Закон Долга. Болото - Гюрза Левантская
Снова послышались шаги. «Кнутоносцы». Охрана. Они пришли и устроились за столом напротив решётчатой двери. Тихо поговорили о чём-то своём. Никаких попыток войти или как-то взаимодействовать с ней не предпринимали. Она выждала минут десять и поднялась.
На звон цепей один из охранников поднял глаза, но тут же отвернулся к своему собеседнику. Ира подошла к окну и выглянула в него. Стекло, или нечто подобное, было мутное и матовое. Пейзаж проглядывался плохо, но вот что она точно увидела — это стену. Деревянный частокол из брёвен примерно в два человеческих роста, коли зрение не врёт.
Внезапно раздался глухой и долгий звук. Очень похож на гонг. Охранники встали со своих мест, смотря куда-то в бок, — туда, откуда они пришли. Словно кого-то ждали. Интересно, тот или та, кого они так ждут, придёт по её душу или нет? Ира предпочла вернуться на свой коврик. Через какое-то время послышался звон множества цепей и тяжёлые шаги. Один из охранников открыл дверь и отошёл в сторону, пропуская в камеру приведённых заключённых.
Их было много. Четырнадцать человек. Восемь мужчин и шесть женщин. Все как один уставились на неё. Последней в камеру вошла… эльфийка. Её приход заставил Иру отвлечься от людей. Тоже пленница. Кандалы и цепи. Мысленно Ира сразу переименовала своих тюремщиков из эльфов в дроу — тёмных эльфов, вроде так их называют в фантастике. Потому что именно пленница была такой, какой, по её мнению, должна быть представительница эльфийского народа. Тонкая, звонкая, со светлыми, чуток в рыжину, волосами ниже попы, светлая кожа. Гордый взгляд, глаза-миндалинки, тонкие руки с пальцами пианистки. Конечно, как и все прочие пленники, одета она в простую одежду, явно давно не причёсывалась, и ногти на руках поломаны. Фарфоровая кожа испачкана в земле. Но это не отменяло её красоты, хотя с худобой явно был небольшой перебор.
За пленниками вошёл давешний офицер, который постарше. Он обратился к обитателям камеры с несколькими фразами. Они удивлённо переглянулись. Офицер подошёл к Ире, она моментально поднялась на ноги. Теперь он обращался уже к ней, глядя прямо в глаза, и говорил чётко. Ира не понимала, чего от неё хотят. Но оказалось, что хотели не от неё. Когда она, сцепляя судорожно руки, снова начала объяснять, что ничего не понимает, офицер внезапно обернулся с вопросом к другим заключённым. Они только разводили руками, что-то говорили на своём странном языке, все с большим удивлением рассматривая сокамерницу. Эльфийка не сочла нужным отвечать на вопрос и только гордо покачала головой с видом существа, которого вообще заданный вопрос не волнует. Ясно. Офицер выяснял, понимает ли её хоть кто-нибудь. В довершение всех событий с внезапно обретёнными сокамерниками у неё тоже языковой барьер. Зашибись!
Офицер узнал, что хотел, и вышел. Охрана заперла дверь. Ира осталась одна с четырнадцатью незнакомыми людьми и эльфийкой. Она рассматривала сокамерников. Все они явно давно не мылись целиком, с их приходом в камеру ворвался тяжёлый запах пота. Они были абсолютно разных возрастов. Было несколько людей в возрасте, были молодые. Особенно выделялись двое высоких мужчин, которые стояли в позах «я тут хозяин». Женщины были коротко пострижены, волосы даже до плеч не доставали. Тут принято брить заключённых? Хотя не похоже. Иначе она бы уже лишилась шевелюры. Кроме эльфийки, все не сводили с неё глаз. Мужчины смотрели открыто, женщины украдкой. В этих взглядах уже не было любопытства, а какое-то пренебрежение и …даже можно сказать, неприятие. Чем она успела его вызвать?
Один из мужчин подошёл к ней, глядя в лицо с выражением неприкрытой злобы. Он ткнул пальцем в её волосы и с презрением что-то высказал на своём языке.
— В десятый раз повторяю: не понимаю! — выплюнула она, сама поразившись, с какой злобой прозвучали эти слова. Её тело, сознание, психическое состояние с момента попадания в данную местность были лишены возможности сбросить напряжение. Она не позволила себе разреветься ранее и сейчас, видя такое отношение к себе, медленно начала распаляться злостью. На этих немытых созданий, на охрану, на судьбу… Был ли виноват адреналин, но сейчас, стоя лицом к лицу с этим мужчиной, она не чувствовала ни страха, ни угрызений совести. Если быть он хоть «бе» и «ме» понимал по-русски, то на голову несчастного вылился бы весь её словарный запас устного, который в обычной жизни Ира не использовала. А так как такой возможности не было, она просто выпрямилась и впилась в него глазами, сверкая яростью из-под бровей.
Мгновение мужчина выглядел ошеломлённым. А затем его лицо приобрело свирепое выражение и он замахнулся с намерением влепить ей пощёчину, в последний момент чуть убавив силу замаха, видимо, сообразив, что перед ним всё-таки женщина, существо хрупкое. Ира среагировала на рефлексе. Она знала, что будет больно, потому что ручищи у этого изверга были размером с две её. Но она была не в том настроении, чтобы думать о боли. Всё её нутро кипело от пережитых потрясений, и возможно, впервые в жизни ей хотелось драки. И плевать, что будет с ней в итоге. Во всяком случае, в обиду себя не даст. У хлёстких ударов есть один минус — они наносятся относительно расслабленной рукой, хоть и с ударной силой. Ира просто выставила свою руку перпендикулярно на пути и, сжав кулак, напрягла все до единой мышцы, какие только были в её слабой конечности. Было очень больно, но она постаралась никак этого не показать, тело пошатнуло, чудом удержалась на ногах. Мужчина тоже схватился за место удара. Ещё бы: ощущения, как будто въехал рукой в стену. Он почти плевался от ярости. В одно движение он перехватил её волосы, которые, слава богу, были стянуты в хвост (было не так больно), и поднял её над землёй. Ира не осталась в долгу, вцепившись длинными ногтями ему в лицо, царапая и пытаясь добраться до глаз. В тот момент всё её человеколюбие куда-то делось. Вкусив первую минуту настоящей драки, она, с каким-то извращённым удовольствием, наслаждалась возможностью причинять боль. Мужчина взвыл и выпустил её волосы.
— Что, съел, ублюдок! Только тронь ещё меня — и без глаз останешься! — орала она, не сдерживаясь.
Мужчина смотрел на неё уже не только со злостью. В его глазах она видела глубочайшее непонимание, такое ощущение, будто она не вписывалась в
