Волхв пятого разряда - Анатолий Федорович Дроздов
– А с нами не поедешь?
– Бал молодежный, – усмехнулся адмирал, – там старикам не место.
В гостиной они расположились в креслах, дед начал разговор.
– Екатерина Алексеевна не просто внучка, а наследница царя.
– Почему не кто-то из детей? – удивился Николай.
– У императора две дочки. Так получилось, что к избранию его царем обе вышли замуж и не желали сесть на трон. К тому ж их не растили, как наследниц. Никто не знал, что их отец однажды станет императором – Рюриковичей много. Мы, кстати, тоже род ведем от Рюрика, – дед усмехнулся. – Одна из дочерей царя – искусствовед, другая – химик. Екатерина – старшая из внучек, у царя их трое, и вот ее уже воспитывали как будущую императрицу. Обучали всему, что может пригодиться в будущем правлении. Девица необычная. Любит рукопашный бой, стреляет, управляет танком, что нравится ей больше, чем танцы и наряды.
– Красивая? – спросила Марина.
– Ну… – дед почесал в затылке. – Похожа на мальчишку. Высокая и крепкая. Коротко стрижется, резкая в манерах. Увидите, короче. На днях исполнилось ей восемнадцать. Совершеннолетие наследницы означает, что ей придется потихоньку обучаться управлению страной – не на словах, практически. Поручат ей какой-нибудь участок. Этот бал не просто праздник по случаю совершеннолетия, но одновременно способ помочь Екатерине присмотреться к молодежи, найти сподвижников. Поэтому попасть туда – особый знак доверия.
– Подарок нужен? – поинтересовался Николай.
– Желателен, – ответил дед.
– Что ей преподнести? Украшения, произведение искусства?
– Не выйдет, – дед пожал плечами. – Указом Александра Третьего члену императорской семьи запрещено преподносить подарки ценою больше, чем в пятьсот ефимков. А за такие деньги ты украшение не купишь, если не считать бижутерию. Картина тоже не годится. Дешевую мазню дарить ей стыдно, а работы признанных художников, как понимаешь, стоят дорого.
– И что же дарят?
– Выкручиваются, кто на что горазд. Духи, к примеру. Хорошие, французские, примерно столько стоят. Набор косметики из-за границы. Восточную бижутерию в серебре, она не дорогая, но красивая – китайцы возят. Есть пройдохи, которые обходят императорский запрет, – дед усмехнулся. – К примеру, известный мастер напишет на заказ картину, пройдоха выведет на ней свою фамилию и уверяет всех, что сам ее писал. Или мастерица свяжет шелковую шаль, а дарительница уверяет, что сама трудилась. Но эта вещь опасная: узнают – более не позовут. Думай! Нужно что-то оригинальное, чтобы великая княжна запомнила, а после отличила вас от остальных.
– А если песню?
– Песню? – удивился адмирал. Задумался. – Хм, действительно оригинально. Не помню, чтобы кому-то из княжон на день рождения дарили песню. О чем споешь?
– Конечно про любовь.
– Только попробуй! – Марина погрозила пальцем. – У тебя есть кого любить.
– Так я же понарошку.
– Пускай споет, – вмешался дед. – Конечно, не такую, как пел тебе на Рождество, но что-нибудь лирическое. Она ведь все же женщина.
Николай сходил, принес гитару – ту самую, укулеле, с которой выступал в Царицыно. Сел в кресло, тронул струны.
Мне тебя сравнить бы надо с песней соловьиною,
С майским утром, с тихим садом, с гибкою рябиною,
С вишнею, черемухой,
Даль мою туманную –
Самую далекую, самую желанную.
Как это все случилось, в какие вечера?
Три года ты мне снилась, а встретилась вчера.
Не знаю больше сна я, мечту свою храню.
Тебя, моя родная, ни с кем я не сравню…[1]
– Так! – сказала невеста, когда он смолк. – Ни с кем ты ее сравнивать не будешь. Нечего!
Дед засмеялся.
– Права Марина, – сказал, закончив. – Слишком откровенно. «Родная» для цесаревны слишком смело.
Николай задумался. Репертуар, который его душа перенесла из прошлой жизни, был не богат. Какие-то песни он помнил полностью, другие лишь отчасти.
– Могу серьезную, – сказал. – И даже философскую.
– А ну-ка! – заинтересовался дед.
Николай исполнил.
– Необычно, – заключил Несвицкий-старший. – Как будто бы молитва. Сам сочинил?
– Слышал от других. Слова запомнил.
– Не верьте! – хмыкнула Марина. – Всегда так говорит. Сам сочиняет.
– Пожалуй, что сгодится, – адмирал кивнул. – Серьезный человек с серьезной песней – таким тебя запомнят. Есть что-нибудь еще?
Николай им спел. В итоге выбрали еще лирическую, решив, что окончательно определятся по обстоятельствам. Дальше были разговоры. Дед принес альбомы с фотографиями и стал показывать им снимки предков. Явилась Муся и забралась Марине на колени. Та стала Мусю гладить, и кошка замурчала.
– Выбрала себе хозяйку, – заметил дед. – Любит тебя кошка…
Так просидели до темна. Поужинали и разошлись по спальням.
– Замечательный у тебя дед, – заметила Марина в постели, примостив головку на плече у жениха. – Милый, добрый. Я, признаться, опасалась, что отнесется ко мне холодно. Простолюдинка, внука много старше. А он со мною, как с родной. Представил императору, ввел в свой дом. Вот и на бал нас пригласили.
– Ага, – ответил Николай.
– Как думаешь, наследница такая же?
– Увидим – разберемся, – он чмокнул ее в носик. – Да хоть какая! Нам с ней не жить.
– Ты постарайся ей понравиться. Ведь можешь. Спой от души!
– Постараюсь, – ответил Николай.
Он и предположить не мог, чем кончится его концерт перед наследницей…
[1] Стихи А. Фатьянова.
Глава 2
2.
