Алексей Замковой - Майорат на двоих
– «Я, Сам Бровин Грах-Дормайл, глава Дома Дормайл, милорд замка Дормайл, города Амилон, деревень Зыбь, Луг Покета, Сабова, Кроты и Золотая, – вслух прочитал Слов, – а также находящихся вблизи последней рудников, верный вассал и капитан третьей сотни гвардии Великого Дома Бовкрос, объявляю о том, что отрекаюсь от всех титулов и владений в пользу своего старшего сына… Сыну, когда тот достигнет подходящего возраста, оставляю две тысячи золотых и наказ вступить в гвардию Великого Дома Бовкрос, служить с честью, достойной Дома Дормайл и всех его предков. До достижения совершеннолетия моего старшего сына протектором Дома Дормайл назначаю своего брата, Алмостера Бровина Дормайла. Да будет так…»
Тишина, сгустившаяся, стоило лишь смолкнуть последнему слову, давила на уши, словно была вполне материальной. Схватка, пожар – все вдруг как-то размылось, словно произошло не полчаса назад, а когда-то очень давно. Слова, написанные красными чернилами на свитке, кружили хороводы в головах братьев. «Глава Дома Дормайл…», «…старшему сыну…», «…своего брата, Алмостера Бровина…». И слова дяди, произнесенные им вместе с последним дыханием, – «…Отец…», «…наследство…».
– Это что получается?.. – Слов икнул и снова уставился на свиток, словно пытаясь прочесть там что-то еще.
– Слушай… – Голос Фарри звучал хрипло. Он прокашлялся. – Алмостер Бровин Дор… Дормайл? Значит, насчет наследства…
– …это – про нас, – закончил за брата Слов.
– А кто из нас старше?
Братья посмотрели на прожженную дыру в бумаге, на том месте, где огонь съел имена наследников, а потом перевели взгляд друг на друга.
Фарри открыл глаза только после полудня. Они с братом проговорили полночи, пока глаза не отказались открываться, а языки не стали заплетаться. Первоначальное возбуждение схлынуло, и усталость взяла свое. Фарри попытался вспомнить, когда же он успел заснуть. На ум приходили только вчерашние события и обрывки разговора с братом.
– Я думал, ты решил до самого вечера проспать. – Голос Слова звучал устало, но, похоже, он уже давно не спит.
– Я бы и проспал. – Фарри зевнул и с трудом поднялся. – Вчера, знаешь ли…
– Знаю! – перебил Слов. – Теперь надо решить, что делать дальше.
Фарри задумался. Что дальше? Вроде вчера обсуждали это…
– В деревню идти надо, – неуверенно произнес он.
– Надо, – согласился Слов. – Хотя я вот думаю – что, если те, кто на нас напал, не одни?
– Не одни? – Фарри уставился на брата. – Ты хочешь сказать…
– Я хочу сказать, что если вчера на нас напали трое, то могут быть и другие. И они могут поджидать нас именно в деревне.
– Почему в деревне?
– Фарри, ты проснулся? Тебя, случайно, по голове вчера не ударили? – Слов с досадой хлопнул рукой по колену. – Здесь на десять верст в любую сторону, от самой Стены, никакого другого жилья, кроме нашего и деревни! Где еще нас поджидать?
– Во-первых, – немного помолчав, медленно произнес Фарри, – мы не знаем точно, охотится ли за нами еще кто-то. Мы вообще не знаем, охотились ли те трое именно за нами!
– Нет, это обычные разбойники! – язвительно ответил Слов. – И напали они на нас ради шкур, припасенных дядей.
При упоминании покойного Алмостера Бровина настроение братьев резко упало. На какое-то время воцарилась тишина, нарушаемая только пением птиц и жужжанием вездесущих насекомых.
– Дядю надо похоронить, – тихо сказал Фарри.
– Думаю, его тело сгорело в том пожаре… Но ты прав. Мы не можем оставить его просто так.
– Значит, возвращаемся домой, – решил Фарри, – похороним дядю, а потом уже решим, что дальше.
К дому ребята подбирались осторожно, словно к оленю на охоте. Ни одна ветка не треснула под их ногами, ни одна травинка не зашелестела. Для тех, кто всю жизнь провел в лесу, это было несложно, но мысль о том, что кто-то может поджидать их здесь, держала в постоянном напряжении и заставляла удвоить усилия. Глазам братьев открылось пепелище того, что еще вчера было их домом. Черная груда обугленных бревен, над которыми все еще поднимался дым, ничем не напоминала тот аккуратный домик, который вчера стоял здесь. И совсем дико смотрелись на этом фоне уцелевшие стол, вкопанный в землю перед домом, коптильня и небольшой сарайчик, стоявший чуть в стороне.
– По-моему, никого нет, – прошептал Слов после нескольких минут, которые братья провели, лежа в кустах и наблюдая за пепелищем.
– Пошли? – Фарри медленно поднялся и настороженно выставил перед собой меч.
