не представляла даже, сколько сейчас месяцев беременности уже есть, но понимала, что если мне не позволят вставать, я вполне себе могу и умереть родами. Не разродиться просто от физической слабости. Впрочем, тут все было не так и страшно. Некоторые упражнения я вполне смогу незаметно выполнять лежа, даже под одеялом.
Утро началось с возвращения всех фрейлин, довольно церемонного приветствия и поклонов. Умывали меня публично, для туалета вновь ставили ширму. И все это было столь же неприятно, как и завтрак, когда мне заглядывали в рот. Особое раздражение я испытала, когда воду мне подать отказались. С реверансами и извинениями, но отказались. Мне пришлось сделать глоток вина, запивая завтрак: слишком сухо было во рту. К моменту утреннего визита я уже «созрела».
В этот раз визит был совместный — королева-мать пришла ставить меня на место. При молчаливом одобрении сына она выговаривала мне довольно резко, местами по-хамски. Отчитывала, как гулящую девку. Опять звучали слова о том, что я — всего лишь утроба для королевского семени, и веду себя непозволительно. Я в ответ делала вид, что не вижу ее. Я смотрела только на опускающего глаза короля и пыталась достучаться до мужика.
Обе свиты оживленно переглядывались — в этот раз королевский визит выглядел гораздо интереснее. Некоторые поглядывали на меня с презрительным удивлением. В их понимании, я не имела права на такие речи.
А я медленно и монотонно долбила, что в случае, если меня продолжат поить вином, есть риск потерять ребенка. Потом потребовала позвать лекаря.
Очевидно, для короля ребенок все же был важен. Он, трусливо отводя глаза от гневающейся матери, послал прислугу за доктором. Мужу и свекрови подали кресла, они сели, свита продолжила стоять. У меня затекала шея и я незаметно старалась ворочать головой. Эти ублюдские правила приема вынуждали меня смотреть на мамашу с сынком. Муж все больше внушал мне отвращение. В таком возрасте и статусе быть мамсиком — уму непостижимо!
Лекарь прибыл не один. Очевидно, он давно служил при дворе, потому и представлял, чем может для него закончиться домашний конфликт в правящей семье. С ним в комнату ввалились еще четыре человека. Та самая горничная, несущая поднос с каким-то кубком, и двое мужчин, весьма солидного возраста — коллеги-врачи. А вот четвертой скользнула невысокая мясистая женщина, которую я видела впервые.
Несколько отечное лицо, платье из дорогой ткани, но почти полное отсутствие украшений и белоснежный чепец, атласный и отделанный кружевом, но фасоном точно как у горничных.
— Мэтр Борен, огласите ваше мнение, — королева смотрела на сгорбившегося лекаря, как гадюка на мышонка. Мэтр еще уменьшился в размерах и, часто кланяясь, заблеял:
— Ваше королевское величество! — низкий поклон в сторону Аквамена. — Ваше королевское высочество! — низкий поклон в сторону королевы-матери. — Я и мои коллеги настаиваем на новом, тщательном обследовании Её королевского величества! Позвольте представить вашему вниманию эту скромную даму, — он небрежно указал на женщину в чепце. — Это мадам Менуаш, лучшая акушерка королевства! Это она, если вы изволите вспомнить, помогала Её королевскому величеству при первых родах. Мы, — он обвел рукой всю прибывшую с ним компанию, — нижайше просим дать нам время для принятия решения.
