Сережа, папа плохого не посоветует - Андрей Коткин
Дед ушел куда-то по своим делам, а я задумался: что-то подсказывает мне, что с этим единственным его вопросом для меня нифига еще ничего не закончилось.
Веранду я красил полдня. Вспотел весь, поскольку решил продолжать свою работу даже в самый солнцепек. И это вовсе не я такой трудолюбивый, а просто реально жалко тратить лишние дни на такое вот непродуктивное, в общем-то, занятие, в мире демонов я мог бы за это время уже обогатиться на несколько тысяч золотых. Хм, или не обогатиться… охота… никогда не знаешь, попадется тебе добыча или сам будешь спасаться, чтобы внезапно не стать чьей-то добычей.
После окраски веранды я вышел с тем же самым делом на улицу. Правда, цвет краски сменил с бодряще-розового на философский светло-сиреневый. А что, очень замечательно смотрящееся вместе сочетание получается!
— Что, Уваров, на покраске заборов теперь подрабатываешь? — Вдруг послышался до отвращения знакомый торжествующий голос прямо у меня под ухом. — Если что, у нас тоже забор не крашеный. Подходи, думаю, пару серебрушек за работу, я, так уж и быть, смогу для тебя выделить.
Оглянулся: Генка! Стоит, лыбится довольно. И позади от него еще двое пацанов, на вид, помоложе нас будут. Вроде, одного даже припоминаю: в нашей школе на год младше учился.
— Дурак ты, Геночка! И уши у тебя холодные. Такая размеренная работа одновременно еще и лучшей медитацией служит, не слышал что ли, я сейчас обучаюсь в лучшей магической старшей школе страны. А тебя, за то, что без всякого почтения ко мне обратился… я сейчас… я сейчас….
— Ну, что ты сейчас? — Оскалился мой бывший друг торжествующе. Ничего ты мне сейчас не сделаешь. За применение магии против граждан тебя в тюрьму посадят и твой дар заблокируют. И эти двое, за спиной, разулыбались довольные: как же, при самом настоящем унижении старшеклассника присутствуют.
— А вовсе и не я буду на граждан нападать, а ты сам, — теперь прошла моя очередь довольно улыбаться. Не зря я время тянул, смог подготовить и незаметно запустить несколько пока совершенно неявных заклинаний.
— Врешь ты все! — Вроде Генка еще спорил, но уже как-то неуверенно.
— Да, точно! — Я картинно прищелкнул пальцами. — Сделаю тебя упырем. Иди, упырь, сожри своих приятелей!
И каков был ужас этих самых приятелей, когда их старший друг вдруг развернулся в их сторону и, вытянув руки, на практически негнущихся ногах двинулся к ним:
— Мозги!.. Я хочу съесть ваши мозги…. — Послышался скрежещущий, но все же узнаваемый голос моего бывшего одноклассника, и двое молодых ребятишек с испуганными визгами и воплями бросились наутек.
Ха-ха-ха! Ну, в самом деле же, смешно смотреть за тем, как мой туповатый бывший приятель гонится за своими нынешними подпевалами с криком «Стойте, подождите»!
А всего и делов-то: на несколько секунд захватить контроль над Генкиными двигательными мышцами. Он же, Генка, в ментальном плане неразвитый совсем, с ним такое оказалось вполне даже возможно провернуть! А то, что сознание одноклассника все-таки сопротивлялось захвату тела, только придало получившейся картинке дополнительной реалистичности. Ну, а замогильный голос, требующий мозги, внезапная легкая тень на лице и некоторая внезапная зеленоватость кожных покровов, в сочетании с резко пахнУвшим трупным запахом, — это все результаты наложенных мной довольно простых иллюзий. Именно на них у меня и ушло столько времени, что я буквально сначала вынужденно зависал в разговоре.
И снова смешно! Этот придурок не нашел ничего лучшего, как отправиться жаловаться на мою магию в полицию! Так что полицейские вынужденно заявились брать у меня показания. Я как раз заканчивал окраску забора. Ну, что, самым честным образом, признался охранителям порядка в использовании маломощной магии иллюзий. Не запрещено ее использование законом, если никакого вреда окружающим от того не приключилось, вот такие дела! А про менталистику я ни-ни! Не было такого! Да и Генка, не зная на что упирать, на этом моменте особого упора не делал. Да даже, если бы и делал… бездоказательно же это все!
А вот дед в очередной раз смотрел на меня очень задумчиво. Даже затрудняюсь с определением, какие мысли сейчас его одолевают.
Вечер уже сгущался, когда я окончательно разделался с постигшим меня наказанием. Руки от въевшейся краски отмыл, сам умылся, и пошел к себе в комнату. Я вовсе не врал, когда Генке сообщал, что размеренная, однообразная работа позволяет мозгам работающего лучше сконцентрироваться. Вот я тогда и сконцентрировался, а сейчас буду результаты моей рабочей мыслительной медитации пытаться воплотить в реальность.
Пространства пола в моей комнате в аккурат хватило, чтобы нарисовать там печать призыва инфернальной сущности. Личность призываемой я, по своему обыкновению, задавал ментально. А что делать, если я сегодня весь день находился под домашним арестом, а внезапно посетившая меня идея непременно нуждалась в скорейшей проверке.
— А у тебя тут уютненько, — едва я стер на печати призыва ограничивающую ее передвижения черту, Син с интересом начала перемещаться по моей комнате, устраивая этакий малозаметный, но от того не менее действенный обыск.
— Стоп, — скомандовал я, когда меня начала напрягать эта ее чрезмерная активность, — прекрати тут повсюду заглядывать, и вообще, веди себя потише. Тут, через коридор у меня бабушка находится, не хотелось бы, чтобы она пришла на шум и тебя, такую рогатенькую, в моей комнате внезапно обнаружила.
— Бабушка — это плохо, — Син пристально глядя мне в глаза, демонстративно облизнула губки, сделав вид, что в очередной раз пытается меня соблазнить. Или не только сделала вид, по крайней мере, поток сексуального желания от нее я почувствовал отчетливо. У меня не то, что член, даже волоски на загривке встали дыбом. — Но мы все сделаем потихонечку, без шума. Обещаю, я даже стонать буду совсем не громко.
— Син, давай серьезно, а то прогоню тебя сейчас, и ты не узнаешь моего шикарного предложения, которое я приготовил специально для
