Ледащий #1 - Анатолий Федорович Дроздов

– Хорошие ребята, – заметил Владислав. – Дерутся храбро, выручат, когда попросишь. Жаль лишь, долго рядились, помогать нам или нет. Сколько мужиков погибло за эти годы! Воевать-то мало кто умел, не все и в армии служили. Я вот шахтер, Петруха был механиком. А ты?

– Студент, – ответил Николай.

– В империи учился?

– С чего ты взял?

– Говоришь не так, как мы, слова другие, – хмыкнул Владислав. – У нас балакают иначе. Ладно, Коля. Собери трофеи, а я поесть чего соображу. В животе урчит.

Оба занялись работой. Несвицкий собрал и перетащил в траншею автоматы, кирасы, шлемы и другую амуницию. Заодно «проконтролировал» двоих тяжелораненых штурмовиков. После того, что он сегодня видел, щадить не собирался. К тому же Гулый пояснил: иностранцев, воюющих за «пидарасов», в плен ополченцы не берут – принципиально. Пока Несвицкий собирал трофеи, Владислав затеплил костерок, открыл две банки с тушенкой и разогрел на огне. На маленькое полотенце положил две ложки и нарезанные ломти хлеба.

– Присаживайся, Коля! – позвал напарника. – Поешь. Жаль, нечем помянуть ребят.

– Держи! – Несвицкий сунул ему в руки флягу.

– Что это?

– По запаху вроде как коньяк. Был на поясе у одного из немцев.

Гулый открутил у фляги пробку, понюхал, а потом глотнул.

– И впрямь коньяк! Шикарно живут немцы, – заметил с осуждением.

– Теперь уж больше не живут, – сказал Несвицкий.

– Молитву знаешь? – поинтересовался Гулый. – Заупокойную?

Николай кивнул.

– Прочти, а то я только «Отче наш»…

Несвицкий подчинился. Пока ее читал, Гулый молча слушал и крестился.

– За мужиков! – сказал, когда напарник смолк и поднял флягу. – Призри их, Боже, в Царствие своем. За братьев головы сложили. Вечная им память!

Он глотнул из фляги и протянул ее напарнику. Несвицкий отхлебнул. Ароматный дистиллят скользнул по пищеводу, наполнил теплотой желудок, во рту оставив послевкусие ореха и ванили. Зверски захотелось есть. Отставив флягу, Николай взял ложку и зачерпнул из банки кусочек мяса заодно с бульоном. Бросил в рот и прожевал.

– Как вкусно! – удивился.

– Специально для ополченцев делают, – пояснил напарник. – Телятина в бульоне. В продаже такой нет.

Николай кивнул, отломил от ломтя кусочек хлеба, бросил в рот. Затем опять черпнул из банки. И не заметил, как очистил ее полностью.

– Ты, поди, из благородных? – спросил напарник, когда он отодвинул пустую банку.

– С чего ты взял? – спросил Несвицкий.

– Ешь не так как мы, – хмыкнул Гулый. – Скибку[1] не кусаешь, а отламываешь от нее кусочки. Из ложки ты не сербаешь, а аккуратно вкладываешь ее в рот.

– Так научили, – ответил Николай.

– Ага, в детдоме, – снова хмыкнул Гулый. – Нет, я, конечно, верю. Есть, как у благородных принято, стрелять из автомата и гранатомета, как штурмовик, патроны зачаровывать…

– Это что-нибудь меняет? – Несвицкий поднял бровь.

– Да ничего, – сказал напарник. – Ты хороший парень – правильный и смелый. А что темнишь… К нам таких немало приезжало из империи. Приходит, говорит: простой шахтер. А сам садится в танк, выводит его в поле и сражается как бог. От славов ошметки лишь летят. Ну, ладно, раньше говорить им запрещали, что они офицеры имперской армии. Но теперь, когда империя официально к нам пришла на помощь, чего таиться?

– Обстоятельства бывают разные, – уклончиво ответил Николай.

– Нехай и так, – кивнул напарник и потянулся к фляге. – Что, Коля, теперь за нас? За то, что мы живем, а эти гады сдохли?

– Давай! – кивнул Несвицкий…

[1] Скибка, скиба – здесь ломоть хлеба. Слово существует во многих славянских языках: белорусском, украинском, польском и т.д.

Глава 2

2.

Прикрыв дверь кабинета за собой, офицер шагнул вперед и вскинул руку к козырьку фуражки:

– Господин майор! Капитан Коврига…

– Брось, Сергей, – офицер, сидевший за столом, махнул рукой. – Не до церемоний.

– Привыкаю, – Коврига усмехнулся. – Теперь мы армия, а не отряд ополченцев, впервые взявшие в руки оружие.

– Бери стул и садись поближе, – сказал майор.

Коврига подчинился. Снял фуражку и положил ее перед собой.

– Новости у нас хреновые, – вздохнул хозяин кабинета. – Имперцы сообщили. Третий взвод из первой роты… Короче. Нету больше мужиков.

– Всех? – голос у Ковриги дрогнул.

– Двое уцелели. Гулый и Несвицкий.

– Гулого я знаю, – промолвил капитан. – Несвицкий… Слышу в первый раз.

– В списках он не значится, – кивнул майор. – В роте мне сказали, что в последний миг к Семенычу прибился пацаненок. Просился взять его, Семеныч согласился. Взвод-то у него не полный был, а тут хотя б копать поможет. Там опорник предстояло оборудовать.

– Знаю, – подтвердил Коврига. – В засаду угодили?

– Нет, иначе бы машина не вернулась. Она