От пепелища до сих пор шел жар. Угли, присыпанные пеплом, все еще тлели, а дым, поднимающийся над ними, начал есть глаза, уже когда Фарри и Слов приблизились к остаткам дома на пять шагов. Какое-то время они продолжали озираться по сторонам.
– Никого, – наконец сказал Фарри.
Слов опустил меч и подошел к тому месту, где раньше находилась дверь. Где-то здесь, слева от двери, должны лежать останки Алмостера Бровина… Слов поднес руку к лежащему на самом верху здоровенному куску угля, в который превратилось одно из бревен. Слишком горячо, чтобы прикасаться голыми руками.
– Посмотри в сарае, – сказал он брату. – Нужны длинные жерди, чтобы разворошить эти головешки.
Фарри кивнул и убежал к сарайчику. Слов, кривясь от жара, присел на корточки.
– Прости, дядя… – сказал он. Почему-то ничего больше, кроме этих слов, не приходило ему в голову. – Прости…
– Вот, должно подойти. – Фарри вернулся быстро. В руках он держал две лопаты.
Слов посмотрел на меч брата, небрежно заложенный за пояс.
– Ножны нужны, – сказал он, кивнув на оружие. – А то отрежешь себе чего-нибудь ненароком.
Братья принялись за работу. Вдвоем они поддели лопатами и откатили в сторону почти прогоревшее бревно, разбили другое, превратившееся в угли. Работали быстро, время от времени поглядывая на лес – не появится ли кто? После очередного взмаха лопаты в сторону откатился один из углей. У Фарри перехватило дыхание – на него смотрел пустыми глазницами покрытый черными наростами обуглившейся кожи обгоревший череп.
– Дядя? – прошептал он.
Желудок Фарри не выдержал. Он отвернулся, извергая на землю все съеденное вчера за ужином. Судя по звукам, Слов тоже не отличался сильным желудком.
– Это… Это может быть, – вытирая рот, прокаркал Слов, – один из тех…
Фарри немного пришел в себя и кивнул. Молча они снова взялись за лопаты. Слезы застилали глаза, заставляя мир вокруг расплываться. Жар от пепелища тут же иссушал эти слезы, а зола, поднятая в воздух, покрыла лица братьев грязной маской. Стиснув зубы, они продолжали работу до тех пор, пока не расчистили то место, где, как помнили, должен был лежать Алмостер Бровин, а у их ног не собралась куча обгоревших костей.
– Хватит. – Тяжело дыша, Слов оперся на лопату и взглянул на солнце. – Давай теперь вон там могилу выкопаем.
Еще около получаса ушло на то, чтобы выкопать яму. Неглубокую, всего лишь по колено. Аккуратно, словно боясь, что кости рассыплются от прикосновения, братья положили в нее останки и замерли, не зная, что делать дальше. Точнее – что сказать? Оба понимали, что надо произнести какую-то речь, но что говорят в таких случаях, ни один из братьев не знал.
– Прощай, дядя, – наконец прошептал Фарри. – Мы…
– Мы узнаем, кто стоит за всем этим, – твердо сказал Слов. – И отомстим.
Когда на месте могилы образовался небольшой холмик, Слов отбросил лопату в сторону и, не говоря ни слова, пошел к сараю. Фарри непонимающе смотрел ему вслед. Брат вернулся быстро, неся в руках доску и нож, которым раньше они снимали шкуры с добытых животных.
– Хочу вырезать имя дяди, – пояснил он.
Фарри кивнул. Он молча наблюдал за работой брата. За тем, как на гладкой доске появляются буквы. «Алмостер Бровин Дормайл».
Закончив похороны дяди, братья, после недолгого разговора, решили все же направиться в деревню. Фарри быстро собрал все, что, как он предполагал, понадобится в дороге. Пока он загружал мешки копченым мясом и рыбой, отбирал всякие полезные мелочи, уцелевшие в сарае, Слов смастерил из толстой веревки петли, в которых можно повесить мечи на пояс, – плохая замена ножнам, но не тащить же мечи в руках! К сожалению, луки братьев сгорели вместе с домом.
Солнце уже повисло над горизонтом, когда братья покинули свой разоренный дом. Небольшая лодка, спрятанная в кустах, оставалась на своем месте. Путь пешком занял бы слишком много времени и отнял бы много сил. В этих краях, густо усеянных озерами, испещренных лабиринтом рек и болот, вообще мало кто ходил пешком на большие расстояния. Ведь гораздо удобнее, когда вода сама несет тебя туда, куда ты стремишься. В последний раз взглянув на родной берег, Слов отпихнул лодку, в которой уже сидел брат, ногой и запрыгнул в нее сам.
– Думаю, не стоит долго в деревне задерживаться, – произнес через некоторое время Фарри.
Слов молча кивнул, подправляя веслом курс. Мимо проплывал девственный лес, тянувший свои зеленые руки к самой воде. В переплетениях корней хором пели жабы.
